– закричал я.
– А-а! – коротко вскрикнул хирург. – Что это?!
Он вскочил на ноги и, несмотря на свою комплекцию, резво отпрыгнул к окну.
– Что это?!. – переспросил он. – Вы что это такое делаете?!.
– Да не я это!.. Я же вам говорил, эта штука сопротивляется. Она вовсе не хочет покидать меня, а потому дает достойный отпор всякому, кто хочет ее насильно выдворить! Вот и мне вчера этот клещ засунул под ноготь свое жало. Видите, даже капелька крови запеклась возле лунки… Говорят, что белые точки на ногтях – к счастью. А вы как думаете?
– Идите на рентген!.. – решил врач, как-то странно косясь на меня. – Потом ко мне.
Он отвернулся и, не дожидаясь, пока я выкачусь из кабинета, удалился за ширму и забулькал чем-то в стакан.
Рентген мне сделали быстро и велели находиться за дверью. Я сидел в своей коляске и терпеливо ждал рентгенолога. Он появился, вялый, на тощих ногах, неся снимок над головой и помахивая им для просушки, кивнул мне, чтобы я следовал за ним.
– Ждите, – сказал он перед кабинетом хирурга. – Вас позовут.
Вероятно, что-то серьезное, – подумал я. – Иначе бы сестра снимок отнесла.
Из-за двери хирургического кабинета доносились приглушенные голоса, но сколько бы я ни прислушивался к ним, разобрать ничего не смог. Зато, как мне показалось, опять зазвякала посуда и забулькала жидкость. За дверью засмеялись, затем все стихло, а через минуту из кабинета вышел рентгенолог и, даже не взглянув на меня, понес свое тело прочь, резво перебирая ногами.
– Молокан!
Услышав этот властный призыв, я смело въехал в хирургический кабинет и затормозил возле стола, за которым сидел врач и что-то записывал в мою историю болезни.
– Ну что, доктор? – заторопился я. – Это опасно?
Хирург кивнул на лежащий рядом снимок.
– Хотите-посмотрите… – предложил он, с трудом сдерживая икоту.
Я осторожно взял снимок и, прилипая к нему, еще влажному, пальцами, посмотрел на свет. То, что я увидел, не оставило никаких сомнений.
– Все-таки это клещ! – воскликнул я.
– Это не клещ, – возразил хирург.
– А что?
– Hiprotomus Viktotolamus.
– Это что еще?!.
– Такой жук.
– Что еще за жук?! – вскричал я, чувствуя, как мною овладевает раздражение. – Делайте, в конце концов, что-нибудь! Режьте его!
– Посмотрите на снимок еще раз. – Хирург оторвался от записей и громко икнул. – Видите тельце жука?
Я кивнул.
– А рога?
– Вижу.
– Теперь внимательно посмотрите на его лапки.
– И что? – не понимал я, что есть силы всматриваясь в контуры жука.
– А то, – пояснил эскулап. – Жука вырезать сейчас нельзя. Видите, от каждой его лапки тянется белая ниточка?..
– Ну? – не понимал я.
– Эти белые ниточки – ваши нервы. – Врач взял из моих рук снимок и поместил его на световое панно. – Вот эта ниточка, – он ткнул ручкой в правую лапку жука, – эта ниточка – нерв, отвечающий за подвижность вашей руки. Вот эта, – перо уперлось в левую лапку, – это нерв, уходящий прямиком к коре головного мозга… И все остальные нервы идут к мозгу.
Хирург отошел от панно, сел за стол и прислушался к своему брюху, явно удовлетворенный, что икота прекратилась.
– Так что все это значит?! – обозлился я вконец, ничего не понимая.
– А то, что жука трогать нельзя, – пояснил врач. – Раньше надо было. Сейчас Hiprotomus Viktotolamus успешно сросся с вашей нервной системой и стал ее принадлежностью. – Он поднял указательный палец, упреждая мой следующий вопрос. – В истории медицины описано четыре таких случая, ваш пятый. В одном случае жука вырезали и через два дня пациента парализовало… – Хирург оглядел мою коляску. – Парализовало и по рукам, и по ногам. Во втором жука прогревали магнитными полями и мучили лазерным лучом. Пациент оглох на правое ухо и ослеп на правый глаз. В третьем больному прописали мультиантибиотики, и на шестой день у него началась атрофия мозга…
По мере того как хирург описывал мне человеческие драмы, а я примерял их на свою персону, ужас охватывал все мое существо. Я уже чувствовал, как мои руки, наливаясь тяжестью, отказываются подчиняться командам мозга, а мозг в свою очередь не желает давать команду рукам.
– Что было с четвертым? – спросил я обреченно.
– Четвертого решили не трогать, – ответил врач. – Оставили жука в покое, и он практически не беспокоил хозяина.
– Что значит – практически?
– Иногда у пострадавшего наблюдалось некоторое раздвоение. Он чувствовал в себе собеседника и разговаривал сам с собой.
– Вслух?
– Нет. Мысленно, как бы телепатически.
