Ни полслова. Это я тебе говорю. А любой другой человек в городе подтвердит, что моему слову можно верить.
-- А пакет с документами?
-- Я в первый же день передал его в Москву.
Пастухов встал.
-- Я все равно узнаю, что было в том пакете, -- предупредил он.
-- Да не было там ничего. Ничего, понимаешь? Там были бумаги пятилетней давности, которые к нынешним делам практически не имеют отношения. Если бы я мог тебе дать этот пакет, то через пять минут ты отложил бы всю эту
макулатуру в сторону.
-- Почему вы не хотите снова стать губернатором? Это желание пропало у вас после встречи с Комаровым или раньше?
-- Хватит, нахлебался. Я строитель. Понимаешь? Всю жизнь я строил дома для людей. Перед сдачей дома обходил все квартиры, смотрел, не криво ли наклеены обои, хорошо ли закрываются форточки и балконные двери. У меня и на
секунду не было сомнений в правильности и праведности моего дела. А здесь всего за четыре года я хлебнул столько говна, сколько другой и за всю жизнь не нахлебается. И главное -- все зависит не от меня. Зарплату задерживают -- Минфин денег не перечисляет. А виноват кто? Я. Производство останавливается.
Кто виноват? Я. Область одна из первых в России по сбору налогов. А что мы имеем от этих налогов? Дырку от бублика. И кто виноват? Тоже я. Я всегда был демократом. А сейчас даже не знаю, кто я. Полукоммунист, полуфашист, полулиберал,
полукапиталист.
-- Я был на ваших предвыборных встречах. Вы не производили впечатления человека, который поставил крест на своей карьере, -- заметил Пастухов.
-- А сейчас произвожу?
-- Да. Что вы узнали такого, что отбило вам руки?
-- Все, парень. Закончен наш разговор. Больше я тебе ничего не скажу. Сам сможешь что-то узнать -- дам подтверждение. Не сможешь -- извини. Это не моя тайна. Да и тайны тут нет. Ребят, которых обещал мне в охрану, пришлешь?
-- Обязательно.
-- Вот за это спасибо.
Губернатор проводил Пастухова до двери кабинета, пожал ему руку и вернулся в кресло, на спинке которого висел его пиджак.
-- Секунду! -- сказал Пастухов старшему референту и снова всунулся в кабинет.
-- Валентин Иванович, последний вопрос. После разговора с Комаровым вы дали кому-нибудь какой-либо знак?
-- Я не слышал этого вопроса. И вообще больше тебя не видел, -- ответил Хомутов.
Пастухов вышел на просторную площадь, ощущая освобождение от той тягости, которую нормальный человек всегда испытывает в казенном доме.
Разговор с губернатором дал даже больше, чем Пастухов ожидал. Теперь он не сомневался, что ключ к разгадке убийства Комарова, а следовательно, ко всей истории -- в документах, о которых говорили Юрий Комаров и губернатор.
Что это за документы пятилетней давности, какого рода -- об этом Пастухов понятия не имел. Кто-то передал их Комарову. Кто? Кстати, почему именно Комарову, а не кому-то другому? Комаров попытался как-то их использовать. Возможно, в разговорах с главным здешним "яблочником" Мазуром, а решающий шаг сделал, встретившись с губернатором. Сразу после последней встречи с губернатором Комаров был убит. Что произошло? Какую роль во всем этом сыграли злосчастные документы? А они непременно сыграли какую-то роль -
таких случайностей просто не существует в природе. И ученый Комаров недаром же вызвал к себе домой губернатора, и недаром же тот приехал, хотя мог назначить встречу у себя в резиденции и в более удобное время. Значит, что-то поджимало? Что?
И сами документы. Копии их исчезли. А они были, Юрию незачем врать. Значит, убийца вынул их из кармана плаща Комарова?
Все было туман, непроницаемая водяная мгла, наползающая на город с Балтики.
Туман. Сплошной туман.
И вот еще какая мысль копошилась в мозгу Пастухова, пока он осторожно вел "пассат" к гостинице "Висла". Когда переговоры губернатора с Комаровым закончились безуспешно, как вел себя губернатор? Плюхнулся на сиденье, хлопнул дверцей, закурил и скомандовал: "Домой" или "На работу"?
Мог ли водитель по его движениям и настроению понять, что шеф недоволен, а следовательно -- что разговор был неудачным?
Губернатор понравился Пастухову. Он верил в это сразу возникающее расположение к людям. Случалось, он ошибался, когда испытывал настороженность и даже неприязнь к тому, кто оказывался в конечном счете нормальным и даже приятным. Но ни разу в жизни не оказался негодяем человек, который ему сразу понравился. Ни разу. Это не означало, что Пастухов сразу
лез с объятиями и откровениями, напротив -- он долго к этому человеку присматривался и, лишь когда убеждался в своей правоте, делал шаг к сближению.
