Кто бы мог в это поверить, а? Два маленьких чертенка!
Все разинули рты, услышав, как ругается монахиня. Мария заметила это и расхохоталась:
– Я думаю, Господь простит нам избыток чувств в такую минуту!
Эйлин вымыли и по ее просьбе положили обоих сыновей рядом с ней. Она посмотрела на их крошечные личики и прошептала:
– Мои сыновья, мои мальчики.
Кисси и миссис Хорлок исчезли, чтобы приготовить завтрак.
Бернадетт и Керри оделись. Бернадетт собиралась привезти Молли, а Керри нужно было кормить Лизель, которая уже начала хныкать. Бриони поцеловала Эйлин.
– Такие красивые мальчики! Ну и ночка! Почему ты не сказала, что у тебя начинаются роды?
Эйлин смущенно ответила:
– Честно говоря, я была не уверена. Прими этих двоих от меня, хорошо, Бри?
Бриони взяла одного младенца, сестра Мария – второго. Пока они разворачивали малюток и купали их, Эйлин испустила долгий вздох.
Бриони улыбнулась монахине:
– Она, наверное, очень устала, да благословит ее Бог.
Монахиня подошла к кровати с младенцем на руках и печально сказала:
– Я думаю, она давно уже устала, Бриони. Она умерла.
Бриони взглянула на спокойное лицо Эйлин и громко зарыдала.
Через пять минут прибыл доктор, но он опоздал. Как сказала Бриони сестре Марии, «он опоздал на пятнадцать лет».
Глава 32
Бриони смотрела на близнецов, лежавших рядышком в кроватке. Оба спали на животе, крошечные ручки сжаты в кулачки, словно мальчишки родились для борьбы. Если шевелился один, двигался и другой. Глядя на малюток, Бриони наполнялась любовью. «Эйлин знала, что делала, когда отдавала мне этих мальчишек. Они заполнили пустоту, которая с годами становилась все больше и больше, поскольку я отлучена от собственного ребенка. А теперь эти два мальчика, у которых нет матери, смягчат мое горе».
Бриони нашла двух кормилиц. Оба мальчика вместе с Лизель стали средоточием жизни всего дома. После долгих лет, когда дом населяли одни взрослые, теперь он наполнился детьми.
Молли изнемогала от горя. Даже Бриони смягчилась, видя, как мать убивается по Эйлин. Когда сестра Мария сказала Молли о последней просьбе Эйлин, бабушка безропотно согласилась с тем, что близнецов будет растить Бриони. А той мальчики уже казались ее собственными детьми.
Она погладила две пушистые головки. Младенцы до смешного походили друг на друга: у обоих ярко-рыжие, медного оттенка волосы, у обоих глубоко посаженные голубые глаза. В мальчиках не было ничего от их нежной матери, хотя Бриони не видела в них ничего и от О'Мэйлли. Они Каванаг, и их будут звать Каванаг. «Я прослежу за этим».
Джонатан ля Билльер проснулся и, едва пошевелившись, застонал от головной боли. Он взглянул на свои часы и снова застонал. Усевшись в постели, он с облегчением увидел, что рядом с ним никого нет. Джонатан кутил с Рупертом и Питером три дня подряд, а теперь проснулся от жажды, весь измотанный, несвежий, отупевший. Увидев свое отражение в зеркале напротив, он машинально пригладил волосы. Под глазами у него залегли глубокие тени, и ему необходимо было побриться. Он опять улегся, почувствовав, как к горлу подкатывает дурнота. «Надо кончать с пьянкой», – сказал он себе. Ему надо было через две недели ехать в Голливуд, а еще предстояло переделать кучу дел.
Он улыбнулся, вспомнив о своей удаче. «Ченджелинг» наконец доказал всем, что Джонатан ля Билльер – чертовски хороший артист. После успеха фильма на Джонатана посыпались предложения. Он был доволен собой и тем, как повернулась его жизнь. Он ведь рос на задворках южной части Лондона, и прежний мальчишка до сих пор жил в нем, несмотря на то, что Джонатан упорно старался обрести солидность.
Он встал, вышел босиком на лестничную площадку и понял, что находится в доме Питера. Желая отыскать ванную, он открыл первую попавшуюся дверь. Не повезло. Подойдя к следующей двери, он услышал шум и замер.
Казалось, кто-то плакал.
Он открыл дверь. Джонатан потом всю жизнь проклинал себя за это дурацкое любопытство.
Питер, голый, сидел на полу. Вся комната была залита кровью. Брызги ярко алели даже на побелке потолка. Кровать представляла собой одно темно-малиновое пятно. На кровати лежал молодой человек, которого Джонатан раньше никогда не видел. Рядом с юношей сидел Руперт, осторожно придерживая снизу его голову.
Питер посмотрел на Джонатана через плечо и сказал срывающимся голосом:
– Это была только игра, глупая игра… Я не собирался делать этого…
Он заплакал сильнее. На его лице грим смешивался со слезами.
