— Ответ все такой же.
Киллик кивнул, будто знал, что ответ таким и будет, но долг требовал от него еще одну попытку.
— Почему эти ублюдки вас бросили?
— Я не знаю.
Американец посмотрел на небо.
— Погода хорошая. Я думал, что будет шторм, так сильно дул ветер, но он взял и прекратился. Странная здесь погода, майор. Вы ждете корабли обратно?
— Все возможно.
— Но сегодня их точно не будет, друг мой, мой скелет говорит, что у вас проблемы. — Киллик медленно улыбнулся. — Вы между дьяволом и глубоким морем, так ведь?
— Возможно.
Американец рассмеялся.
— Вы всегда можете вступить в мою команду, майор. Просто придите в Гужан и я запишу всех вас в судовую роль. Вы хотите стать американскими гражданами?
Теперь рассмеялся Шарп. Предложение было неплохим, и исходило от человека, который нравился Шарпу. Если бы Киллик был британцем, подумал Шарп, и носил зеленый мундир, он был бы отличным стрелком.
— А может быть, вам и вашим людям записаться в стрелки? Я бы сразу присвоил вам звание капрала.
— Нет уж, я уже досыта наелся сражений на суше, — сказал Киллик с унылой искренностью. Он бросил на море тоскливый взгляд и снова посмотрел на Шарпа. — Будет очень жаль видеть вас побежденным, майор.
— Я и не собираюсь проигрывать.
— Я не забыл, что вы спасли мне жизнь, — продолжил американец так, будто и не заметил реплики Шарпа. — Так что даже хотя вы и не хотите освободить меня от данного обещания, считаю, что обязан вам. Разве не так, майор?
— Ну, раз вы так считаете, — сказал Шарп с осторожностью человека, опасающегося врага, приносящего дары.
Но этот враг улыбнулся, очистил еще одну устрицу, бросил половинки скорлупы на песок перед Шарпом.
— У них собраны тонны этой скорлупы. Тонны! Там, за заливом, — Киллик ткнул пальцем на север. Сожгите их, майор, сожгите их. Они закончили их собирать, ибо не стало кораблей для перевозки, но там, в каменном амбаре полно скорлупы. Полный амбар, — Киллик улыбнулся.
Шарп нахмурился в непонимании.
— Полный амбар чего?
— Майор, я могу принести вам штаны, но черт меня подери, если я стану их на вас одевать. — Киллик вскрыл еще одну устрицу клинком своей шпаги и пожал плечами. — Вечно надеюсь отыскать жемчужину в этих устрицах, но пока не везет. Лассан был просто ошеломлен тем, что вы оставили нам наши жизни. Последнюю фразу он проговорил так, как и слова про жемчужину.
— Лассан? — спросил Шарп.
— Он был комендантом форта. Очень достойный человек. Так почему же вы это сделали, майор?
Вопрос был зада весьма серьезным тоном, и Шарп подумал, прежде чем ответить.
— Я считаю, что вешать людей слишком жестоко, даже американцев.
Киллик тихонько рассмеялся.
— Такая щепетильность? А я то думал, что это я отговорил вас вешать нас. Вся эта чушь насчет повешения моряка в полный штиль, — Киллик ухмыльнулся, порадовавшись той своей идее. — Это все чепуха, майор. Я все это сочинил.
Шарп посмотрел на американца. Все эти дни Шарп верил, со всей силой, которую имеет суеверие, что, пощадив Киллика, он спас Джейн жизнь. А он говорит, что это чепуха. — Так это была ложь?
— Ни слова правды, майор, — Киллика порадовало такая реакция Шарпа. — Но все равно я вас благодарю.
Шарп встал.
— У меня полно работы. — Его надежды испарились. — Удачного вам дня.
Киллик смотрел как Шарп уходит.
— Запомните, майор! Устричная скорлупа! На полпути отсюда до Гужана, и это уже не чепуха!
Шарп вошел в форт. Он не хотел ни с кем разговаривать. Внезапно вся подготовка к осаде показалась ему жалкой и бесполезной. Грабли, взятые в деревне, казались слишком слабыми для отталкивания осадных лестниц. Две пушки, починенные Харпером, выглядели игрушечными. Баррикада из сосен казалась безделушкой. Не лучшее препятствие, чем отара овец. Джейн умирала. Для Шарпа это было невыносимо.
— Сэр! — взбежал на стену капитан Фредриксон. — Сэр!
Шарп, сидевший в амбразуре со стороны моря взглянул на него.
— Вильям?
— Две тысячи ублюдков, да еще две батареи пушек, — посланные Фредриксоном разведчики вернулись на взмыленных лошадях с безрадостными вестями.
Шарп снова взглянул вниз, задумавшись, для чего тут на стене нарисованы белые линии.
— Сэр? — нахмурился Фредриксон.
Шарп посмотрел на него.
— Две тысячи, говоришь?
— По меньшей мере.
Шарп заставил себя сконцентрироваться.
— Как далеко от нас?
— В трех часах.
— Прибудут к закату, — мягко сказал Шарп. Как будто ему было плевать, две тысячи солдат там идет, или двести тысяч.
— Сэр? — Фредриксона поразило настроение Шарпа.
— Скажи мне, внезапно встал Шарп, — что бывает, если сжечь устричную скорлупу.
— Устричную скорлупу? — Фредриксон задумался над столь странным вопросом. — Известь, разумеется.
— Известь? — Шарп сказал себе, что не время для жалости к себе. Ему следует защищать своих людей. — А известь ослепляет, верно?
— Есть такое дело, — сказал Фредриксон.
— Тогда у нас есть три часа, чтобы притащить скорлупу, — Шарп встряхнулся. Он последовал совету Киллика и приказал послать одну телегу на север.
Через два часа, когда солнце уже почти ушло за горизонт, в форт привезли восемь бочек извести. Как и порох из здания таможни, она была старая и сырая от долгого хранения и слиплась в грязно-белые комки, однако Фредриксон увез бочки в помещение где горел огонь, на котором готовили еду, снял с бочек крышки и известь потихоньку начала сохнуть.
— Грязное оружие, — сказал он Шарпу.
— Грязная война, — раскрошил Харпер один комок, — а если лягушатники не станут драться, то мы всегда можем побелить это чертову крепость.
Из внутреннего двора донесся стук стали по камню — это затачивали штыки. Эта работу люди выполняли сосредоточенно, зная, что разница между хорошей и плохой подготовкой — разница между их жизнью и смертью. Шарп, слушая этот звук, пытался понять, что задумал враг.
Французы, решил он, в основном необстрелянные, зеленые солдаты. Они пришли в темноте, изнуренные маршем, и направлялись к деревне, сулившей кров и воду. Хотя их генерал должен знать, что внезапное ночное наступление может принести быструю победу. Если бы Шарп был их генералом, он бы собрал всех ветеранов и послал бы их на север, откуда бы они ударили по защитникам, отвлеченным на шум солдат в деревне.
Поэтому Шарп должен ударить первым.
Кроме того, сидя в сгущающейся тьме, Шарпа одолевали сомнения. Сто семьдесят человек, с минимумом боеприпасов стоят против врага, превосходящего их числом в десять раз. У врага есть пушки, а у Шарпа всего лишь две двенадцатифунтовки, заряженные как старые мушкеты, кусками железа и камней. Сражаться было безумием, но сдаться в плен было немыслимо.
Капитан Фредриксон, с лицом, измазанным сажей, соскобленной с печной трубы, опустился на корточки рядом с Шарпом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77