– А о чем были разговоры?
Хирург отер пот со лба и уложил влажную ладонь на мою историю болезни.
– Четвертый пациент был ярым сторонником перевода России на Метрическую систему, а жук приводил доводы, из которых следовало, что этого делать не надо.
– Интересно.
– Россия – страна особенная. За много веков человек в ней привык к верстам и фунтам, а потому зачем все переменять? Пусть все будет как будет. Ишь ты, левостороннее движение им наше не подходит! – Доктор усмехнулся. – Мало ли что нам у них не нравится!
– Это жук так говорил?
– Это я так говорю! Я за наши версты две пули в животе имею! Понадобится, и третью приму!
– Мы тоже в тылу не отсиживались! – сказал я. – Тоже внесли за версты свою лепту!.. Что вы все-таки мне посоветуете делать с жуком?
Хирург откинулся на стуле, поколебав прочность конструкции, и пристально посмотрел на меня. В его взгляде появилось что-то суровое и мужественное. Взгляд призывал к единению и к радости сообщности в самом важном событии нашего времени.
– Там подвижность потеряли? – спросил врач.
Я кивнул.
– На Маньчжурском сочленении?
– На Малоазиатской равнине, – уточнил я.
– Пуля? Осколок?
– Стрела. Между пятым и шестым позвонком застряла. На четвертый месяц войны.
– Выпьете? – с беспредельной лаской в голосе спросил хирург.
– Я не особо сентиментален.
– А я выпью.
Хирург отправился к стеклянному шкафу и оттуда заговорил о том, что о природе Hiprotomus'a Viktotolamus'a никто толком не знает, прогнозировать деятельность жука сложно, но все же волноваться преждевременно не стоит, так как мы солдаты.
– А что со сторонником Метрической системы?
– А то вы не знаете, – ответил из-за ширмы хирург. – Двадцать лет тюрьмы. – Он появился, чмокая губами, а изо рта у него несло валерьянкой. – Это на случай директора, – пояснил эскулап, указывая пальцем себе на кадык.
– Что с жуком, я имею в виду?
– Этого нам не сообщают.
Я тронул рычажок управления на «Тояме» и откатился к дверям кабинета.
– Поеду.
– И что, никаких перспектив? – Доктор кивнул на коляску. – Физиотерапия какая-нибудь?.. Если что надо, я поспособствую…
– Спасибо…
Я выкатился в коридор и услышал вслед:
– Только не мажьте жука ничем!
Я катился по Арбату и вновь размышлял о превратностях судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– А-а! – коротко вскрикнул хирург. – Что это?!
Он вскочил на ноги и, несмотря на свою комплекцию, резво отпрыгнул к окну.
– Что это?!. – переспросил он. – Вы что это такое делаете?!.
– Да не я это!.. Я же вам говорил, эта штука сопротивляется. Она вовсе не хочет покидать меня, а потому дает достойный отпор всякому, кто хочет ее насильно выдворить! Вот и мне вчера этот клещ засунул под ноготь свое жало. Видите, даже капелька крови запеклась возле лунки… Говорят, что белые точки на ногтях – к счастью. А вы как думаете?
– Идите на рентген!.. – решил врач, как-то странно косясь на меня. – Потом ко мне.
Он отвернулся и, не дожидаясь, пока я выкачусь из кабинета, удалился за ширму и забулькал чем-то в стакан.
Рентген мне сделали быстро и велели находиться за дверью. Я сидел в своей коляске и терпеливо ждал рентгенолога. Он появился, вялый, на тощих ногах, неся снимок над головой и помахивая им для просушки, кивнул мне, чтобы я следовал за ним.
– Ждите, – сказал он перед кабинетом хирурга. – Вас позовут.
Вероятно, что-то серьезное, – подумал я. – Иначе бы сестра снимок отнесла.
Из-за двери хирургического кабинета доносились приглушенные голоса, но сколько бы я ни прислушивался к ним, разобрать ничего не смог. Зато, как мне показалось, опять зазвякала посуда и забулькала жидкость. За дверью засмеялись, затем все стихло, а через минуту из кабинета вышел рентгенолог и, даже не взглянув на меня, понес свое тело прочь, резво перебирая ногами.
– Молокан!
Услышав этот властный призыв, я смело въехал в хирургический кабинет и затормозил возле стола, за которым сидел врач и что-то записывал в мою историю болезни.
– Ну что, доктор? – заторопился я. – Это опасно?
Хирург кивнул на лежащий рядом снимок.
– Хотите-посмотрите… – предложил он, с трудом сдерживая икоту.
Я осторожно взял снимок и, прилипая к нему, еще влажному, пальцами, посмотрел на свет. То, что я увидел, не оставило никаких сомнений.
– Все-таки это клещ! – воскликнул я.
– Это не клещ, – возразил хирург.
– А что?
– Hiprotomus Viktotolamus.
– Это что еще?!.
– Такой жук.
– Что еще за жук?! – вскричал я, чувствуя, как мною овладевает раздражение. – Делайте, в конце концов, что-нибудь! Режьте его!
