Нас просто подставили, но те, кто это сделал, скоро ответят за все!
Бриони печально покачала головой.
– Дэнни, неужели ты не видишь, что времена изменились? Дни, когда можно было вломиться в паб с оружием, давно прошли. Ты сделал ошибку, заимев так много врагов. Ты считаешь себя выше всех, а что в итоге? И не от большого ума ты смеешься надо мной и тем более над Томми, потому что Томми Лейн стоит пятидесяти, даже ста таких, как ты. Этот человек заслуживает твоего уважения. Если бы у тебя было хоть какое-то чутье, ты постарался бы стать похожим на него. Пятьдесят лет прошло, а его по-прежнему уважают, по-прежнему любят, и. что немаловажно, он на свободе. А ты, если будешь продолжать в том же духе, не увидишь белого света до конца тысячелетия.
– Ну что ж, теперь я знаю твое мнение обо мне, а ты знаешь мое о себе.
Бриони кивнула:
– Да. Теперь знаю. И я виню тебя в смерти моего Бойси, он во всем подражал тебе. Напоследок я дам тебе маленький совет, сын: сиди тише воды ниже травы и не выступай. Не устраивай больше никаких представлений на суде, не выставляй себя полным дерьмом.
Глаза Дэнни засверкали.
– Тебе хорошо давать советы! Ты не сидишь на скамье подсудимых. Вы с Томми спасли свои задницы, а теперь приходите ко мне с поучениями, как святоши!
Бриони перегнулась через стол и сквозь зубы процедила:
– Я повторяю, Дэнни: мы убивали вынужденно. Вы с Бойси никогда не понимали нас. Я тебе вот что скажу: если честно, мне никогда не нравилось мое занятие. Никогда. Но я впряглась, как говорит моя мать, и вот уже пятьдесят лет тащу этот груз. У тебя же никогда не было необходимости делать то, что ты делал, ты выбрал свой путь по доброй воле.
Лицо Дэниэла побагровело от злости. Поднявшись, он заявил:
– Я не собираюсь слушать эту чушь. Лучше пойду в камеру. Сегодня воскресенье, а по воскресеньям нам разрешено слушать радио и ничего не делать. Хотя в другие дни мы занимаемся тем же самым. Да что я тебе объясняю, ты же сама недавно из тюрьмы. Одним словом, разрешите откланяться. Этот разговор меня утомил.
Бриони сидела с каменным лицом, а Дэниэл встал, подошел к офицеру полиции и попросил отвести его назад в камеру. Люди смотрели на них во все глаза. Окончание их разговора слышали все. Собрав все свое достоинство, Бриони поднялась и вышла из комнаты для посещений.
Она сделала все, что могла.
Судья мистер Мартин Пантерфилд внимательно посмотрел на человека, сидевшего перед ним на скамье подсудимых.
– Мистер Дэниэл О'Мэйлли, вы признаетесь виновным в злодейском убийстве. Никогда прежде мне не приходилось слышать о таких страшных, варварских и бессмысленных злодеяниях, как это. Вы хладнокровно убили Дэвида Митчелла в клубе на глазах множества посетителей. Вы и ваш брат держали в страхе половину Лондона. Вы занимались различного рода противозаконными делами и в конце концов решили, что вам все позволено. Вы – порождение нашего чересчур либерального законодательства. Общество меня не поймет, если я не применю к вам наиболее строгого наказания. Таким образом, я приговариваю вас к пожизненному заключению с настоятельной рекомендацией не давать вам амнистию в течение как минимум тридцати лет. У вас есть что сказать?
Дэниэл встал, пальцы рук его были переплетены, лицо лишено всякого выражения. Затем он посмотрел судье прямо в глаза и заявил:
– Да, есть. Моя фамилия – Каванаг!
Судья покачал головой в парике. Оглядев зал, он произнес:
– Уведите его.
В этот момент вскочила Молли. С лицом, залитым слезами, она закричала:
– Вы, грязные ублюдки! Это мой мальчик! Мой мальчик! Дэнни, внучек мой, Дэнни!
Голос ее разносился по залу, пока Дэниэла уводили двое охранников. Уже на пороге он жестом победителя вскинул руки и крикнул:
– Так их, бабуль! Я вернусь, я вернусь!
Его вытолкнули в коридор, и голос его постепенно затих.
Лиммингтон посмотрел на Бриони, и взгляды их встретились. Она едва заметно кивнула ему. Работа была сделана на совесть.
Глава 49
Сьюзи лежала в постели в доме матери. Она положила руки на живот и едва сдерживалась, чтобы не закричать. Ее мать просунула голову в дверь и спросила:
– Попить не хочешь? Как насчет чашечки чая?
– Я ничего не хочу. Оставь меня в покое.
Дорин вошла в комнату и попыталась взять дочь за руку. Сьюзи выдернула руку.
– Бога ради, оставь меня, женщина!
Дорин села в кресло и сказала ласково:
– Я знаю, что тебе больно, девочка, но постарайся держаться. Ребенок потребует много сил. С детьми всегда так. Я знаю, что ты горюешь о Бойси. Видит Бог, мне тоже очень жаль его. – Она промокнула тонким платочком уголки сильно накрашенных глаз. – Я любила этого мальчика как собственного сына, упокой Господи его душу.
