Последнее вероятней. От кого?
Вопрос.
"В то же время мы вполне отдаем себе отчет в том, что "Яблоко" получило почти вдвое больше голосов, чем мы рассчитывали, еще и потому, что наши сограждане таким образом выразили протест против разгула преступности,
которая стремится распространить свое влияние и на политику, о чем свидетельствует убийство кандидата "Социально-экологического союза" Николая Ивановича Кома..."
Картинка вторая.
Я ушел из телецентра за шесть минут. Не зная маршрута. Матвей ушел бы быстрей. Минуты за четыре. Через сколько в эфирной хватились бы Мазура?
Стоп. А ведь не только Мазура. Но и...
Телевизор молчал. Что за фигня? Я вылез из ванны, натянул белый махровый халат с синим вензелем и надписью "Hotel Wisla" и прошлепал в гостиную.
Телевизор был выключен, а в гостиной у меня были гости.
Что-то не помню, чтобы я кого-нибудь приглашал. Точно, не приглашал. Больше того, специально запер дверь на защелку. Но мои гости были, похоже, не их тех, для кого служат препятствием блокированные замки дверей.
Ну что за жизнь. В ванне покайфовать не дадут. И телевизор послушать. И спокойно подумать, кто же эти нынешние картинки с выставки сочинил.
Их было трое. Все в хороших черных костюмах. Даже в очень хороших. Двое при галстуках, а третий с темно-красной, с искрой, "бабочкой". Из кармана его пиджака высовывался угол такого же темно-красного, в тон "бабочке", платка, а на правой руке блестел золотой перстень с печаткой. Почему-то на
указательном пальце. Они были похожи на посетителей дорогого валютного ресторана гостиницы "Висла", которые поднялись в номер к партнеру, чтобы обсудить с ним требующее особой конфиденциальности дело.
Но мои гости не за этим сюда пришли. Нет, не за этим.
Потому что один из них, белобрысый громила, стоял у двери, нацелив на меня здоровенный "магнум" с длинным черным глушителем, держа его обеими руками. По-американски, двойным хватом. Челюсти его медленно двигались, как у коровы, жующей жвачку. Жвачку он и жевал. Какой-нибудь "Стиморол" или "Орбит". Без сахара. Другой, чернявый, шустро рылся в моих шмотках. И только третий, с "бабочкой", спокойно сидел в кресле, удобно вытянув ноги и рассеянно поигрывая телевизионным пультом.
С первыми двумя все было ясно сразу. А третий был босс. Респектабельный джентльмен. Лет пятидесяти. Среднего роста, полноватый. Круглое веснушчатое лицо. Маленькие белесые глаза. Никакие. Рыбьи. Редкие светлые волосы, аккуратно уложенные на пробор. Похож на прибалта.
При моем появлении в широкой арке, отделяющей ванную и туалет от гостиной, он успокаивающе помахал рукой с перстнем:
-- Мойтесь, мойтесь, мы не спешим.
-- Вруби телевизор! -- сказал я.
Он непонимающе поморщился.
-- Телевизор вруби! -- повторил я. И, видя, что он медлит, прошлепал к "Панасонику" и нажал кнопку.
Гостиную вновь заполнил голос Мазура:
-- Да, мы приняли решение призвать наших сторонников во втором туре выборов голосовать "против всех". Почему?
Попробую объяснить...
-- И не вырубай! -- предупредил я и направился в ванную.
Громила преградил мне дорогу. "Магнум" он держал уже в одной руке. И если бы не глушитель, небрежно крутил бы его на пальце, как ковбои в американских вестернах. Напарник за его спиной проскользнул в арку и обшмонал мои джинсы и куртку, висевшие в просторном предбаннике. Вернувшись, бросил на журнальный столик извлеченный из куртки бумажник:
-- Больше ничего. Пушки нет.
Громила отступил в сторону, открывая мне путь в ванную и снисходительным движением ствола приглашая продолжить водные процедуры. Что я и сделал.
"Как все вы знаете, во втором туре президентских выборов 96-го года "Яблоко" поддержало кандидатуру Ельцина. Вместе со всеми демократически настроенными гражданами России мы были поставлены перед нелегким выбором. Альтернатива Ельцину была лишь одна -- господин Зюганов. Что изменилось за
минувшие полтора года?.."
Я ополоснулся под душем и принялся вытираться перед зеркалом красной махровой простыней, одновременно прислушиваясь и к тому, что происходит в гостиной, и к объяснениям Мазура. В гостиной вроде бы не происходило ничего,
а объяснения "яблочника" на этот раз не были пересыпаны "макроэкономическими интеграциями". Так что я вполне улавливал смысл, несмотря на некоторую отвлеченность внимания.
