Ё-моё! Выходит, старость – это не только пучки волос, торчащие из носа и ушей, а вдобавок еще и дурной вкус!
– Что скажете, Фрэн? Какие мне выбрать – золотые или фарфоровые?
Я наконец заставил себя оторвать взгляд от своих рук, штанов и этого старого пустозвона в клетчатой кепке и не спеша огляделся по сторонам. Мы стояли посреди широкой улицы. Все надписи вокруг были на немецком. Тут-то я и вспомнил последний вопрос Астопела: «Как у вас с немецким?» Теперь мне стало понятно, почему он этим интересовался.
Красивая улица, но с первого взгляда было ясно, что это не Америка и тем более не старый добрый Крейнс-Вью.
– Как вас зовут? – обратился я к клетчатому. Звук моего голоса стал еще одним потрясением – какой-то непривычно высокий да к тому же с противным подвыванием.
Он как-то странно на меня посмотрел. Мне надо было хоть немного освоиться, прежде чем начать действовать. Я почти не осознавал того, что мое тело стало знакомить меня с собой. Мне приспичило помочиться – да еще как! Повсюду проснулись какие-то болячки. В коленях при каждом движении что-то щелкало, спина, когда я оглянулся, сказала «о-ох». И еще я обнаружил, что поворачиваюсь гораздо медленнее, чем хотелось бы. Хотя веса в моем теле вроде стало меньше, но энергия, чтобы его передвигать, кончилась.
– Вы это что, Фрэн, перебрали шнапса вечером в ресторане?
– Где мы? Где это все находится?
Я попытался повернуть голову, оглядеться, но в шее у меня что-то зловеще треснуло, и я на секунду вообще потерял способность двигаться.
– Ясное дело, хватили лишку. В Вене, приятель, как ни странно. Тут рядышком и Голубой Дунай. Помните, мы шли вчера по этой улице на трамвайчик?
– Какой еще трамвайчик?
Он улыбнулся, безмолвно давая понять, что оценил мою шутку.
– Речной трамвайчик, что катает по городу. Помните, вы еще сказали, что он слишком шумит? Но вы ведь почти все время провели в баре со Сывзен, так что не думаю, что слишком уж прислушивались. – Он разразился смехом, напоминавшим ослиный рев. И-а, и-а.
– Что еще за Сьюзен?
– Он спрашивает, что за Сьюзен. Представьте себе, ваша собственная жена.
– Вот те раз! Опять обосрался!
Я снова, на этот раз внимательнее, огляделся по сторонам, и только тогда до меня стало доходить, что именно приключилось. Астопел перенес меня в будущее, в последнюю неделю моей жизни. Которая проходила далеко от дома. В моем сознании всплыло слово «Вина». Его минуту назад произнес клетчатый. Где, черт ее возьми, находится эта самая Вина?
Я снова взглянул на него и собрался было задать следующий вопрос, но меня остановило выражение его лица. Он злился.
– В чем дело?
– Я уже предупреждал вас насчет ругательств, Фрэн. Не люблю я этого дела. Раньше мы уже говорили…
Я приблизился к нему и ухватил его за горло ноющей правой рукой.
– Брось ты мне эту херню пороть, Нытик. Кто ты такой, где мы находимся? И очень тебя прошу – отвечай на мои вопросы и не виляй. Или я вобью твои гнилые зубы тебе в глотку так глубоко, что будешь их чистить через задницу!
В ответ на это Нытик схватил меня за руку и применил какой-то из приемов каратэ. Он вдруг выкрутил руку мне за спину, ухватил ее замком, и я почувствовал старческое дыхание у себя на плече.
– Не валяйте дурака, Фрэн.
Он резко дернул меня за выкрученную руку, и боль в ней стала еще сильнее. Я подумал: еще немного – и вырублюсь.
– Отпустите его бога ради, мистер! На него иногда накатывает маразм, он и не такое может отмочить.
