.. Я вас спрашиваю, будете ли вы любить выращенную вами красавицу дочь меньше, чем ранее, оттого, что не вы посадили свое семечко во влажную земельку жены?
– Да, – ответил я уверенно.
– Что – да?
От этого его повторного вопроса я вдруг задумался и лежал долго лицом вниз, чувствуя, как Лучшая Подруга массирует тело своими крепкими пальцами.
После того, как я полежал таким образом и подумал, я уже не был так категоричен. Мне вдруг показалось, что при таком теоретическом раскладе моя любовь к дочери окажется более сильной, так как к ней прибавится мучительности и одновременно мужского отношения к женщине, возможности любить ее несколько по-другому, как дочь и одновременно падчерицу!
– Вот-вот! – порадовался Hiprotomus. – Что и требовалось доказать!
– У вас сколько детей? – поинтересовался я.
Жук пошевелился в шишке и легонько ткнул своей иголкой кожу изнутри.
– А Бог его знает. Тысяч двадцать, тридцать, может быть…
– Ого! – присвистнул я, привставая, но Лучшая Подруга хлопнула меня по спине, заставляя опуститься на подушки.
– А вы как думаете, – с некоторой гордостью подтвердил Hiprotomus. – У нас женщины за раз тысяч по пятьдесят личинок откладывают. Другое дело, что из всех родившихся выживают сотни. А что делать?!
– Поэтому вам все равно, ваши дети или чужие!
– Абсолютно плевать! Я их никогда не видел!
– А у нас, у людей, родятся единицы, поэтому мы и любим своих чад безумно, готовые жертвовать ради них даже жизнями!
– Ой! – вздрогнул жук. – Что там такое на окне?
– Где?
– Да вон же, в форточке?
Я внимательно посмотрел через плечо, но ничего такого, привлекающего внимание, не заметил.
– Наверное, показалось! – облегченно вздохнул Hiprotomus. – Все та мерзкая птица мерещится! Слава Богу, что вы ее тогда прибили!
Я не стал говорить ему, что цветная птичка выжила, что у нее лишь крыло поломалось и какая-то добрая школьница подобрала ее со снега и, наверное, выхаживает в своей уютной квартирке, кормя свежими червячками из зоомагазина.
– А у меня для вас сюрприз!
– Какой же? – заинтересовался жук.
Я приподнял подушку и вытащил из-под нее баночку, в которой по наложенной травке, перебирая множеством лапок, бегало насекомое коричневого цвета с длинными, загнутыми на концах усами.
– Вот, – потряс я баночкой. – Мой вам подарок!
– Ах какая прелесть! – умилился Hiprotomus. – Какое прекрасное создание!.. Когда же вы ее приобрели?
– Когда вы под перекисью находились.
– Ай, да какая разница! – воскликнул он. – Редкостная красавица! А молоденькая какая, прямо не тронутая еще! Ну, удружили! Ну, вам спасибище огромное!
Hiprotornus зашевелился нервно под кожей, словно ему не терпелось поскорее забраться в баночку и познакомиться с жучихой.
– А кстати, – поинтересовался я. – Откуда вам известно, что это она, а не он?
– Экий вы все-таки странный! Ну неужели вы думаете, что я не в состоянии отличить Ее от Него! Вы же находите разницу между мужчиной и женщиной!
– Ну, это просто! Слишком много даже внешних различий!
– Ну и у нас много отличий!
– Каких? – не унимался я.
– Господи, вот пристал! – разозлился жук. – Все как у вас! Видите, у нее брюшко на конце чуть раздвоено?.. Вот оттуда она яйца кладет. А головка какая у нее милая! А запах!.. Все совершенно женское! Неужели не видно?!
– Конечно-конечно! – успокоил я Hiprotomus'a. – Простите меня за мое невежество! Уж в следующей жизни я научусь отличать жуков от жучих!
– Так-то, – сказало насекомое, и я различил в его голосе некоторое сомнение. – Э-хе-хе-хе…
– В чем дело?
– Да ни в чем.
– А все-таки?
– Отнесите ее обратно в магазин!
– Зачем же?! – удивился я несказанно.
– Вы ее специально приобрели, чтобы меня выманить из руки, а затем раздавить каблуком!
– Чушь какая! У вас нездоровое воображение! Да и будь у меня каблуки, ноги все равно не двигаются!
– Ну гадостью какой-нибудь обольете! Дихлофосом или чем еще!
– Перестаньте молоть ерунду! – прикрикнул я. – Зачем мне вас давить или травить? Я просто могу вас выкинуть в окно и скормить голубям!..
– Это правда.
Я вздохнул и признался:
– Привык я к вам, честно говоря… Да и потом, вы мне вернули то, на что я уже никогда не надеялся!..
– Не врете?
– Совершенно нет.
– Значит, я могу выбраться из-под вашей кожи, а потом вернуться обратно?
– Когда хотите.
– Спасибо. Могу я сделать это сейчас?
– Она вас ждет.
– Я иду! Положите руку горизонтально!