"Как ни странно, довольно многое. Не буду сейчас говорить о том, что изменилось в лучшую сторону, а что в худшую. Принципиально важно другое. Стала очевидной необратимость выбранного Россией пути. Стало ясно, что уже нет такой силы, которая смогла бы повернуть нашу страну вспять. Кто бы ни
встал у власти. Это и открывает перед каждым из нас возможность свободного, не вынужденного выбора..."
Из зеркала на меня смотрела несколько осатаневшая физиономия начинающего забулдыги в той стадии стремительного запоя, когда водяра не расслабляет, а накачивает мышцы и мозги бешеной энергией, требующей бурного выхода. Слегка затекший левый глаз и лиловый, приятного дымчатого оттенка синяк во всю скулу свидетельствовали об уже достигнутых результатах, а правая сторона была открыта для новых свершений.
Что бы, интересно, сказала Ольга, если бы меня увидела?
Но я тут же запретил себе думать об Ольге. Не было Ольги. Не было Настены. Не было Затопина и Чесны, над подмерзшими отмелями которой уже, наверное, струилась поземка.
Ничего не было. Все это осталось в прежней жизни. И если повезет, будет в новой. А сейчас не было ничего.
"И поэтому сегодня мы говорим "нет". Поэтому сегодня мы призываем наших сторонников голосовать "против всех". Мы больше не намерены нести ответственность за глупости, которые будут сделаны людьми, получившими мандат при нашем согласии..."
Я оделся и даже причесался, хотя всклокоченная шевелюра гораздо больше соответствовала моему нынешнему имиджу. Я не спешил. Куда мне было спешить? Они не спешат, а мне тем более некуда.
В монолог Мазура вклинился Эдуард Чемоданов:
-- Пресс-служба ЛДПР распространила сообщение о поддержке господина Антонюка. Своим решением "Яблоко" фактически вручает ключи от губернаторской резиденции коммунистам. Полагаю, вы отдаете себе в этом отчет?
-- Какой бы выбор ни сделали наши сограждане, это будет их выбор. Мы примем его так, как подобает настоящим демократам.
-- Как, господин Мазур?
-- Стиснув зубы, господин Чемоданов. Стиснув зубы.
Я вышел в гостиную, выключил телевизор, уселся в кресло и спросил:
-- Ну? Чего надо? Выкладывай и вали.
Мой визави нахмурился. Громила услужливо предложил:
-- Окоротить его, Кэп?
Кэп. Значит, это и есть Кэп. Его я, честно сказать, не ждал. Думал, что пришлет кого-нибудь из своих подручных. Но явился сам. Значит, важное дело. Очень важное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Вопрос.
"В то же время мы вполне отдаем себе отчет в том, что "Яблоко" получило почти вдвое больше голосов, чем мы рассчитывали, еще и потому, что наши сограждане таким образом выразили протест против разгула преступности,
которая стремится распространить свое влияние и на политику, о чем свидетельствует убийство кандидата "Социально-экологического союза" Николая Ивановича Кома..."
Картинка вторая.
Я ушел из телецентра за шесть минут. Не зная маршрута. Матвей ушел бы быстрей. Минуты за четыре. Через сколько в эфирной хватились бы Мазура?
Стоп. А ведь не только Мазура. Но и...
Телевизор молчал. Что за фигня? Я вылез из ванны, натянул белый махровый халат с синим вензелем и надписью "Hotel Wisla" и прошлепал в гостиную.
Телевизор был выключен, а в гостиной у меня были гости.
Что-то не помню, чтобы я кого-нибудь приглашал. Точно, не приглашал. Больше того, специально запер дверь на защелку. Но мои гости были, похоже, не их тех, для кого служат препятствием блокированные замки дверей.
Ну что за жизнь. В ванне покайфовать не дадут. И телевизор послушать. И спокойно подумать, кто же эти нынешние картинки с выставки сочинил.
Их было трое. Все в хороших черных костюмах. Даже в очень хороших. Двое при галстуках, а третий с темно-красной, с искрой, "бабочкой". Из кармана его пиджака высовывался угол такого же темно-красного, в тон "бабочке", платка, а на правой руке блестел золотой перстень с печаткой. Почему-то на
указательном пальце. Они были похожи на посетителей дорогого валютного ресторана гостиницы "Висла", которые поднялись в номер к партнеру, чтобы обсудить с ним требующее особой конфиденциальности дело.
Но мои гости не за этим сюда пришли. Нет, не за этим.
Потому что один из них, белобрысый громила, стоял у двери, нацелив на меня здоровенный "магнум" с длинным черным глушителем, держа его обеими руками. По-американски, двойным хватом. Челюсти его медленно двигались, как у коровы, жующей жвачку. Жвачку он и жевал. Какой-нибудь "Стиморол" или "Орбит". Без сахара. Другой, чернявый, шустро рылся в моих шмотках. И только третий, с "бабочкой", спокойно сидел в кресле, удобно вытянув ноги и рассеянно поигрывая телевизионным пультом.
