Сбоку от него стояли усатые великаны с байонетами.
Тяжелый палаш, настоящий тесак мясника, отбил мушкет в сторону. Сабля француза прошла мимо Шарпа и морской пехотинец инстинктивно ухватился за лезвие и закричал когда Брике, вытаскивая саблю, разрезал его пальцы до костей.
Шарп ударил ближайшего к нему солдата гардой и секанул лезвием офицера. Брике, заметив блеск стали, отшатнулся, но тут его в бок ударил байонет морского пехотинца, а палаш Шарпа чиркнул по шее, оборвав его надежды о славе.
Удар сапога, направленный Шарпу в пах, пришелся в бедро. Шарп вывернул палаш и двумя руками ткнул им вперед, где оказалось горло еще одного француза.
Еще один байонет попытался ударить Шарпа, на этот раз с другой стороны.
Вокруг него люди хрипели, пинались и рубили саблями. Он ощущал запах пота, чувствовал их дыхание, ему нужно было больше места. Громко выпалил мушкет, но было невозможно сказать, кто произвел выстрел, французы или британцы.
Французы, превосходя горстку британцев количеством, теснили их назад. Шарп, перед которым было не более полуярда, шагнул назад и с воинственным криком рубанул палашом вниз. Кто-то споткнулся, и Шарп ввернул лезвие в бок француза, который со стоном упал.
— Пехотинцы! — один морской пехотинец уже лежал, хрипя и кашляя кровью, но остальные двое переступили через него и кололи байонетами. За ними встали еще двое. Такому бою могло научить только тяжелое детство, такому не научат сержанты-инструкторы. Люди кусались, царапались и лягались, ощущая дыхание тех, кого они убивали.
Морское пехотинец переступил через труп капитана Брике и французский байонет ударил его в спину. Сразу же другой морской пехотинец, дико вопя, ткнул своим байонетом француза в лицо. Тела уже лежали, как баррикада, но морские пехотинцы пинками сбросили трупы в тлеющие руины и пошли вперед с мокрыми от крови штыками.
Шарп отталкивал французов назад лезвием палаша. Он видел глаза врага, и даже, сам того не подозревая, улыбнулся. Он делал выпады, парировал удары, снова колол, и каждое его движение было отточенным. Девятнадцать лет сражений готовили его к этому моменту.
Рядом с Шарпом грохнул мушкет и майор ощутил сильный удар в грудь. Французский лейтенант, с окровавленным лицом и мундиром, ворвался в первую шеренгу врага и полоснул гибкой тонкой сабелькой прямо в сторону лица Шарпа. Шарп отбил саблю и сам ударил офицера палашом по глазам. — Давай! Давай!
Они держались. На стенах уже находилась дюжина морских пехотинцев и французы, чью первую атаку отбили, опасались байонетов. Один из французов, видя, что путь закрыт, нырнул в полукруглую башенку, где ранее стояли тридцатишестифунтовые пушки. Остальные бросились вниз по рампе во внутренний двор.
Фредриксон привел двенадцать стрелков на середину южной стены и инструктировал их, будто они находились в тренировочном лагере в Шорнклиффе. Заряжай, целься, стреляй, заряжай, целься, стреляй и каждый залп попадал во французов, все еще пытающихся взобраться по лестницам на стены.
Французы на валу, слыша радостные крики товарищей, оказавшихся внизу, расступались перед Шарпом. Раз внутренний двор взят, нет нужды драться с этим диким стрелком, с лицом, закопченным порохом. Его глаза и оскаленные зубы блестели на фоне почерневшей кожи.
Шарп понимал, что сражение на стене подходит к концу потому, что обе стороны начали опасаться холодной стали. Ему надо было продолжать драться. Он прокричал морским пехотинцам продолжать атаку, переступил через тело лейтенанта, заколол французского сержанта и выдернул лезвие из тела, а морские пехотинцы бросились в брешь, умело втыкая штыки в тела французов.
С внутреннего двора зазвучали выстрелы. Раздался крик и грохот как из пушки, который сказал Шарпу, что в дело вступил Патрик Харпер.
Еще один залп дал Фредриксон.
Стены стали липкими от крови. Один морской пехотинец поскользнулся, и высокий француз добил упавшего одним ударом саперного топора. Это придало французам духу, и они насели на людей Шарпа с новой силой.
Шарп понял, что форт будет потерян, если не убить этого «лесоруба». Он ткнул в него палашом, палаш вошел между ребер, француз сжал лезвие руками, на пальцах показалась кровь, но он все еще стоял, а другой француз вцепился в лицо Шарпу. Байонет ткнул его в бедро, Шарп упал назад, потеряв палаш, он чувствовал дыхание француза, а его пальцы сжимались на шее Шарпа. Шарп лежал на спине, придавленный двумя врагами. Потом ему удалось встать на одно колено, и вцепиться в лицо человека, душившего его. Француз завопил, когда пальцы Шарпа вдавили его левый глаз.
