И в перспективе, вполне реальной, --гражданская война.
Да, отчаяние -- именно в этом состоянии находился Блюмберг. Он не хотел верить, что взрыв "Регаты" -- дело рук российских спецслужб. Не было ни одного доказательства этого. Но не было и против. Однако Блюмберг слишком хорошо знал своих бывших коллег по КГБ и нравы, царившие в этой некогда
всесильной конторе. Ничего не изменилось. Вся жизнь оказалась выброшенной псу под хвост. Все оказалось напрасным -- и все жертвы, и все лишения. Одних большевиков сменили другие, но продолжалась та же грызня за власть, только более явная. Россия становилась маленьким, урезанным Советским Союзом. Ну, разве что ядерным оружием перестала бряцать, да и то -- надолго ли?
Блюмберг недолго предавался отчаянию. Он не был религиозным человеком, но одно знал твердо: отчаяние -- грех. Жизнь дана человеку для того, чтобы он выполнил свое предназначение. Каково это предназначение -- человек
определяет сам. Он может ошибиться, но уклониться от своей доли - это недостойно человека. Пусть он не может многого сделать, пусть даже он не сможет сделать ничего, но он должен хотя бы попытаться сделать все, что может.
И Блюмберг начал готовить свой отъезд в портовый город К.
Месяца через три после этого решения и примерно года через полтора после того, как Коммерческий аналитический центр Аарона Блюмберга прекратил свою деятельность, а сотрудники его исчезли в неизвестном направлении, в одной из комнат солидного офиса компании "Фрахт интернейшнл", арендующей пол-этажа в одном из самых престижных зданий в деловой части Франкфурта-на-Майне, собрались три человека, которые официально числились экономическими экспертами компании, но по странному обычаю, заведенному в
этой молодой, но весьма преуспевающей фирме, не были подотчетны ни генеральному директору компании господину Зауберу, ни его заместителям.
Более того, господину Зауберу было предписано беспрекословно выполнять все указания, которые будут поступать от этих экспертов. Герр Заубер был опытным человеком, он понимал, что его назначение на этот высокий и весьма высокооплачиваемый пост вызвано стремлением истинных хозяев фирмы остаться в тени. Он ничего против этого не имел. В его возрасте (а ему было чуть за шестьдесят) при всех его знаниях и безупречной репутации трудно было найти
работу, которая оплачивалась бы столь высоко и позволяла бы ему занимать видное место в деловой элите не только Франкфурта, но и всей Германии. Он негласно провел тщательную аудиторскую проверку всех активов фирмы и не
обнаружил ничего противозаконного. Пребывая на своем посту, он очень тщательно отслеживал все операции компании, прекрасно понимая, что при любом нарушении закона первым пойдет под суд, но все дела велись вполне законно.
Некоторые из операций вызывали сомнения герра Заубера своей не то чтобы рискованностью, но неопределенностью результата, но спустя некоторое время он с удивлением отмечал, что был не прав. Да, истинные хозяева компании лучше него разбирались в конъюнктуре современного рынка. Герр Заубер принял это как данность, тем более что финансовая деятельность фирмы никак не отражалась на его жалованье, она отражалась лишь на премиальных. А они всегда были достаточно высоки. Даже крупномасштабная скупка акций
российского порта города К., которую компания провела по приказу старшего из экспертов, господина Герберта Штеймана, нелепая по сути своей --кто же играет на повышение, когда акции валятся? -- к изумлению герра Заубера обернулась колоссальной прибылью. Крушение таллинского парома "Регата" круто изменило всю ситуацию, акции порта города К. скакнули в сотни раз. Тут бы самое время выбросить их на рынок и получить
разницу, но герру Зауберу было предписано ничего не делать. Он лишь пожал плечами, но подчинился. И только покачивал головой, следя по сводкам, как медленно, но верно падает котировка акций порта К. Но хозяева компании знали, что делают. Во всяком случае, ему хотелось в это верить.
Впрочем, герра Заубера все это не касалось. Его советов не спрашивали, а сам он был достаточно опытным человеком, чтобы давать их людям, которые в них не нуждаются.