Я вытянул руку, уложив ее рядом с баночкой, в которой копошилась жучиха, ожидая появления Hiprotomus'a. Он не заставил себя долго ждать. В шишке произошло сильное волнение, мощный укол иглы прорвал кожу, и под мой крик сквозь образовавшееся отверстие жук появился на свет.
Он оказался совсем не таким, как я его представлял. Я вообще не думал, что так может выглядеть насекомое!
Hiprotomus был цвета молочной сыворотки. Его тело было совершенно прозрачным, и сквозь отвисшее брюшко просвечивали свернувшиеся внутренности. Рогами оказались два розовых отростка, панцирь отсутствовал вовсе, а спину венчали два недоразвитых слюдянистых крыла, смятых от долгого пребывания под кожей. Он зашевелил всеми своими многочисленными ножками, как будто разминал ослабевшие суставы, и посмотрел на меня огромными, выпуклыми, розовыми глазами. А говорил, что без глаз и с панцирем…
Честно говоря, меня чуть не стошнило от созерцания своего соседа, я чудом подавил мощный спазм и поднес руку к банке.
– Вперед! – сказал я громко, сглатывая соленую слюну.
Hiprotomus на удивление ловко спрыгнул на проложенное травой дно банки и зашевелил розовыми глазами, рассматривая подергивающую усами самку. Затем он подполз к ней ближе, расправил склизкое крылышко и дотронулся им до жучихиного панциря. Самочка от этого движения опустила свое брюшко и затыкала им в стеклянную стенку, оставляя на ней мокрые следы.
Действительно, все как у людей, – подумал я и вдруг поймал себя на мысли: а не раздавить ли мне Hiprotomus'a в самом деле, избавиться от надоевшей твари в одно мгновение?
Пока я искал ответ на этот непростой вопрос, жук взобрался на самочку, и из его нутра появилась иголочка-сабелька, которой он обычно тыкал меня в кожу, когда чем-нибудь был недоволен. Сабелька изогнулась и пронзила жучихино раздвоенное брюшко.
Если я его раздавлю, то не смогу более любить! – подумал я. – Пусть живет…
Тело Hiprotomus'a сокращалось подобно человеческому, розовые глаза застыли льдышками, а передние лапки дрожали в экстазе.
Самочка внешне никак не реагировала на дерганье жука, лишь усы ее шевелились, определяя влажность воздуха.
Их любовное соитие продолжалось около десяти минут. Затем тело Hiprotomus'a задергалось в конвульсиях, огромные глаза завертелись по кругу, он разрядился в два мгновения и убрал свою укоротившуюся сабельку обратно в прозрачное тельце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Да, – ответил я уверенно.
– Что – да?
От этого его повторного вопроса я вдруг задумался и лежал долго лицом вниз, чувствуя, как Лучшая Подруга массирует тело своими крепкими пальцами.
После того, как я полежал таким образом и подумал, я уже не был так категоричен. Мне вдруг показалось, что при таком теоретическом раскладе моя любовь к дочери окажется более сильной, так как к ней прибавится мучительности и одновременно мужского отношения к женщине, возможности любить ее несколько по-другому, как дочь и одновременно падчерицу!
– Вот-вот! – порадовался Hiprotomus. – Что и требовалось доказать!
– У вас сколько детей? – поинтересовался я.
Жук пошевелился в шишке и легонько ткнул своей иголкой кожу изнутри.
– А Бог его знает. Тысяч двадцать, тридцать, может быть…
– Ого! – присвистнул я, привставая, но Лучшая Подруга хлопнула меня по спине, заставляя опуститься на подушки.
– А вы как думаете, – с некоторой гордостью подтвердил Hiprotomus. – У нас женщины за раз тысяч по пятьдесят личинок откладывают. Другое дело, что из всех родившихся выживают сотни. А что делать?!
– Поэтому вам все равно, ваши дети или чужие!
– Абсолютно плевать! Я их никогда не видел!
– А у нас, у людей, родятся единицы, поэтому мы и любим своих чад безумно, готовые жертвовать ради них даже жизнями!
– Ой! – вздрогнул жук. – Что там такое на окне?
– Где?
– Да вон же, в форточке?
Я внимательно посмотрел через плечо, но ничего такого, привлекающего внимание, не заметил.
– Наверное, показалось! – облегченно вздохнул Hiprotomus. – Все та мерзкая птица мерещится! Слава Богу, что вы ее тогда прибили!
Я не стал говорить ему, что цветная птичка выжила, что у нее лишь крыло поломалось и какая-то добрая школьница подобрала ее со снега и, наверное, выхаживает в своей уютной квартирке, кормя свежими червячками из зоомагазина.
– А у меня для вас сюрприз!
– Какой же? – заинтересовался жук.
Я приподнял подушку и вытащил из-под нее баночку, в которой по наложенной травке, перебирая множеством лапок, бегало насекомое коричневого цвета с длинными, загнутыми на концах усами.
– Вот, – потряс я баночкой. – Мой вам подарок!