Голос я узнал, но не мог шевельнуться, чтобы удостовериться, действительно ли он принадлежит тому, о ком я подумал.
Нытик ответил из-за моей спины:
– Вы его знаете, молодой человек?
– Да, сэр, это мой дед. Дедушка Маккейб. Руку мою он отпустил, но она осталась, где была.
Несколько секунд мне казалось, что я никогда не смогу ее разогнуть и вернуть в прежнее положение. Она торчала у меня за спиной, как сломанное крыло цыпленка.
– Вы бы посоветовали вашему деду следить за собой, а то он с такими речами нарвется на неприятности.
– Да, сэр. Я за ним присмотрю. Спасибо вам, сэр!
Фрэнни-младший звучал на редкость подхалимски – он лебезил, заискивал, задницу готов был лизнуть. Он подошел ко мне сзади и осторожно взял за другую руку.
Я вырвал ее.
– Ты что еще здесь делаешь?
Он взглянул на Нытика, закатив глаза,– ну что, мол, с него возьмешь.
– Ты никак забыл, дед? Я сегодня утром приехал, чтобы сделать тебе сюрприз.
– Вот как? Ничего себе сюрпризец! – Я попытался убраться, но мои ноги стали ватными. – Я старик! За каким дьяволом я вдруг стал стариком?
– Да ты радоваться должен! Теперь ты знаешь, что проживешь долго. Нечего было лупить Астопела.
– Этот тип украл мои часы!
– Но ты не очень-то дипломатично взял их назад. Я покачал головой.
– Ты бы точно так же поступил. Вспомни того индийца-бригадира у дома Скьяво!
– То было совсем другое. – Он скрестил руки, давая понять, что дискуссия на эту тему закончена.
– Внучок нашелся! Да будь у меня такой внук, я бы на Суматру сбежал!
– Будь ты моим дедом, я бы разорился тебе на билет.
– А вы теперь, значит, решили обсудить семейные проблемы? – Нытик подошел к нам поближе, он снова был сама любезность.
– Как тебя зовут? – Надо же было с чего-то начать, а узнав, кто он такой, я, может статься, и о чем другом догадаюсь.
– Август Гулд, для друзей просто Гас, рад познакомиться. Еще раз. Хотите, пожмем друг другу руки, чтобы все было совсем официально?
– Гас Гулд.
– Совершенно верно, сэр. – Рот у него в улыбке разошелся до ушей, как у тыквы в Хэллоуин.
– Гас, у меня нынче память как решето, Скажи мне, будь другом, где мы сейчас и что мы здесь забыли.
– Мы в Вене, в Австрии, Фрэн. Двухнедельное путешествие по Европе, у нас впереди еще неделя. Отсюда отправимся в Венецию, Флоренцию, Рим, Афины, а потом – домой.
– А дом – это где? – спросил я с тревогой, боясь услышать что-нибудь вроде Янбу, Саудовская Аравия.
– Ваш в Нью-Йорке, мой в Сент-Луисе.
– Крейнс-Вью, штат Нью-Йорк?
– Да нет, в самом городе. На Манхэттене. Парнишка бросил на меня взгляд.
– Вот это круто! Я бы не возражал пожить в Нью-Йорке. Но что случилось с Крейнс-Вью?
Я пожал плечами и снова обратился к Гасу.
– И жену мою, ты сказал, зовут Сьюзен? Не Магда?
– Ну, полно вам, Фрэн, вы меня разыгрываете. Хватит валять дурака! Не могли же вы забыть собственную жену. Будь у вас такая скверная память, она бы водила вас с собой на поводке. – Он вздохнул, давая понять, что я слишком далеко зашел со своими шуточками,– Сьюзен Джиннети. Так ее зовут, насколько мне известно. Хотя лично меня не очень-то устроила бы жена, которая не пожелала взять мою фамилию.