Не было никакого военного искусства, не было приказов, только масса людей, старающаяся убить друг друга сталью, ногами, руками и зубами. Сержант морских пехотинцев, выкрикивая малопонятные слова, заколол байонетом одного из французов, навалившихся на Шарпа, и пнул другого в лицо. «Лесоруб», захлебываясь кровью, упал рядом с ними и двое других морских пехотинцев воткнули байонеты в его тело. Кто-то всхлипывал, кто-то кричал.
Шарп встал, выпустив палаш, и поднял топор с широким лезвием. Он поблагодарил сержанта-пехотинца, но тот не слышал, лишь колол и колол окровавленным байонетом.
Один француз прыгнул на пушечный станок, в линии французов образовалась брешь, Шарп, дико крича, взмахнул топором и заставил французов отойти на два шага.
На внутреннем дворе громыхнул взрыв и эхом начал отражаться от стен форта Тест-де-Бюш. Повалил дым.
Харпер повернул пушку и пальнул во французов, спустившихся со стен зарядом из камней, гвоздей и кусков свинца. Пушка отскочила на пять ярдов назад.
— Бейте их! — закричал Харпер.
Стрелки Минвера на северной стене начали стрелять во французов, оставшихся на внутреннем дворе. Несколько стрелков в поисках добычи на мертвых телах спрыгнули со стен, рискую переломать конечности.
Шарп поднял над головой топор, призывая к атаке, и опустил лезвие на кого-то, высвободил топор с потоком крови и снова пошел вперед.
Он уловил какое-то движение слева, присел, и человек, спрыгнувший с лестницы, наступил на спину Шарпа и повалился на морских пехотинцев. Один из них врезал французу по шее прикладом мушкета, убив как кролика.
Шарп повернулся, защищенный амбразурой, и увидел, что французы стреляют с дюн. На лестнице появилась чья-то голова, Шарп опустил на нее топор, услышал крик, затем зацепил лестницу за верхушку и столкнул ее вбок, раздался стук лестницы об землю.
— Сзади! — услышал он предостерегающий крик, Шарп нагнулся и байонет скользнул по его спине. Он ударил француза рукояткой топора в живот, отступил назад, развернул оружие и яростным ударом воткнул лезвие в ребра француза. Топор застрял.
Мушкет француза с примкнутым байонетом валялся у его ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Тяжелый палаш, настоящий тесак мясника, отбил мушкет в сторону. Сабля француза прошла мимо Шарпа и морской пехотинец инстинктивно ухватился за лезвие и закричал когда Брике, вытаскивая саблю, разрезал его пальцы до костей.
Шарп ударил ближайшего к нему солдата гардой и секанул лезвием офицера. Брике, заметив блеск стали, отшатнулся, но тут его в бок ударил байонет морского пехотинца, а палаш Шарпа чиркнул по шее, оборвав его надежды о славе.
Удар сапога, направленный Шарпу в пах, пришелся в бедро. Шарп вывернул палаш и двумя руками ткнул им вперед, где оказалось горло еще одного француза.
Еще один байонет попытался ударить Шарпа, на этот раз с другой стороны.
Вокруг него люди хрипели, пинались и рубили саблями. Он ощущал запах пота, чувствовал их дыхание, ему нужно было больше места. Громко выпалил мушкет, но было невозможно сказать, кто произвел выстрел, французы или британцы.
Французы, превосходя горстку британцев количеством, теснили их назад. Шарп, перед которым было не более полуярда, шагнул назад и с воинственным криком рубанул палашом вниз. Кто-то споткнулся, и Шарп ввернул лезвие в бок француза, который со стоном упал.
— Пехотинцы! — один морской пехотинец уже лежал, хрипя и кашляя кровью, но остальные двое переступили через него и кололи байонетами. За ними встали еще двое. Такому бою могло научить только тяжелое детство, такому не научат сержанты-инструкторы. Люди кусались, царапались и лягались, ощущая дыхание тех, кого они убивали.
Морское пехотинец переступил через труп капитана Брике и французский байонет ударил его в спину. Сразу же другой морской пехотинец, дико вопя, ткнул своим байонетом француза в лицо. Тела уже лежали, как баррикада, но морские пехотинцы пинками сбросили трупы в тлеющие руины и пошли вперед с мокрыми от крови штыками.
Шарп отталкивал французов назад лезвием палаша. Он видел глаза врага, и даже, сам того не подозревая, улыбнулся. Он делал выпады, парировал удары, снова колол, и каждое его движение было отточенным. Девятнадцать лет сражений готовили его к этому моменту.