Так он набрал команду, лучшую в спецназе Чечни. В Чечне были ребята и посильней, но такой слаженной, сработанной и поэтому способной выполнить самое сумасшедшее задание группы не было ни у кого.
Так он отбирал и друзей. Не друзей -- друзьями его были только Док, Артист, Боцман и Муха да погибшие Тимоха с Трубачом, -- но людей, которых он допускал в свой круг общения.
Поэтому он сразу отмел причастность губернатора к организации убийства Комарова. Не тот человек. Нет, не тот. Но кто-то же дал знак убийце? Отмашку, жест, наклон головы. Не было ни малейших сомнений в том, что знаком к убийству послужили неудачные переговоры губернатора с Комаровым. Причем к убийству не случайному, не спонтанному, а тщательно и профессионально подготовленному.
Убийство произошло за полчаса до первого публичного выступления Комарова перед своими избирателями и минут через пятнадцать после того, как от дома Комарова отъехал губернаторский "мерседес".
Кто мог дать сигнал убийце?
Только водитель.
III
На следующий день в городе К. появились прилетевшие
утренним рейсом из Москвы два молодых человека. Один лет 26, маленький, подвижный, быстрый в движениях и в словах. Другой чуть старше, лет 28--29, подобранный, смугловатый, среднего
роста, степенный не по складу характера, а словно бы сдерживающий в себе незримо накопленную силу и энергию, которые сами по себе требовали выхода. Со стороны это вполне могло показаться природной застенчивостью. Поэтому он
был даже чуть медлительней, чем того требовали обстоятельства, очень аккуратен с людьми, с которыми его сталкивала людская толпа. В автобус, доставлявший пассажиров из аэропорта в город, он вошел одним из последних, когда вся сумятица и толкотня у входа закончились, хотя младший его товарищ держал для него место и едва ли не матерился оттого, что напарник медлит.
В городе они остановились в небольшом пансионате с претенциозным названием "Европа", где их уже ждал номер -- то ли снятый для них кем-то, то ли заказанный из Москвы. Дежурному администратору они предъявили российские
паспорта на фамилии Хохлов и Мухин. Цель приезда в город К. в анкете оба обозначили одинаково:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
-- А пакет с документами?
-- Я в первый же день передал его в Москву.
Пастухов встал.
-- Я все равно узнаю, что было в том пакете, -- предупредил он.
-- Да не было там ничего. Ничего, понимаешь? Там были бумаги пятилетней давности, которые к нынешним делам практически не имеют отношения. Если бы я мог тебе дать этот пакет, то через пять минут ты отложил бы всю эту
макулатуру в сторону.
-- Почему вы не хотите снова стать губернатором? Это желание пропало у вас после встречи с Комаровым или раньше?
-- Хватит, нахлебался. Я строитель. Понимаешь? Всю жизнь я строил дома для людей. Перед сдачей дома обходил все квартиры, смотрел, не криво ли наклеены обои, хорошо ли закрываются форточки и балконные двери. У меня и на
секунду не было сомнений в правильности и праведности моего дела. А здесь всего за четыре года я хлебнул столько говна, сколько другой и за всю жизнь не нахлебается. И главное -- все зависит не от меня. Зарплату задерживают -- Минфин денег не перечисляет. А виноват кто? Я. Производство останавливается.
Кто виноват? Я. Область одна из первых в России по сбору налогов. А что мы имеем от этих налогов? Дырку от бублика. И кто виноват? Тоже я. Я всегда был демократом. А сейчас даже не знаю, кто я. Полукоммунист, полуфашист, полулиберал,
полукапиталист.
-- Я был на ваших предвыборных встречах. Вы не производили впечатления человека, который поставил крест на своей карьере, -- заметил Пастухов.
-- А сейчас произвожу?
-- Да. Что вы узнали такого, что отбило вам руки?
-- Все, парень. Закончен наш разговор. Больше я тебе ничего не скажу. Сам сможешь что-то узнать -- дам подтверждение. Не сможешь -- извини. Это не моя тайна. Да и тайны тут нет. Ребят, которых обещал мне в охрану, пришлешь?
-- Обязательно.
-- Вот за это спасибо.
Губернатор проводил Пастухова до двери кабинета, пожал ему руку и вернулся в кресло, на спинке которого висел его пиджак.
-- Секунду! -- сказал Пастухов старшему референту и снова всунулся в кабинет.
-- Валентин Иванович, последний вопрос. После разговора с Комаровым вы дали кому-нибудь какой-либо знак?