Экспертов, собравшихся в тот день в офисе фирмы "Фрахт интернейшнл", было трое. Двоим из них было лет по тридцать, третий постарше, немного за пятьдесят. Их имена были Георг Блейкман, Марио Камински, а старшего звали Герберт Штейман. На самом деле это были Макс Штирман, Николо Вейнцель, за
минувшие годы приобретшие лоск бизнесменов крупного полета, и сам Аарон Блюмберг, полысевший, поседевший, но не растративший внутренней энергии, присущей его характеру. Разговор он начал без всяких предисловий:
-- Если вы ничему не научились за время нашей совместной работы, кроме как нажимать кнопки на своем сраном железе, то бесполезно и начинать. Но я так думаю, что кое-чему все-таки научились. И сможете вести дело без меня. Изредка я буду давать вам советы. И, возможно, попрошу вашей помощи. А
теперь наши пути расходятся.
-- Куда вы направляетесь, шеф? -- поинтересовался Макс Штирман, который теперь именовался Георгом Блейкманом.
-- В Россию. В город К. Но это я говорю только вам. Во-первых, потому что именно оттуда я, возможно, буду связываться с вами. А во-вторых, потому что вы, как мне кажется, научились держать язык за зубами.
-- Это опасно, шеф, -- заметил Штирман.
-- Все в нашей жизни опасно. Макс. Сама жизнь -- это источник угрозы. Но даже зайцу не удается отсидеться в кустах. А человек все же не заяц.
-- Мы с вами очень хорошо зарабатываем, шеф. Мы могли бы спокойно продолжать.
-- Вот и продолжайте. Сами. Наливай своего сраного джина, сынок, выпьем на прощанье. Как в России говорят: стремянную. Даже не буду пытаться объяснить вам, что это значит. Все равно не поймете. На дорожку, в общем.
Разговор происходил в той комнате офиса "Фрахт интернейшнл", куда не имел права заходить даже генеральный директор компании, а связь с ней осуществлялась по интеркому, и звонить имел право лишь сам господин Заубер или его заместитель. Вспыхнувшая на пульте лампочка свидетельствовала о том, что на линии господин Заубер.
-- Слушаю, -- бросил в микрофон Блюмберг.
-- Прошу извинить, но я только что получил информацию из России, --прозвучал в динамике голос Заубера. -- Она касается города К. На конец октября или начало ноября этого года назначены выборы нового губернатора. Аналитики предсказывают победу депутата от коммунистической партии. Биржи отреагировали на это падением курса акций порта и пароходства. Падение пока незначительное, но эта тенденция будет усугубляться. Не считаете ли вы, что нам следует освободиться от пакета акций, которым мы владеем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Да, отчаяние -- именно в этом состоянии находился Блюмберг. Он не хотел верить, что взрыв "Регаты" -- дело рук российских спецслужб. Не было ни одного доказательства этого. Но не было и против. Однако Блюмберг слишком хорошо знал своих бывших коллег по КГБ и нравы, царившие в этой некогда
всесильной конторе. Ничего не изменилось. Вся жизнь оказалась выброшенной псу под хвост. Все оказалось напрасным -- и все жертвы, и все лишения. Одних большевиков сменили другие, но продолжалась та же грызня за власть, только более явная. Россия становилась маленьким, урезанным Советским Союзом. Ну, разве что ядерным оружием перестала бряцать, да и то -- надолго ли?
Блюмберг недолго предавался отчаянию. Он не был религиозным человеком, но одно знал твердо: отчаяние -- грех. Жизнь дана человеку для того, чтобы он выполнил свое предназначение. Каково это предназначение -- человек
определяет сам. Он может ошибиться, но уклониться от своей доли - это недостойно человека. Пусть он не может многого сделать, пусть даже он не сможет сделать ничего, но он должен хотя бы попытаться сделать все, что может.
И Блюмберг начал готовить свой отъезд в портовый город К.
Месяца через три после этого решения и примерно года через полтора после того, как Коммерческий аналитический центр Аарона Блюмберга прекратил свою деятельность, а сотрудники его исчезли в неизвестном направлении, в одной из комнат солидного офиса компании "Фрахт интернейшнл", арендующей пол-этажа в одном из самых престижных зданий в деловой части Франкфурта-на-Майне, собрались три человека, которые официально числились экономическими экспертами компании, но по странному обычаю, заведенному в
этой молодой, но весьма преуспевающей фирме, не были подотчетны ни генеральному директору компании господину Зауберу, ни его заместителям.