С первыми двумя все было ясно сразу. А третий был босс. Респектабельный джентльмен. Лет пятидесяти. Среднего роста, полноватый. Круглое веснушчатое лицо. Маленькие белесые глаза. Никакие. Рыбьи. Редкие светлые волосы, аккуратно уложенные на пробор. Похож на прибалта.
При моем появлении в широкой арке, отделяющей ванную и туалет от гостиной, он успокаивающе помахал рукой с перстнем:
-- Мойтесь, мойтесь, мы не спешим.
-- Вруби телевизор! -- сказал я.
Он непонимающе поморщился.
-- Телевизор вруби! -- повторил я. И, видя, что он медлит, прошлепал к "Панасонику" и нажал кнопку.
Гостиную вновь заполнил голос Мазура:
-- Да, мы приняли решение призвать наших сторонников во втором туре выборов голосовать "против всех". Почему?
Попробую объяснить...
-- И не вырубай! -- предупредил я и направился в ванную.
Громила преградил мне дорогу. "Магнум" он держал уже в одной руке. И если бы не глушитель, небрежно крутил бы его на пальце, как ковбои в американских вестернах. Напарник за его спиной проскользнул в арку и обшмонал мои джинсы и куртку, висевшие в просторном предбаннике. Вернувшись, бросил на журнальный столик извлеченный из куртки бумажник:
-- Больше ничего. Пушки нет.
Громила отступил в сторону, открывая мне путь в ванную и снисходительным движением ствола приглашая продолжить водные процедуры. Что я и сделал.
"Как все вы знаете, во втором туре президентских выборов 96-го года "Яблоко" поддержало кандидатуру Ельцина. Вместе со всеми демократически настроенными гражданами России мы были поставлены перед нелегким выбором. Альтернатива Ельцину была лишь одна -- господин Зюганов. Что изменилось за
минувшие полтора года?.."
Я ополоснулся под душем и принялся вытираться перед зеркалом красной махровой простыней, одновременно прислушиваясь и к тому, что происходит в гостиной, и к объяснениям Мазура. В гостиной вроде бы не происходило ничего,
а объяснения "яблочника" на этот раз не были пересыпаны "макроэкономическими интеграциями". Так что я вполне улавливал смысл, несмотря на некоторую отвлеченность внимания.
"Как ни странно, довольно многое. Не буду сейчас говорить о том, что изменилось в лучшую сторону, а что в худшую. Принципиально важно другое. Стала очевидной необратимость выбранного Россией пути. Стало ясно, что уже нет такой силы, которая смогла бы повернуть нашу страну вспять. Кто бы ни
встал у власти. Это и открывает перед каждым из нас возможность свободного, не вынужденного выбора..."
Из зеркала на меня смотрела несколько осатаневшая физиономия начинающего забулдыги в той стадии стремительного запоя, когда водяра не расслабляет, а накачивает мышцы и мозги бешеной энергией, требующей бурного выхода. Слегка затекший левый глаз и лиловый, приятного дымчатого оттенка синяк во всю скулу свидетельствовали об уже достигнутых результатах, а правая сторона была открыта для новых свершений.
Что бы, интересно, сказала Ольга, если бы меня увидела?
Но я тут же запретил себе думать об Ольге. Не было Ольги. Не было Настены. Не было Затопина и Чесны, над подмерзшими отмелями которой уже, наверное, струилась поземка.
Ничего не было. Все это осталось в прежней жизни. И если повезет, будет в новой. А сейчас не было ничего.
"И поэтому сегодня мы говорим "нет". Поэтому сегодня мы призываем наших сторонников голосовать "против всех". Мы больше не намерены нести ответственность за глупости, которые будут сделаны людьми, получившими мандат при нашем согласии..."
Я оделся и даже причесался, хотя всклокоченная шевелюра гораздо больше соответствовала моему нынешнему имиджу. Я не спешил. Куда мне было спешить? Они не спешат, а мне тем более некуда.
В монолог Мазура вклинился Эдуард Чемоданов:
-- Пресс-служба ЛДПР распространила сообщение о поддержке господина Антонюка. Своим решением "Яблоко" фактически вручает ключи от губернаторской резиденции коммунистам. Полагаю, вы отдаете себе в этом отчет?
-- Какой бы выбор ни сделали наши сограждане, это будет их выбор. Мы примем его так, как подобает настоящим демократам.
-- Как, господин Мазур?
-- Стиснув зубы, господин Чемоданов. Стиснув зубы.
Я вышел в гостиную, выключил телевизор, уселся в кресло и спросил:
-- Ну? Чего надо? Выкладывай и вали.
Мой визави нахмурился. Громила услужливо предложил:
-- Окоротить его, Кэп?
Кэп. Значит, это и есть Кэп. Его я, честно сказать, не ждал. Думал, что пришлет кого-нибудь из своих подручных. Но явился сам. Значит, важное дело. Очень важное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96