В том числе угрожали смертью.
— Не было такого.
— Водитель дает показания о том, что вы в разговоре с ним называли Боровицкого «зажившимся боровом, которого пора пускать на фарш». И что он несколько раз наблюдал ваши ссоры.
— Опять ложь. Не было такого.
— Но вы ссорились с Боровицким?
— Нет.
— И тем не менее были уволены.
— Был. По собственному желанию. Можете справиться в отделе кадров.
— Чем было вызвано это ваше желание?
— Нежеланием работать.
— С Боровицким?
— Нет, вообще работать. Устал я работать. Отдохнуть хочу.
— Это звучит неубедительно.
— Убийство за увольнение звучит тоже неубедительно.
— Почему вы так считаете?
— Потому что тогда в нашей стране не осталось бы руководителей. Одни исполнители.
— Вы не желаете сделать следствию никаких заявлений?
— Никаких. Кроме признания в своей невиновности.
— Это не признание.
— А что тогда признание?
— Признание — это когда в виновности.
— Тогда без заявлений.
— У вас есть замечания по ведению следствия?
— Нет. Я совершенно всем доволен.
— А что с вашим лицом?
— Упал с лестницы. Пять раз.
— Лицом?
— Как назло — лицом. Уж я тоже удивлялся — как будто нельзя каким-нибудь другим местом! Кроме лица. И печени. \ — Вы не желаете сделать по этому поводу заявление?
— Желаю. Желаю, чтобы лестницы делали не такими крутыми. И ступеньки обили поролоном.
— Прекратите юродствовать.
— Я не юродствую. Я делаю заявление.
— Хорошо. Прочитайте и распишитесь. Здесь, внизу страницы.
"Полковник в отставке Зубанов», — написал Зубанов.
— А зачем полковник?
— Для солидности.
— До свидания.
— С вами лучше бы «прощай». Человек в штатском вышел. И тут же в кабинет вошли следователи.
— Ну что?
— Интересовался моим лицом.
— Чем?!
— Лицом. Спрашивал, отчего я так часто падаю с лестниц. И почему одним и тем же местом. Обещал заменить лестницы на более пологие.
— Гад! — сказал один из следователей. И ударил. На этот раз не по лицу. На этот раз ногой — между ног. И другие тоже ударили.
— Ты будешь говорить?
— Будешь?
— Или у тебе здоровья много? Будешь говорить?.. Ну достали совсем! До самых печенок достали!
Своими бутсами.
— Ну что, будешь давать показания?
— Ладно, буду!
Следователи быстро подняли, посадили заговорившего подследственного на стул и поставили перед ним микрофон.
— Давай.
— Здесь не буду.
— А где будешь?
— На месте.
— На каком месте?
— Преступления. Я хочу показать, откуда стрелял.
— Значит, все-таки стрелял?!
— Стрелял. Оттуда. Я там еще пистолет бросил.
— Какой пистолет? Там только винтовка была.
— Нет. Еще пистолет и нож. И две гранаты «Ф-1».
— Где они? Быстро говори!
— Рассказать не могу. Не помню. Могу показать. На месте.
— Ну падла… — Тогда могу не показывать.
— Ладно, не кипятись. В конце концов тебе это надо не меньше, чем нам. Тебе — даже больше.
— Мне?
— Конечно — тебе. Нам что, с нас разве что премию снимут. А с тебя… хвост… по самые уши.
Глава 27
Полковнику застегнули браслеты. Ухватили с двух сторон за руки. И подтолкнули к двери.
— Давай шевели костями!
— Я не спешу.
— Зато мы спешим. Сегодня в шесть футбол.
— Кто с кем? — попытался установить контакт Зубанов.
— Наши с ненашими. Топай давай. Толкнули вперед так, что полковник чуть не упал, вываливаясь в коридор.
— Чего так долго? — недовольно спросил, высовываясь из дальней двери, майор. — Я тут уже минут десять парюсь.
— Собирались.
— Собираются на свидание. А у нас готовятся. К операции!
— Ну значит, готовились… К крыльцу подъехал милицейский «уазик». Зубанов сделал шаг к задней двери, где располагался «ящик» для задержанных.
— Куда разогнался? — дернули его провожатые. — Тебе на заднее сиденье. Вместе с нами.
Втолкнули в салон. Сели с боков, не отпуская рук. «Исправно службу несут», — расстроился Зубанов. На переднее сиденье упал майор.
— Поехали. А то до шести не управимся.
— А что в шесть? — спросил водитель.
— Заседание в шесть.
Ехали недалеко, потому что в самый центр. К зданию городской администрации. Там, где недавно был убит предприниматель Боровицкий.