Более того, господину Зауберу было предписано беспрекословно выполнять все указания, которые будут поступать от этих экспертов. Герр Заубер был опытным человеком, он понимал, что его назначение на этот высокий и весьма высокооплачиваемый пост вызвано стремлением истинных хозяев фирмы остаться в тени. Он ничего против этого не имел. В его возрасте (а ему было чуть за шестьдесят) при всех его знаниях и безупречной репутации трудно было найти
работу, которая оплачивалась бы столь высоко и позволяла бы ему занимать видное место в деловой элите не только Франкфурта, но и всей Германии. Он негласно провел тщательную аудиторскую проверку всех активов фирмы и не
обнаружил ничего противозаконного. Пребывая на своем посту, он очень тщательно отслеживал все операции компании, прекрасно понимая, что при любом нарушении закона первым пойдет под суд, но все дела велись вполне законно.
Некоторые из операций вызывали сомнения герра Заубера своей не то чтобы рискованностью, но неопределенностью результата, но спустя некоторое время он с удивлением отмечал, что был не прав. Да, истинные хозяева компании лучше него разбирались в конъюнктуре современного рынка. Герр Заубер принял это как данность, тем более что финансовая деятельность фирмы никак не отражалась на его жалованье, она отражалась лишь на премиальных. А они всегда были достаточно высоки. Даже крупномасштабная скупка акций
российского порта города К., которую компания провела по приказу старшего из экспертов, господина Герберта Штеймана, нелепая по сути своей --кто же играет на повышение, когда акции валятся? -- к изумлению герра Заубера обернулась колоссальной прибылью. Крушение таллинского парома "Регата" круто изменило всю ситуацию, акции порта города К. скакнули в сотни раз. Тут бы самое время выбросить их на рынок и получить
разницу, но герру Зауберу было предписано ничего не делать. Он лишь пожал плечами, но подчинился. И только покачивал головой, следя по сводкам, как медленно, но верно падает котировка акций порта К. Но хозяева компании знали, что делают. Во всяком случае, ему хотелось в это верить.
Впрочем, герра Заубера все это не касалось. Его советов не спрашивали, а сам он был достаточно опытным человеком, чтобы давать их людям, которые в них не нуждаются.
Экспертов, собравшихся в тот день в офисе фирмы "Фрахт интернейшнл", было трое. Двоим из них было лет по тридцать, третий постарше, немного за пятьдесят. Их имена были Георг Блейкман, Марио Камински, а старшего звали Герберт Штейман. На самом деле это были Макс Штирман, Николо Вейнцель, за
минувшие годы приобретшие лоск бизнесменов крупного полета, и сам Аарон Блюмберг, полысевший, поседевший, но не растративший внутренней энергии, присущей его характеру. Разговор он начал без всяких предисловий:
-- Если вы ничему не научились за время нашей совместной работы, кроме как нажимать кнопки на своем сраном железе, то бесполезно и начинать. Но я так думаю, что кое-чему все-таки научились. И сможете вести дело без меня. Изредка я буду давать вам советы. И, возможно, попрошу вашей помощи. А
теперь наши пути расходятся.
-- Куда вы направляетесь, шеф? -- поинтересовался Макс Штирман, который теперь именовался Георгом Блейкманом.
-- В Россию. В город К. Но это я говорю только вам. Во-первых, потому что именно оттуда я, возможно, буду связываться с вами. А во-вторых, потому что вы, как мне кажется, научились держать язык за зубами.
-- Это опасно, шеф, -- заметил Штирман.
-- Все в нашей жизни опасно. Макс. Сама жизнь -- это источник угрозы. Но даже зайцу не удается отсидеться в кустах. А человек все же не заяц.
-- Мы с вами очень хорошо зарабатываем, шеф. Мы могли бы спокойно продолжать.
-- Вот и продолжайте. Сами. Наливай своего сраного джина, сынок, выпьем на прощанье. Как в России говорят: стремянную. Даже не буду пытаться объяснить вам, что это значит. Все равно не поймете. На дорожку, в общем.
Разговор происходил в той комнате офиса "Фрахт интернейшнл", куда не имел права заходить даже генеральный директор компании, а связь с ней осуществлялась по интеркому, и звонить имел право лишь сам господин Заубер или его заместитель. Вспыхнувшая на пульте лампочка свидетельствовала о том, что на линии господин Заубер.
-- Слушаю, -- бросил в микрофон Блюмберг.
-- Прошу извинить, но я только что получил информацию из России, --прозвучал в динамике голос Заубера. -- Она касается города К. На конец октября или начало ноября этого года назначены выборы нового губернатора. Аналитики предсказывают победу депутата от коммунистической партии. Биржи отреагировали на это падением курса акций порта и пароходства. Падение пока незначительное, но эта тенденция будет усугубляться. Не считаете ли вы, что нам следует освободиться от пакета акций, которым мы владеем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96