Мы с малышом, услыхав это имя, недоверчиво вскрикнули. Сьюзен Джиннети? Выходит, я женился на Сьюзен Джиннети?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Что скажете, Фрэн? Какие мне выбрать – золотые или фарфоровые?
Я наконец заставил себя оторвать взгляд от своих рук, штанов и этого старого пустозвона в клетчатой кепке и не спеша огляделся по сторонам. Мы стояли посреди широкой улицы. Все надписи вокруг были на немецком. Тут-то я и вспомнил последний вопрос Астопела: «Как у вас с немецким?» Теперь мне стало понятно, почему он этим интересовался.
Красивая улица, но с первого взгляда было ясно, что это не Америка и тем более не старый добрый Крейнс-Вью.
– Как вас зовут? – обратился я к клетчатому. Звук моего голоса стал еще одним потрясением – какой-то непривычно высокий да к тому же с противным подвыванием.
Он как-то странно на меня посмотрел. Мне надо было хоть немного освоиться, прежде чем начать действовать. Я почти не осознавал того, что мое тело стало знакомить меня с собой. Мне приспичило помочиться – да еще как! Повсюду проснулись какие-то болячки. В коленях при каждом движении что-то щелкало, спина, когда я оглянулся, сказала «о-ох». И еще я обнаружил, что поворачиваюсь гораздо медленнее, чем хотелось бы. Хотя веса в моем теле вроде стало меньше, но энергия, чтобы его передвигать, кончилась.
– Вы это что, Фрэн, перебрали шнапса вечером в ресторане?
– Где мы? Где это все находится?
Я попытался повернуть голову, оглядеться, но в шее у меня что-то зловеще треснуло, и я на секунду вообще потерял способность двигаться.
– Ясное дело, хватили лишку. В Вене, приятель, как ни странно. Тут рядышком и Голубой Дунай. Помните, мы шли вчера по этой улице на трамвайчик?
– Какой еще трамвайчик?
Он улыбнулся, безмолвно давая понять, что оценил мою шутку.
– Речной трамвайчик, что катает по городу. Помните, вы еще сказали, что он слишком шумит? Но вы ведь почти все время провели в баре со Сывзен, так что не думаю, что слишком уж прислушивались. – Он разразился смехом, напоминавшим ослиный рев. И-а, и-а.
– Что еще за Сьюзен?
– Он спрашивает, что за Сьюзен. Представьте себе, ваша собственная жена.
– Вот те раз! Опять обосрался!
Я снова, на этот раз внимательнее, огляделся по сторонам, и только тогда до меня стало доходить, что именно приключилось. Астопел перенес меня в будущее, в последнюю неделю моей жизни. Которая проходила далеко от дома. В моем сознании всплыло слово «Вина». Его минуту назад произнес клетчатый. Где, черт ее возьми, находится эта самая Вина?
Я снова взглянул на него и собрался было задать следующий вопрос, но меня остановило выражение его лица. Он злился.
– В чем дело?
– Я уже предупреждал вас насчет ругательств, Фрэн. Не люблю я этого дела. Раньше мы уже говорили…
Я приблизился к нему и ухватил его за горло ноющей правой рукой.
– Брось ты мне эту херню пороть, Нытик. Кто ты такой, где мы находимся? И очень тебя прошу – отвечай на мои вопросы и не виляй. Или я вобью твои гнилые зубы тебе в глотку так глубоко, что будешь их чистить через задницу!
В ответ на это Нытик схватил меня за руку и применил какой-то из приемов каратэ. Он вдруг выкрутил руку мне за спину, ухватил ее замком, и я почувствовал старческое дыхание у себя на плече.
– Не валяйте дурака, Фрэн.
Он резко дернул меня за выкрученную руку, и боль в ней стала еще сильнее. Я подумал: еще немного – и вырублюсь.
– Отпустите его бога ради, мистер! На него иногда накатывает маразм, он и не такое может отмочить.
Голос я узнал, но не мог шевельнуться, чтобы удостовериться, действительно ли он принадлежит тому, о ком я подумал.