Джонатан зажал рот рукой, чтобы остановить приступ рвоты: в комнате стоял сладковатый запах свежей крови. Выбежав из комнаты, актер скатился вниз по лестнице, схватил со столика телефон и набрал номер Бриони. Она была единственным человеком, который, по мнению Джонатана, мог бы справиться с такой кошмарной ситуацией.
Бриони приехала через двадцать минут. Она, как обычно, дала себе слово не терять самообладания и здравого смысла. Сначала она налила Джонатану большой стакан шотландского виски, потом поднялась наверх.
Глядя на Питера и Руперта, она с отвращением покачала головой и даже не стала проверять, жив ли юноша на постели: помогать ему было явно слишком поздно. Бриони заметила, что погибшему не больше шестнадцати лет. Руки у него были связаны за спиной, ноги прикованы к кровати. Ему перерезали горло от уха до уха. Когда она заставила себя посмотреть повнимательнее, то обнаружила, что голова мертвеца практически отделена от туловища. Бриони не могла представить себе сексуальные игры, которые заканчивались бы подобным образом. А уж она-то знала о сексуальных потребностях людей больше, чем многие. Но здесь перед ней предстало нечто из ряда вон выходящее.
Питер снова заплакал. По его лицу стекала краска с ресниц. Бриони подавила в себе желание избить его или выцарапать ему глаза. Покинув спальню, она спустилась к Джонатану.
– Здесь есть слуги?
– Понятия не имею, – пожал он плечами.
– Я полагаю, Питер должен иметь приходящих слуг. С его образом жизни он вряд ли захотел бы, чтобы кто-то тут жил постоянно.
– Что нам делать, Бриони? Я не знаю, кого звать. Если это выплывет, моя карьера закончится, еще не успев начаться, мать ее… – Джонатан стиснул зубы. – О, зачем я опять связался с Рупертом? Наверное, я рехнулся. Они оба совсем сбесились, и вот результат.
Он был на грани истерики, и Бриони оборвала его:
– Да заткнись ты, Джонатан. Дай мне подумать.
Она прошлась взад-вперед по холлу.
– Я позвоню Марии. Она поможет тебе уехать. Самое главное – чтобы ты поскорее смылся отсюда. Хорошо?
Джонатан кивнул:
– Ты так добра ко мне, Бриони! Я знал – ты непременно что-нибудь придумаешь.
– Иди наверх и оденься. Мне надо сделать пару звонков. Давай, шевелись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Все разинули рты, услышав, как ругается монахиня. Мария заметила это и расхохоталась:
– Я думаю, Господь простит нам избыток чувств в такую минуту!
Эйлин вымыли и по ее просьбе положили обоих сыновей рядом с ней. Она посмотрела на их крошечные личики и прошептала:
– Мои сыновья, мои мальчики.
Кисси и миссис Хорлок исчезли, чтобы приготовить завтрак.
Бернадетт и Керри оделись. Бернадетт собиралась привезти Молли, а Керри нужно было кормить Лизель, которая уже начала хныкать. Бриони поцеловала Эйлин.
– Такие красивые мальчики! Ну и ночка! Почему ты не сказала, что у тебя начинаются роды?
Эйлин смущенно ответила:
– Честно говоря, я была не уверена. Прими этих двоих от меня, хорошо, Бри?
Бриони взяла одного младенца, сестра Мария – второго. Пока они разворачивали малюток и купали их, Эйлин испустила долгий вздох.
Бриони улыбнулась монахине:
– Она, наверное, очень устала, да благословит ее Бог.
Монахиня подошла к кровати с младенцем на руках и печально сказала:
– Я думаю, она давно уже устала, Бриони. Она умерла.
Бриони взглянула на спокойное лицо Эйлин и громко зарыдала.
Через пять минут прибыл доктор, но он опоздал. Как сказала Бриони сестре Марии, «он опоздал на пятнадцать лет».
Глава 32
Бриони смотрела на близнецов, лежавших рядышком в кроватке. Оба спали на животе, крошечные ручки сжаты в кулачки, словно мальчишки родились для борьбы. Если шевелился один, двигался и другой. Глядя на малюток, Бриони наполнялась любовью. «Эйлин знала, что делала, когда отдавала мне этих мальчишек. Они заполнили пустоту, которая с годами становилась все больше и больше, поскольку я отлучена от собственного ребенка. А теперь эти два мальчика, у которых нет матери, смягчат мое горе».
Бриони нашла двух кормилиц. Оба мальчика вместе с Лизель стали средоточием жизни всего дома. После долгих лет, когда дом населяли одни взрослые, теперь он наполнился детьми.
Молли изнемогала от горя. Даже Бриони смягчилась, видя, как мать убивается по Эйлин. Когда сестра Мария сказала Молли о последней просьбе Эйлин, бабушка безропотно согласилась с тем, что близнецов будет растить Бриони. А той мальчики уже казались ее собственными детьми.