– Посмотрите на снимок еще раз. – Хирург оторвался от записей и громко икнул. – Видите тельце жука?
Я кивнул.
– А рога?
– Вижу.
– Теперь внимательно посмотрите на его лапки.
– И что? – не понимал я, что есть силы всматриваясь в контуры жука.
– А то, – пояснил эскулап. – Жука вырезать сейчас нельзя. Видите, от каждой его лапки тянется белая ниточка?..
– Ну? – не понимал я.
– Эти белые ниточки – ваши нервы. – Врач взял из моих рук снимок и поместил его на световое панно. – Вот эта ниточка, – он ткнул ручкой в правую лапку жука, – эта ниточка – нерв, отвечающий за подвижность вашей руки. Вот эта, – перо уперлось в левую лапку, – это нерв, уходящий прямиком к коре головного мозга… И все остальные нервы идут к мозгу.
Хирург отошел от панно, сел за стол и прислушался к своему брюху, явно удовлетворенный, что икота прекратилась.
– Так что все это значит?! – обозлился я вконец, ничего не понимая.
– А то, что жука трогать нельзя, – пояснил врач. – Раньше надо было. Сейчас Hiprotomus Viktotolamus успешно сросся с вашей нервной системой и стал ее принадлежностью. – Он поднял указательный палец, упреждая мой следующий вопрос. – В истории медицины описано четыре таких случая, ваш пятый. В одном случае жука вырезали и через два дня пациента парализовало… – Хирург оглядел мою коляску. – Парализовало и по рукам, и по ногам. Во втором жука прогревали магнитными полями и мучили лазерным лучом. Пациент оглох на правое ухо и ослеп на правый глаз. В третьем больному прописали мультиантибиотики, и на шестой день у него началась атрофия мозга…
По мере того как хирург описывал мне человеческие драмы, а я примерял их на свою персону, ужас охватывал все мое существо. Я уже чувствовал, как мои руки, наливаясь тяжестью, отказываются подчиняться командам мозга, а мозг в свою очередь не желает давать команду рукам.
– Что было с четвертым? – спросил я обреченно.
– Четвертого решили не трогать, – ответил врач. – Оставили жука в покое, и он практически не беспокоил хозяина.
– Что значит – практически?
– Иногда у пострадавшего наблюдалось некоторое раздвоение. Он чувствовал в себе собеседника и разговаривал сам с собой.
– Вслух?
– Нет. Мысленно, как бы телепатически.
– А о чем были разговоры?
Хирург отер пот со лба и уложил влажную ладонь на мою историю болезни.
– Четвертый пациент был ярым сторонником перевода России на Метрическую систему, а жук приводил доводы, из которых следовало, что этого делать не надо.
– Интересно.
– Россия – страна особенная. За много веков человек в ней привык к верстам и фунтам, а потому зачем все переменять? Пусть все будет как будет. Ишь ты, левостороннее движение им наше не подходит! – Доктор усмехнулся. – Мало ли что нам у них не нравится!
– Это жук так говорил?
– Это я так говорю! Я за наши версты две пули в животе имею! Понадобится, и третью приму!
– Мы тоже в тылу не отсиживались! – сказал я. – Тоже внесли за версты свою лепту!.. Что вы все-таки мне посоветуете делать с жуком?
Хирург откинулся на стуле, поколебав прочность конструкции, и пристально посмотрел на меня. В его взгляде появилось что-то суровое и мужественное. Взгляд призывал к единению и к радости сообщности в самом важном событии нашего времени.
– Там подвижность потеряли? – спросил врач.
Я кивнул.
– На Маньчжурском сочленении?
– На Малоазиатской равнине, – уточнил я.
– Пуля? Осколок?
– Стрела. Между пятым и шестым позвонком застряла. На четвертый месяц войны.
– Выпьете? – с беспредельной лаской в голосе спросил хирург.
– Я не особо сентиментален.
– А я выпью.
Хирург отправился к стеклянному шкафу и оттуда заговорил о том, что о природе Hiprotomus'a Viktotolamus'a никто толком не знает, прогнозировать деятельность жука сложно, но все же волноваться преждевременно не стоит, так как мы солдаты.
– А что со сторонником Метрической системы?
– А то вы не знаете, – ответил из-за ширмы хирург. – Двадцать лет тюрьмы. – Он появился, чмокая губами, а изо рта у него несло валерьянкой. – Это на случай директора, – пояснил эскулап, указывая пальцем себе на кадык.
– Что с жуком, я имею в виду?
– Этого нам не сообщают.
Я тронул рычажок управления на «Тояме» и откатился к дверям кабинета.
– Поеду.
– И что, никаких перспектив? – Доктор кивнул на коляску. – Физиотерапия какая-нибудь?.. Если что надо, я поспособствую…
– Спасибо…
Я выкатился в коридор и услышал вслед:
– Только не мажьте жука ничем!
Я катился по Арбату и вновь размышлял о превратностях судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81