Нытик ответил из-за моей спины:
– Вы его знаете, молодой человек?
– Да, сэр, это мой дед. Дедушка Маккейб. Руку мою он отпустил, но она осталась, где была.
Несколько секунд мне казалось, что я никогда не смогу ее разогнуть и вернуть в прежнее положение. Она торчала у меня за спиной, как сломанное крыло цыпленка.
– Вы бы посоветовали вашему деду следить за собой, а то он с такими речами нарвется на неприятности.
– Да, сэр. Я за ним присмотрю. Спасибо вам, сэр!
Фрэнни-младший звучал на редкость подхалимски – он лебезил, заискивал, задницу готов был лизнуть. Он подошел ко мне сзади и осторожно взял за другую руку.
Я вырвал ее.
– Ты что еще здесь делаешь?
Он взглянул на Нытика, закатив глаза,– ну что, мол, с него возьмешь.
– Ты никак забыл, дед? Я сегодня утром приехал, чтобы сделать тебе сюрприз.
– Вот как? Ничего себе сюрпризец! – Я попытался убраться, но мои ноги стали ватными. – Я старик! За каким дьяволом я вдруг стал стариком?
– Да ты радоваться должен! Теперь ты знаешь, что проживешь долго. Нечего было лупить Астопела.
– Этот тип украл мои часы!
– Но ты не очень-то дипломатично взял их назад. Я покачал головой.
– Ты бы точно так же поступил. Вспомни того индийца-бригадира у дома Скьяво!
– То было совсем другое. – Он скрестил руки, давая понять, что дискуссия на эту тему закончена.
– Внучок нашелся! Да будь у меня такой внук, я бы на Суматру сбежал!
– Будь ты моим дедом, я бы разорился тебе на билет.
– А вы теперь, значит, решили обсудить семейные проблемы? – Нытик подошел к нам поближе, он снова был сама любезность.
– Как тебя зовут? – Надо же было с чего-то начать, а узнав, кто он такой, я, может статься, и о чем другом догадаюсь.
– Август Гулд, для друзей просто Гас, рад познакомиться. Еще раз. Хотите, пожмем друг другу руки, чтобы все было совсем официально?
– Гас Гулд.
– Совершенно верно, сэр. – Рот у него в улыбке разошелся до ушей, как у тыквы в Хэллоуин.
– Гас, у меня нынче память как решето, Скажи мне, будь другом, где мы сейчас и что мы здесь забыли.
– Мы в Вене, в Австрии, Фрэн. Двухнедельное путешествие по Европе, у нас впереди еще неделя. Отсюда отправимся в Венецию, Флоренцию, Рим, Афины, а потом – домой.
– А дом – это где? – спросил я с тревогой, боясь услышать что-нибудь вроде Янбу, Саудовская Аравия.
– Ваш в Нью-Йорке, мой в Сент-Луисе.
– Крейнс-Вью, штат Нью-Йорк?
– Да нет, в самом городе. На Манхэттене. Парнишка бросил на меня взгляд.
– Вот это круто! Я бы не возражал пожить в Нью-Йорке. Но что случилось с Крейнс-Вью?
Я пожал плечами и снова обратился к Гасу.
– И жену мою, ты сказал, зовут Сьюзен? Не Магда?
– Ну, полно вам, Фрэн, вы меня разыгрываете. Хватит валять дурака! Не могли же вы забыть собственную жену. Будь у вас такая скверная память, она бы водила вас с собой на поводке. – Он вздохнул, давая понять, что я слишком далеко зашел со своими шуточками,– Сьюзен Джиннети. Так ее зовут, насколько мне известно. Хотя лично меня не очень-то устроила бы жена, которая не пожелала взять мою фамилию.
Мы с малышом, услыхав это имя, недоверчиво вскрикнули. Сьюзен Джиннети? Выходит, я женился на Сьюзен Джиннети?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76