Она погладила две пушистые головки. Младенцы до смешного походили друг на друга: у обоих ярко-рыжие, медного оттенка волосы, у обоих глубоко посаженные голубые глаза. В мальчиках не было ничего от их нежной матери, хотя Бриони не видела в них ничего и от О'Мэйлли. Они Каванаг, и их будут звать Каванаг. «Я прослежу за этим».
Джонатан ля Билльер проснулся и, едва пошевелившись, застонал от головной боли. Он взглянул на свои часы и снова застонал. Усевшись в постели, он с облегчением увидел, что рядом с ним никого нет. Джонатан кутил с Рупертом и Питером три дня подряд, а теперь проснулся от жажды, весь измотанный, несвежий, отупевший. Увидев свое отражение в зеркале напротив, он машинально пригладил волосы. Под глазами у него залегли глубокие тени, и ему необходимо было побриться. Он опять улегся, почувствовав, как к горлу подкатывает дурнота. «Надо кончать с пьянкой», – сказал он себе. Ему надо было через две недели ехать в Голливуд, а еще предстояло переделать кучу дел.
Он улыбнулся, вспомнив о своей удаче. «Ченджелинг» наконец доказал всем, что Джонатан ля Билльер – чертовски хороший артист. После успеха фильма на Джонатана посыпались предложения. Он был доволен собой и тем, как повернулась его жизнь. Он ведь рос на задворках южной части Лондона, и прежний мальчишка до сих пор жил в нем, несмотря на то, что Джонатан упорно старался обрести солидность.
Он встал, вышел босиком на лестничную площадку и понял, что находится в доме Питера. Желая отыскать ванную, он открыл первую попавшуюся дверь. Не повезло. Подойдя к следующей двери, он услышал шум и замер.
Казалось, кто-то плакал.
Он открыл дверь. Джонатан потом всю жизнь проклинал себя за это дурацкое любопытство.
Питер, голый, сидел на полу. Вся комната была залита кровью. Брызги ярко алели даже на побелке потолка. Кровать представляла собой одно темно-малиновое пятно. На кровати лежал молодой человек, которого Джонатан раньше никогда не видел. Рядом с юношей сидел Руперт, осторожно придерживая снизу его голову.
Питер посмотрел на Джонатана через плечо и сказал срывающимся голосом:
– Это была только игра, глупая игра… Я не собирался делать этого…
Он заплакал сильнее. На его лице грим смешивался со слезами.
Джонатан зажал рот рукой, чтобы остановить приступ рвоты: в комнате стоял сладковатый запах свежей крови. Выбежав из комнаты, актер скатился вниз по лестнице, схватил со столика телефон и набрал номер Бриони. Она была единственным человеком, который, по мнению Джонатана, мог бы справиться с такой кошмарной ситуацией.
Бриони приехала через двадцать минут. Она, как обычно, дала себе слово не терять самообладания и здравого смысла. Сначала она налила Джонатану большой стакан шотландского виски, потом поднялась наверх.
Глядя на Питера и Руперта, она с отвращением покачала головой и даже не стала проверять, жив ли юноша на постели: помогать ему было явно слишком поздно. Бриони заметила, что погибшему не больше шестнадцати лет. Руки у него были связаны за спиной, ноги прикованы к кровати. Ему перерезали горло от уха до уха. Когда она заставила себя посмотреть повнимательнее, то обнаружила, что голова мертвеца практически отделена от туловища. Бриони не могла представить себе сексуальные игры, которые заканчивались бы подобным образом. А уж она-то знала о сексуальных потребностях людей больше, чем многие. Но здесь перед ней предстало нечто из ряда вон выходящее.
Питер снова заплакал. По его лицу стекала краска с ресниц. Бриони подавила в себе желание избить его или выцарапать ему глаза. Покинув спальню, она спустилась к Джонатану.
– Здесь есть слуги?
– Понятия не имею, – пожал он плечами.
– Я полагаю, Питер должен иметь приходящих слуг. С его образом жизни он вряд ли захотел бы, чтобы кто-то тут жил постоянно.
– Что нам делать, Бриони? Я не знаю, кого звать. Если это выплывет, моя карьера закончится, еще не успев начаться, мать ее… – Джонатан стиснул зубы. – О, зачем я опять связался с Рупертом? Наверное, я рехнулся. Они оба совсем сбесились, и вот результат.
Он был на грани истерики, и Бриони оборвала его:
– Да заткнись ты, Джонатан. Дай мне подумать.
Она прошлась взад-вперед по холлу.
– Я позвоню Марии. Она поможет тебе уехать. Самое главное – чтобы ты поскорее смылся отсюда. Хорошо?
Джонатан кивнул:
– Ты так добра ко мне, Бриони! Я знал – ты непременно что-нибудь придумаешь.
– Иди наверх и оденься. Мне надо сделать пару звонков. Давай, шевелись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130