Сьюзи процедила сквозь зубы:
– Ты не на сцене, мама, кроме меня здесь зрителей больше нет. Что до этого чертова ребенка, то он мне не нужен. Я ненавижу свою беременность, я ненавижу жизнь здесь. – Она закусила губу, чтобы остановить дрожь, и сказала срывающимся голосом: – Я рада, что он мертв. Я ненавидела его. Я ненавидела все, что было связано с ним.
Дорин откинулась на спинку стула, затем встала, подошла к дочери и без предупреждения отвесила ей звонкую пощечину.
– Ты, маленькая сучка! Если эти слова кто-нибудь услышит, у тебя будут большие проблемы. Ты сама стремилась охмурить Бойси, нечего теперь плевать на его могилу. Как вспомню, какой позор нам пришлось вынести из-за того, что мы связались с семьей Каванаг, так бы и удавила тебя собственными руками, но ребенок ни в чем не виноват. Понимаешь ли ты, в какие игры играешь, тихоня с расчетливыми мозгами? Если Бриони услышит твои слова, ты запоешь совсем другую песню.
– Уйди, мама!
– Ну уж дудки! Ты уехала из того прекрасного дома с красивой мебелью. Мы с отцом могли бы переехать туда к тебе и смотреть за ребенком, так нет же! Ты прибежала сюда, как избалованное дитя!
Сьюзи злорадно усмехнулась, когда мать наконец-то выдала себя, назвав настоящую причину своего раздражения. Дорин мечтала, воспитывая внука, жить в огромном особняке и при этом находиться на полном довольствии. Сьюзи давно уже ее раскусила.
– Ты никогда не будешь жить в том доме, мама, говорю тебе это прямо.
Дорин оскалила зубы и произнесла:
– Какая же ты сучка, Сьюзи Рэнкинс, ну и сучка! Как подумаю, что я воспитывала тебя, отдавала тебе лучший кусок…
Звонок в дверь прервал тираду Дорин.
Сьюзи вовсе не считала себя ангелом. Если бы мать знала, сколько ей платили за интервью, ее хватил бы удар. Но у Сьюзи была цель, во имя которой она старалась побольше заработать. Как только она избавится от ребенка, она уедет и начнет жизнь сначала. Фамилия Каванаг, которая так влекла ее, когда она встретилась с Бойси, теперь вызывала у нее отвращение. На нее показывали пальцами, на нее глазели, у нее за спиной шептались каждый раз, когда она появлялась на улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Бриони печально покачала головой.
– Дэнни, неужели ты не видишь, что времена изменились? Дни, когда можно было вломиться в паб с оружием, давно прошли. Ты сделал ошибку, заимев так много врагов. Ты считаешь себя выше всех, а что в итоге? И не от большого ума ты смеешься надо мной и тем более над Томми, потому что Томми Лейн стоит пятидесяти, даже ста таких, как ты. Этот человек заслуживает твоего уважения. Если бы у тебя было хоть какое-то чутье, ты постарался бы стать похожим на него. Пятьдесят лет прошло, а его по-прежнему уважают, по-прежнему любят, и. что немаловажно, он на свободе. А ты, если будешь продолжать в том же духе, не увидишь белого света до конца тысячелетия.
– Ну что ж, теперь я знаю твое мнение обо мне, а ты знаешь мое о себе.
Бриони кивнула:
– Да. Теперь знаю. И я виню тебя в смерти моего Бойси, он во всем подражал тебе. Напоследок я дам тебе маленький совет, сын: сиди тише воды ниже травы и не выступай. Не устраивай больше никаких представлений на суде, не выставляй себя полным дерьмом.
Глаза Дэнни засверкали.
– Тебе хорошо давать советы! Ты не сидишь на скамье подсудимых. Вы с Томми спасли свои задницы, а теперь приходите ко мне с поучениями, как святоши!
Бриони перегнулась через стол и сквозь зубы процедила:
– Я повторяю, Дэнни: мы убивали вынужденно. Вы с Бойси никогда не понимали нас. Я тебе вот что скажу: если честно, мне никогда не нравилось мое занятие. Никогда. Но я впряглась, как говорит моя мать, и вот уже пятьдесят лет тащу этот груз. У тебя же никогда не было необходимости делать то, что ты делал, ты выбрал свой путь по доброй воле.
Лицо Дэниэла побагровело от злости. Поднявшись, он заявил:
– Я не собираюсь слушать эту чушь. Лучше пойду в камеру. Сегодня воскресенье, а по воскресеньям нам разрешено слушать радио и ничего не делать. Хотя в другие дни мы занимаемся тем же самым. Да что я тебе объясняю, ты же сама недавно из тюрьмы. Одним словом, разрешите откланяться. Этот разговор меня утомил.
Бриони сидела с каменным лицом, а Дэниэл встал, подошел к офицеру полиции и попросил отвести его назад в камеру. Люди смотрели на них во все глаза. Окончание их разговора слышали все. Собрав все свое достоинство, Бриони поднялась и вышла из комнаты для посещений.
