А сейчас, в периоде нового застоя, как я его называю, сохранять институт становится еще труднее. Отвечу, почему. С Сибирью, похоже, происходит такая же примерно балансировка, как у России с союзным правительством. То есть если союзное правительство давит Россию, считая ее, так сказать, некоей перспективной кормушкой, то российское правительство так же давит Сибирь, считая ее колонией.
У нас вся страна, сделав гигантский крен античеловеческого развития с технократическим ходом, все еще стоит на-попа. Оттепель шестидесятых немножко выправила положение, а теперь крен пошел еще сильнее. Авторитет мундира идет войной на авторитет интеллекта. Поэтому я полагаю, что этот год последний – моя «лебединая песня». Поскольку я как шестидесятник не понят. И многие шестидесятники не будут поняты сейчас. Это одна из драм нашей перестройки.
3. «Они говорят нам: умрите!».
– Неужели, лишая институт надежды на выживание, власти не понимают, что лишают общество ориентиров движения вперед?..
– ИКЭМ – крупная концентрация «дальнобойного» научного интеллекта. Через год-два-три, когда общество – а я надеюсь на это – придет к необходимости реконструкции человеческого начала в самом себе, оно лишится теоретических опережающих разработок. Поэтому я рассматриваю институт как колоссальное российское, общенациональное достояние, как концентрацию интеллекта по фундаментальным проблемам человека. И если нам говорят Советы (я имею в виду прошедшую сессию облсовета), что им наука не нужна, я лишний раз убеждаюсь в правоте своего решения. Это оголтелость какая-то.
– Такого уровня народные депутаты?
– Такого уровня. Они, например, ставят вопрос о том, чтобы мы отчисляли десять процентов от бюджета как налог. Они говорят: а зачем нам симфонический оркестр, зачем оперный театр? Значит, мы лечим людей, мы развиваем вот эту сибирскую площадку – надежду, как я уже говорил, России, и эти же люди говорят нам: умрите! Потому что вы пьете нашу воду и дышите нашим воздухом. Это самоубийство. Когда Гитлер в тысяча девятьсот сорок третьем – тысяча девятьсот сорок четвертом годах был уже на грани поражения и искал выхода, то он поскользнулся на том, что призвал в армию крупнейших ученых. Мы сейчас на рынке уничтожим то же самое – интеллектуальный потенциал. Потому что при таком подходе умнейшие, лучшие специалисты либо уедут за рубеж – а они уже туда едут, – либо переквалифицируются на «топорников».
4. «Мы продали на рынок здоровье нации…».
– Как панацею от многих бед наше общество ждет вступления в рыночные отношения. А если взглянуть на рынок в ракурсе волнующих вас медицинских проблем?
– Ведь что такое медицина? Это часть рынка труда. Каждый человек, затрачивая некоторое количество своего здоровья, производит какой-то предмет или услугу. Значит, вы переводите резерв своего здоровья в продукт. Этот продукт попадает на рынок, где получает потребительскую стоимость, вступает в рыночные законы экономики и конкуренции. Фактически вы конкурируете на рынке стоимостью вашего здоровья. Если вы на этот продукт положили много здоровья, а он конкуренции не выдержал, то вы не получите от рынка рекреационного эквивалента – питания, нормальных социальных условий жизни, услуг – и потеряете здоровье. Делаем вывод: рынок труда есть рынок резервов человеческого здоровья.
Кто у нас это понимает? Кто этим занимается? Никто.
Когда на рынке люди говорят, им нужно в больницу или к врачу, включается министерство, но оно получает только, если хотите, проценты утруски и потерь от этого гигантского рынка труда. Но в нашей стране его как такового, организованного по человеческой сущности, нет. А есть рынок товарный.
Почему на Западе не происходит катастрофы? Потому что если вы затратили, скажем, десять единиц своего здоровья и ваш продукт вышел на рынок, то в эквиваленте доллара по этой стоимости вы получите материал для восстановления ваших десяти единиц. В этом и смысл рынка. Он восстанавливает траты человеческого труда. Но когда рынок в продуктах, в услугах оторван от этой базы, он превращается в уничтожение человеческого здоровья. Нация лишается восполнения глубинных резервов и автоматически идет на вымирание. В Сибири наступает такой период. На смену ГУЛАГам сталинизма, где нация уничтожается диктатурой, пришел период, когда мы будем скрыто перемалывать здоровье своего населения.
5. «Последствия непредсказуемы».
– Мы посчитали: населению Зауралья (а это тридцать четыре с небольшим миллиона человек), если брать критерии продолжительности жизни, психического и биологического здоровья в лучшем случае хватит до две тысячи двадцатого – две тысячи двадцать пятого года. Оно будет переработано догматическим, техническим, технократическим комплексом с уничтожением не только человека, но и природы. Мы теряем здесь в год необратимо примерно пять-семь процентов, а на Севере – до девяти процентов человеко-часов. Значит, в трубах не газ, а переработанный человеческий организм течет. Это не никель, а человеческий крематорий работает, хотя ГУЛАГа нет. И наша беда в том, что сегодня в России нет комплексного расчета запаса здоровья нации, ее интеллекта.
Нет проработки подходов к ее перспективам не с позиции экономики или политики, а с позиции ее глубинного исторического развития. И сколько я ни писал, сколько ни обращался.., российский Верховный Совет «висит» сегодня на информации чисто медицинской или демографической отдельно. До конца же нет понимания того, что резерва здоровья народа осталось на несколько десятков лет, что его выкачивают, как газ из-под земли.
По нашим данным, психофизиологические дарования человека, которые ему даются природой и Богом, в СССР используются примерно на три-пять процентов. В США на семнадцать-двадцать процентов. Представьте себе группу военных или инженеров, художников, где только три процента дарований, и группу, где двадцать процентов. Если страны в столь разной мере используют самый высший свой продукт, то они соревноваться просто не могут.
Еще один аспект. Посмотрите на карту. Над Амуром плотность населения 0,1-0,2 человека на квадратный километр. Ниже Амура Китай – тридцать человек. Еще Индия. Высокая плотность населения давит, как газ. Значит, в чисто человеческом балансе возникает странный контраст. Последствия таких вакуумов непредсказуемы. Это понимала царская Россия. При столыпинской реформе была большая миграция, с хорошими льготами. Сюда же сами, не по принуждению ехали. Мои предки тоже здесь не в кандалах оказались. Переселение казаков, крестьян было дальновидным решением. Но сейчас, когда мы обращаемся в центральные органы, то сталкиваемся с тем, что известные слова Ломоносова «Россия будет прирастать Сибирью» понимаются весьма однобоко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156