Рядом с Шарпом грохнул мушкет и майор ощутил сильный удар в грудь. Французский лейтенант, с окровавленным лицом и мундиром, ворвался в первую шеренгу врага и полоснул гибкой тонкой сабелькой прямо в сторону лица Шарпа. Шарп отбил саблю и сам ударил офицера палашом по глазам. — Давай! Давай!
Они держались. На стенах уже находилась дюжина морских пехотинцев и французы, чью первую атаку отбили, опасались байонетов. Один из французов, видя, что путь закрыт, нырнул в полукруглую башенку, где ранее стояли тридцатишестифунтовые пушки. Остальные бросились вниз по рампе во внутренний двор.
Фредриксон привел двенадцать стрелков на середину южной стены и инструктировал их, будто они находились в тренировочном лагере в Шорнклиффе. Заряжай, целься, стреляй, заряжай, целься, стреляй и каждый залп попадал во французов, все еще пытающихся взобраться по лестницам на стены.
Французы на валу, слыша радостные крики товарищей, оказавшихся внизу, расступались перед Шарпом. Раз внутренний двор взят, нет нужды драться с этим диким стрелком, с лицом, закопченным порохом. Его глаза и оскаленные зубы блестели на фоне почерневшей кожи.
Шарп понимал, что сражение на стене подходит к концу потому, что обе стороны начали опасаться холодной стали. Ему надо было продолжать драться. Он прокричал морским пехотинцам продолжать атаку, переступил через тело лейтенанта, заколол французского сержанта и выдернул лезвие из тела, а морские пехотинцы бросились в брешь, умело втыкая штыки в тела французов.
С внутреннего двора зазвучали выстрелы. Раздался крик и грохот как из пушки, который сказал Шарпу, что в дело вступил Патрик Харпер.
Еще один залп дал Фредриксон.
Стены стали липкими от крови. Один морской пехотинец поскользнулся, и высокий француз добил упавшего одним ударом саперного топора. Это придало французам духу, и они насели на людей Шарпа с новой силой.
Шарп понял, что форт будет потерян, если не убить этого «лесоруба». Он ткнул в него палашом, палаш вошел между ребер, француз сжал лезвие руками, на пальцах показалась кровь, но он все еще стоял, а другой француз вцепился в лицо Шарпу. Байонет ткнул его в бедро, Шарп упал назад, потеряв палаш, он чувствовал дыхание француза, а его пальцы сжимались на шее Шарпа. Шарп лежал на спине, придавленный двумя врагами. Потом ему удалось встать на одно колено, и вцепиться в лицо человека, душившего его. Француз завопил, когда пальцы Шарпа вдавили его левый глаз.
Не было никакого военного искусства, не было приказов, только масса людей, старающаяся убить друг друга сталью, ногами, руками и зубами. Сержант морских пехотинцев, выкрикивая малопонятные слова, заколол байонетом одного из французов, навалившихся на Шарпа, и пнул другого в лицо. «Лесоруб», захлебываясь кровью, упал рядом с ними и двое других морских пехотинцев воткнули байонеты в его тело. Кто-то всхлипывал, кто-то кричал.
Шарп встал, выпустив палаш, и поднял топор с широким лезвием. Он поблагодарил сержанта-пехотинца, но тот не слышал, лишь колол и колол окровавленным байонетом.
Один француз прыгнул на пушечный станок, в линии французов образовалась брешь, Шарп, дико крича, взмахнул топором и заставил французов отойти на два шага.
На внутреннем дворе громыхнул взрыв и эхом начал отражаться от стен форта Тест-де-Бюш. Повалил дым.
Харпер повернул пушку и пальнул во французов, спустившихся со стен зарядом из камней, гвоздей и кусков свинца. Пушка отскочила на пять ярдов назад.
— Бейте их! — закричал Харпер.
Стрелки Минвера на северной стене начали стрелять во французов, оставшихся на внутреннем дворе. Несколько стрелков в поисках добычи на мертвых телах спрыгнули со стен, рискую переломать конечности.
Шарп поднял над головой топор, призывая к атаке, и опустил лезвие на кого-то, высвободил топор с потоком крови и снова пошел вперед.
Он уловил какое-то движение слева, присел, и человек, спрыгнувший с лестницы, наступил на спину Шарпа и повалился на морских пехотинцев. Один из них врезал французу по шее прикладом мушкета, убив как кролика.
Шарп повернулся, защищенный амбразурой, и увидел, что французы стреляют с дюн. На лестнице появилась чья-то голова, Шарп опустил на нее топор, услышал крик, затем зацепил лестницу за верхушку и столкнул ее вбок, раздался стук лестницы об землю.
— Сзади! — услышал он предостерегающий крик, Шарп нагнулся и байонет скользнул по его спине. Он ударил француза рукояткой топора в живот, отступил назад, развернул оружие и яростным ударом воткнул лезвие в ребра француза. Топор застрял.
Мушкет француза с примкнутым байонетом валялся у его ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77