Она сделала все, что могла.
Судья мистер Мартин Пантерфилд внимательно посмотрел на человека, сидевшего перед ним на скамье подсудимых.
– Мистер Дэниэл О'Мэйлли, вы признаетесь виновным в злодейском убийстве. Никогда прежде мне не приходилось слышать о таких страшных, варварских и бессмысленных злодеяниях, как это. Вы хладнокровно убили Дэвида Митчелла в клубе на глазах множества посетителей. Вы и ваш брат держали в страхе половину Лондона. Вы занимались различного рода противозаконными делами и в конце концов решили, что вам все позволено. Вы – порождение нашего чересчур либерального законодательства. Общество меня не поймет, если я не применю к вам наиболее строгого наказания. Таким образом, я приговариваю вас к пожизненному заключению с настоятельной рекомендацией не давать вам амнистию в течение как минимум тридцати лет. У вас есть что сказать?
Дэниэл встал, пальцы рук его были переплетены, лицо лишено всякого выражения. Затем он посмотрел судье прямо в глаза и заявил:
– Да, есть. Моя фамилия – Каванаг!
Судья покачал головой в парике. Оглядев зал, он произнес:
– Уведите его.
В этот момент вскочила Молли. С лицом, залитым слезами, она закричала:
– Вы, грязные ублюдки! Это мой мальчик! Мой мальчик! Дэнни, внучек мой, Дэнни!
Голос ее разносился по залу, пока Дэниэла уводили двое охранников. Уже на пороге он жестом победителя вскинул руки и крикнул:
– Так их, бабуль! Я вернусь, я вернусь!
Его вытолкнули в коридор, и голос его постепенно затих.
Лиммингтон посмотрел на Бриони, и взгляды их встретились. Она едва заметно кивнула ему. Работа была сделана на совесть.
Глава 49
Сьюзи лежала в постели в доме матери. Она положила руки на живот и едва сдерживалась, чтобы не закричать. Ее мать просунула голову в дверь и спросила:
– Попить не хочешь? Как насчет чашечки чая?
– Я ничего не хочу. Оставь меня в покое.
Дорин вошла в комнату и попыталась взять дочь за руку. Сьюзи выдернула руку.
– Бога ради, оставь меня, женщина!
Дорин села в кресло и сказала ласково:
– Я знаю, что тебе больно, девочка, но постарайся держаться. Ребенок потребует много сил. С детьми всегда так. Я знаю, что ты горюешь о Бойси. Видит Бог, мне тоже очень жаль его. – Она промокнула тонким платочком уголки сильно накрашенных глаз. – Я любила этого мальчика как собственного сына, упокой Господи его душу.
Сьюзи процедила сквозь зубы:
– Ты не на сцене, мама, кроме меня здесь зрителей больше нет. Что до этого чертова ребенка, то он мне не нужен. Я ненавижу свою беременность, я ненавижу жизнь здесь. – Она закусила губу, чтобы остановить дрожь, и сказала срывающимся голосом: – Я рада, что он мертв. Я ненавидела его. Я ненавидела все, что было связано с ним.
Дорин откинулась на спинку стула, затем встала, подошла к дочери и без предупреждения отвесила ей звонкую пощечину.
– Ты, маленькая сучка! Если эти слова кто-нибудь услышит, у тебя будут большие проблемы. Ты сама стремилась охмурить Бойси, нечего теперь плевать на его могилу. Как вспомню, какой позор нам пришлось вынести из-за того, что мы связались с семьей Каванаг, так бы и удавила тебя собственными руками, но ребенок ни в чем не виноват. Понимаешь ли ты, в какие игры играешь, тихоня с расчетливыми мозгами? Если Бриони услышит твои слова, ты запоешь совсем другую песню.
– Уйди, мама!
– Ну уж дудки! Ты уехала из того прекрасного дома с красивой мебелью. Мы с отцом могли бы переехать туда к тебе и смотреть за ребенком, так нет же! Ты прибежала сюда, как избалованное дитя!
Сьюзи злорадно усмехнулась, когда мать наконец-то выдала себя, назвав настоящую причину своего раздражения. Дорин мечтала, воспитывая внука, жить в огромном особняке и при этом находиться на полном довольствии. Сьюзи давно уже ее раскусила.
– Ты никогда не будешь жить в том доме, мама, говорю тебе это прямо.
Дорин оскалила зубы и произнесла:
– Какая же ты сучка, Сьюзи Рэнкинс, ну и сучка! Как подумаю, что я воспитывала тебя, отдавала тебе лучший кусок…
Звонок в дверь прервал тираду Дорин.
Сьюзи вовсе не считала себя ангелом. Если бы мать знала, сколько ей платили за интервью, ее хватил бы удар. Но у Сьюзи была цель, во имя которой она старалась побольше заработать. Как только она избавится от ребенка, она уедет и начнет жизнь сначала. Фамилия Каванаг, которая так влекла ее, когда она встретилась с Бойси, теперь вызывала у нее отвращение. На нее показывали пальцами, на нее глазели, у нее за спиной шептались каждый раз, когда она появлялась на улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130