Русская тройка, направлена рукой Петра I на запад и уже много поколений
она несется туда, вон из родных просторов. Пушкин, Николай I, славянофилы
пытались задержать ее наводящее ужас движение, но им удалось только немного
задержать ее роковой бег, но они не смогли повернуть ее обратно в родные
просторы...
III. БОРЬБА СЛАВЯНОФИЛОВ ЗА ВОССТАНОВЛЕНИЕ РУССКИХ САМОБЫТНЫХ ТРАДИЦИЙ
I
"Странный вы народ, русские, — сказал однажды одному из западников
образованный француз, выслушав его умственные расшаркивания перед Европой, — вы
потомки великого исторического рода, а разыгрываете добровольно род безродных
найденышей".
Заслугой славянофилов является то, что они не захотели больше разыгрывать
унизительной роли безродных найденышей, которую навязал России Петр. Они много и
плодотворно поработали, чтобы понять идейные основы государственного и
культурного творчества русского народа до Петра. Славянофилы поняли, что
принципы на которых опирается европейская культура далеки от идеальных, что Петр
I ошибся когда вообразил что подражание Европе — гарантия здорового
государственного и культурного строительства.
Славянофилы поставили вопрос: "Кто такие русские? Младшие дети
европейской культуры, или носители иной, другой великой самобытной культуры? На
эти вопросы в своих исторических, богословских и философских сочинениях
славянофилы отвечали:
"Русские — не европейцы, они носители великой самобытной православной
культуры, не менее великой, чем европейская, но в силу неблагоприятных условий
исторического развития, не достигшей еще такой стадии развития какую достигла
европейская культура.
Заслуги славянофилов, несмотря на романтизм и некоторую утопичность их
воззрений на русское прошлое — велики.
Так, Киреевский философски обосновывает идею о самобытности исторического
пути русского народа и самобытности русской культуры. А. Хомяков в своих
богословских сочинениях поднимает православное богословие на высшую ступень,
философски обосновывает идею соборности православной церкви и соборности
русского народа. Эти идеи, так же как и многие другие, развиваемые
славянофилами, не что иное как древние русские идеи, забытые после Петровской
революции.
"Я полагаю, — писал Достоевский в "Дневнике Писателя" за 1876 год, — что
для многих славянофилы наши — как бы с неба упали, но ведут свой род еще с
реформы Петра, как протест всему, что в ней было неверного и фанатически
исключительного". "Нужно было Пушкина, Хомяковых, Самариных, Аксаковых, — пишет
он в другом месте, — чтобы начать толковать об настоящей сути народной (до них
хоть и толковали о ней, но как-то классически и театрально). И когда они начали
толковать об "народной правде", все смотрели на них как на эпилептиков и
идиотов, имеющих в идеале — есть редьку и писать донесения". Да, донесения. Они
до того всех удивили на первых порах своим появлением и своими мнениями, что
либералы начали даже сомневаться: не хотят ли де они писать на них донесения?
Решите сами: далеко или нет от этого глупенького взгляда на славянофильство ушли
многие современные либералы".
"Я во многом убеждений чисто славянофильских, — писал Достоевский, —
хотя, может быть и не вполне славянофил. Славянофилы до сих пор понимаются
различно. Для иных, даже и теперь, славянофильство, как в старину, например, для
Белинского, означало лишь квас и редьку. Белинский, действительно, дальше не
заходил в понимании славянофильства".
"Тут главное, — писал Достоевский в "Дневнике Писателя", — давнишний,
старинный, старческий и исторический уже испуг наш перед дерзкой мыслью о
возможности русской самостоятельности. Прежде, когда-то, все это были либералы и
прогрессисты и таковыми почитались; но историческое их время прошло, и теперь
трудно представить себе что-нибудь их ретрограднее. Между тем, в блаженном
застое своем на идеях сороковых и тридцатых годов, они все еще себя считают
передовыми. Прежде они считались демократами, теперь же нельзя себе представить
более брезгливых аристократов в отношении к народу. Скажут, что они обличали в
нашем народе лишь темные стороны, но дело в том, что обличая темное, они осмеяли
и все светлое, и даже так можно сказать, что в светлом-то и усмотрели темное, Не
разглядели они тут, что светло, а что темно! И действительно, если разобрать все
воззрения нашей европействующей интеллигенции, то ничего более враждебного
здоровому, правильному и самостоятельному развитию русского народа нельзя и
придумать".
"Идею мы несем вовсе не ту, чем они, в человечество — вот причина. —
пишет Достоевский. — И это несмотря на то, что наши "русские европейцы" изо всех
сил уверяют Европу, что у нас нет никакой идеи, да и впредь быть не может, что
Россия и не способна иметь идею, а способна лишь подражать, и что мы вовсе не
азиаты, не варвары, а совсем, совсем как они, европейцы. Но Европа нашим русским
европейцам на этот раз, по крайней мере, не поверила. Напротив, в этом случае
она, так сказать, совпала в заключениях своих с славянофилами нашими, хотя их не
знает вовсе, и только разве слышала об них кое-что. Совпадение же именно в том,
что и Европа верит, как и славянофилы, что у нас есть "идея", своя, особенная и
не европейская что Россия может и способна иметь идею".
II
Славянофилы — плеяда высокоодаренных, высококультурных людей много
поработавших над восстановлением русских религиозных и социальных традиций,
полузабытых после Петровской революции. Касаясь разделения образованного
общества на два непримиримых лагеря — Западников и Славянофилов академик
Платонов пишет, что основной идейный водораздел проходил по линии оценок
Петровской революции:
"Славянофилы считали этот перелом несчастным, извратившим естественное
развитие народной жизни. Древняя Русь последовательно раскрывала в своих
учреждениях и в своем быту свои исконные начала народного духа: оставаясь
самобытною, она "желала просвещения", готова была "взять плоды его, откуда бы то
ни было", но хотела усвоить себе просвещение самостоятельно, свободно". Петр
нарушил естественный ход вещей, захотев "все западное пересадить на русскую
почву", и потому вместо свободного и прочного восприятия получилось
принудительное и внешнее, а потому и вредное подражание как в жизни культурной,
так и в деятельности государственной. Так как стремление к просвещению на Руси
существовало до Петра, то "выходит такое заключение, что все, что было истинного
в делах и реформах Петра, — принадлежит не ему, а все остальное принадлежит ему"
(К.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70