– Ах какая прелесть! – умилился Hiprotomus. – Какое прекрасное создание!.. Когда же вы ее приобрели?
– Когда вы под перекисью находились.
– Ай, да какая разница! – воскликнул он. – Редкостная красавица! А молоденькая какая, прямо не тронутая еще! Ну, удружили! Ну, вам спасибище огромное!
Hiprotornus зашевелился нервно под кожей, словно ему не терпелось поскорее забраться в баночку и познакомиться с жучихой.
– А кстати, – поинтересовался я. – Откуда вам известно, что это она, а не он?
– Экий вы все-таки странный! Ну неужели вы думаете, что я не в состоянии отличить Ее от Него! Вы же находите разницу между мужчиной и женщиной!
– Ну, это просто! Слишком много даже внешних различий!
– Ну и у нас много отличий!
– Каких? – не унимался я.
– Господи, вот пристал! – разозлился жук. – Все как у вас! Видите, у нее брюшко на конце чуть раздвоено?.. Вот оттуда она яйца кладет. А головка какая у нее милая! А запах!.. Все совершенно женское! Неужели не видно?!
– Конечно-конечно! – успокоил я Hiprotomus'a. – Простите меня за мое невежество! Уж в следующей жизни я научусь отличать жуков от жучих!
– Так-то, – сказало насекомое, и я различил в его голосе некоторое сомнение. – Э-хе-хе-хе…
– В чем дело?
– Да ни в чем.
– А все-таки?
– Отнесите ее обратно в магазин!
– Зачем же?! – удивился я несказанно.
– Вы ее специально приобрели, чтобы меня выманить из руки, а затем раздавить каблуком!
– Чушь какая! У вас нездоровое воображение! Да и будь у меня каблуки, ноги все равно не двигаются!
– Ну гадостью какой-нибудь обольете! Дихлофосом или чем еще!
– Перестаньте молоть ерунду! – прикрикнул я. – Зачем мне вас давить или травить? Я просто могу вас выкинуть в окно и скормить голубям!..
– Это правда.
Я вздохнул и признался:
– Привык я к вам, честно говоря… Да и потом, вы мне вернули то, на что я уже никогда не надеялся!..
– Не врете?
– Совершенно нет.
– Значит, я могу выбраться из-под вашей кожи, а потом вернуться обратно?
– Когда хотите.
– Спасибо. Могу я сделать это сейчас?
– Она вас ждет.
– Я иду! Положите руку горизонтально!
Я вытянул руку, уложив ее рядом с баночкой, в которой копошилась жучиха, ожидая появления Hiprotomus'a. Он не заставил себя долго ждать. В шишке произошло сильное волнение, мощный укол иглы прорвал кожу, и под мой крик сквозь образовавшееся отверстие жук появился на свет.
Он оказался совсем не таким, как я его представлял. Я вообще не думал, что так может выглядеть насекомое!
Hiprotomus был цвета молочной сыворотки. Его тело было совершенно прозрачным, и сквозь отвисшее брюшко просвечивали свернувшиеся внутренности. Рогами оказались два розовых отростка, панцирь отсутствовал вовсе, а спину венчали два недоразвитых слюдянистых крыла, смятых от долгого пребывания под кожей. Он зашевелил всеми своими многочисленными ножками, как будто разминал ослабевшие суставы, и посмотрел на меня огромными, выпуклыми, розовыми глазами. А говорил, что без глаз и с панцирем…
Честно говоря, меня чуть не стошнило от созерцания своего соседа, я чудом подавил мощный спазм и поднес руку к банке.
– Вперед! – сказал я громко, сглатывая соленую слюну.
Hiprotomus на удивление ловко спрыгнул на проложенное травой дно банки и зашевелил розовыми глазами, рассматривая подергивающую усами самку. Затем он подполз к ней ближе, расправил склизкое крылышко и дотронулся им до жучихиного панциря. Самочка от этого движения опустила свое брюшко и затыкала им в стеклянную стенку, оставляя на ней мокрые следы.
Действительно, все как у людей, – подумал я и вдруг поймал себя на мысли: а не раздавить ли мне Hiprotomus'a в самом деле, избавиться от надоевшей твари в одно мгновение?
Пока я искал ответ на этот непростой вопрос, жук взобрался на самочку, и из его нутра появилась иголочка-сабелька, которой он обычно тыкал меня в кожу, когда чем-нибудь был недоволен. Сабелька изогнулась и пронзила жучихино раздвоенное брюшко.
Если я его раздавлю, то не смогу более любить! – подумал я. – Пусть живет…
Тело Hiprotomus'a сокращалось подобно человеческому, розовые глаза застыли льдышками, а передние лапки дрожали в экстазе.
Самочка внешне никак не реагировала на дерганье жука, лишь усы ее шевелились, определяя влажность воздуха.
Их любовное соитие продолжалось около десяти минут. Затем тело Hiprotomus'a задергалось в конвульсиях, огромные глаза завертелись по кругу, он разрядился в два мгновения и убрал свою укоротившуюся сабельку обратно в прозрачное тельце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81