-- Я не слышал этого вопроса. И вообще больше тебя не видел, -- ответил Хомутов.
Пастухов вышел на просторную площадь, ощущая освобождение от той тягости, которую нормальный человек всегда испытывает в казенном доме.
Разговор с губернатором дал даже больше, чем Пастухов ожидал. Теперь он не сомневался, что ключ к разгадке убийства Комарова, а следовательно, ко всей истории -- в документах, о которых говорили Юрий Комаров и губернатор.
Что это за документы пятилетней давности, какого рода -- об этом Пастухов понятия не имел. Кто-то передал их Комарову. Кто? Кстати, почему именно Комарову, а не кому-то другому? Комаров попытался как-то их использовать. Возможно, в разговорах с главным здешним "яблочником" Мазуром, а решающий шаг сделал, встретившись с губернатором. Сразу после последней встречи с губернатором Комаров был убит. Что произошло? Какую роль во всем этом сыграли злосчастные документы? А они непременно сыграли какую-то роль -
таких случайностей просто не существует в природе. И ученый Комаров недаром же вызвал к себе домой губернатора, и недаром же тот приехал, хотя мог назначить встречу у себя в резиденции и в более удобное время. Значит, что-то поджимало? Что?
И сами документы. Копии их исчезли. А они были, Юрию незачем врать. Значит, убийца вынул их из кармана плаща Комарова?
Все было туман, непроницаемая водяная мгла, наползающая на город с Балтики.
Туман. Сплошной туман.
И вот еще какая мысль копошилась в мозгу Пастухова, пока он осторожно вел "пассат" к гостинице "Висла". Когда переговоры губернатора с Комаровым закончились безуспешно, как вел себя губернатор? Плюхнулся на сиденье, хлопнул дверцей, закурил и скомандовал: "Домой" или "На работу"?
Мог ли водитель по его движениям и настроению понять, что шеф недоволен, а следовательно -- что разговор был неудачным?
Губернатор понравился Пастухову. Он верил в это сразу возникающее расположение к людям. Случалось, он ошибался, когда испытывал настороженность и даже неприязнь к тому, кто оказывался в конечном счете нормальным и даже приятным. Но ни разу в жизни не оказался негодяем человек, который ему сразу понравился. Ни разу. Это не означало, что Пастухов сразу
лез с объятиями и откровениями, напротив -- он долго к этому человеку присматривался и, лишь когда убеждался в своей правоте, делал шаг к сближению.
Так он набрал команду, лучшую в спецназе Чечни. В Чечне были ребята и посильней, но такой слаженной, сработанной и поэтому способной выполнить самое сумасшедшее задание группы не было ни у кого.
Так он отбирал и друзей. Не друзей -- друзьями его были только Док, Артист, Боцман и Муха да погибшие Тимоха с Трубачом, -- но людей, которых он допускал в свой круг общения.
Поэтому он сразу отмел причастность губернатора к организации убийства Комарова. Не тот человек. Нет, не тот. Но кто-то же дал знак убийце? Отмашку, жест, наклон головы. Не было ни малейших сомнений в том, что знаком к убийству послужили неудачные переговоры губернатора с Комаровым. Причем к убийству не случайному, не спонтанному, а тщательно и профессионально подготовленному.
Убийство произошло за полчаса до первого публичного выступления Комарова перед своими избирателями и минут через пятнадцать после того, как от дома Комарова отъехал губернаторский "мерседес".
Кто мог дать сигнал убийце?
Только водитель.
III
На следующий день в городе К. появились прилетевшие
утренним рейсом из Москвы два молодых человека. Один лет 26, маленький, подвижный, быстрый в движениях и в словах. Другой чуть старше, лет 28--29, подобранный, смугловатый, среднего
роста, степенный не по складу характера, а словно бы сдерживающий в себе незримо накопленную силу и энергию, которые сами по себе требовали выхода. Со стороны это вполне могло показаться природной застенчивостью. Поэтому он
был даже чуть медлительней, чем того требовали обстоятельства, очень аккуратен с людьми, с которыми его сталкивала людская толпа. В автобус, доставлявший пассажиров из аэропорта в город, он вошел одним из последних, когда вся сумятица и толкотня у входа закончились, хотя младший его товарищ держал для него место и едва ли не матерился оттого, что напарник медлит.
В городе они остановились в небольшом пансионате с претенциозным названием "Европа", где их уже ждал номер -- то ли снятый для них кем-то, то ли заказанный из Москвы. Дежурному администратору они предъявили российские
паспорта на фамилии Хохлов и Мухин. Цель приезда в город К. в анкете оба обозначили одинаково:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96