Это место Зубанов знал. А вот откуда стреляли… Откуда он стрелял — он не знал. Хотя догадывался.
Возле здания администрации машины не задержались. Завернули за угол.
Все верно. Стреляли метров с восьмидесяти-ста. И значит, почти наверняка со стороны комплекса жилых, сталинской постройки, домов. Тех, что расположены через дорогу. Того. Или того.
Машины въехали во двор ближнего дома и остановились.
— Выходи.
Полковника вытолкнули из салона. Оперативники, выскочившие из первой машины, взбежали на крыльцо, проверили подъезд, махнули остальным.
— Топай.
Зашли в подъезд. Стали подниматься по лестничным маршам.
— Узнаешь?
— Конечно, узнаю, — ответил полковник. Остановились перед надежно закрытой и опечатанной дверью, ведущей на чердак.
— Замок подпилил заранее?
— Естественно, заранее.
Но замок оперативников сегодня не интересовал. Следственный эксперимент был впереди. Интересовали брошенные на месте преступления гранаты и пистолет. И фактическое доказательство вины подозреваемого, если они будут им найдены.
Поднялись на чердак. В ноздри ударило запахом пыли и кошачьей мочи. Из какого-то из этих чердачных окон Зубанов, по мнению следственной бригады, стрелял в Боровицкого.
Вот только из какого?
Полковник внимательно наблюдал за оперативниками. Куда они пойдут? Куда посмотрят?
Взгляды присутствующих концентрировались на крайнем слуховом окне. На самом крайнем. Ну значит, получается, стрелок лежал именно там. И снайперская винтовка была найдена там. Стрелок залег заранее, зная, что Боровицкий подъедет к парадному входу в администрацию. Дождался его. Произвел выстрел. Бросил винтовку. Спустился во двор через один из подъездов дома. Сел в машину. И был таков.
С такой исключительно удобной позиции промахнуться он не мог. И не промахнулся.
— Откуда ты стрелял? — спросил ближний оперативник.
— Оттуда, — кивнул Зубанов.
Все двинулись к крайнему слуховому окну.
— Ну и где?
— Что где?
— Гранаты где?
— Не здесь.
— А где тогда?
— На крыше.
— Ты что, по крыше уходил?
— Ну да. Через соседний дом.
— А по-человечески, через подъезд, не мог?
— Хотел. Но не мог. Там старухи сидели. Могли меня заметить.
— Ну ты даешь! Борова хлопнул, а старух испугался!
— Испугался… — Ты либо трус. Либо суперпрофессионал.
— Давайте будем считать, что трус.
— Ладно, говори, куда гранаты запрятал.
— В вентиляционную трубу бросил.
— В какую?
— В первую попавшуюся.
— Кончай темнить! Пока мы… В какую трубу? Говори точнее.
— Соседнего дома. Как выйдете на крышу, повернете направо, перевалите конек, спуститесь на противоположный скат, пропустите три трубы… Нет, четыре трубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Не было такого.
— Водитель дает показания о том, что вы в разговоре с ним называли Боровицкого «зажившимся боровом, которого пора пускать на фарш». И что он несколько раз наблюдал ваши ссоры.
— Опять ложь. Не было такого.
— Но вы ссорились с Боровицким?
— Нет.
— И тем не менее были уволены.
— Был. По собственному желанию. Можете справиться в отделе кадров.
— Чем было вызвано это ваше желание?
— Нежеланием работать.
— С Боровицким?
— Нет, вообще работать. Устал я работать. Отдохнуть хочу.
— Это звучит неубедительно.
— Убийство за увольнение звучит тоже неубедительно.
— Почему вы так считаете?
— Потому что тогда в нашей стране не осталось бы руководителей. Одни исполнители.
— Вы не желаете сделать следствию никаких заявлений?
— Никаких. Кроме признания в своей невиновности.
— Это не признание.
— А что тогда признание?
— Признание — это когда в виновности.
— Тогда без заявлений.
— У вас есть замечания по ведению следствия?
— Нет. Я совершенно всем доволен.
— А что с вашим лицом?
— Упал с лестницы. Пять раз.
— Лицом?
— Как назло — лицом. Уж я тоже удивлялся — как будто нельзя каким-нибудь другим местом! Кроме лица. И печени. \ — Вы не желаете сделать по этому поводу заявление?
— Желаю. Желаю, чтобы лестницы делали не такими крутыми. И ступеньки обили поролоном.
— Прекратите юродствовать.
— Я не юродствую. Я делаю заявление.
— Хорошо. Прочитайте и распишитесь. Здесь, внизу страницы.
"Полковник в отставке Зубанов», — написал Зубанов.
— А зачем полковник?
— Для солидности.
— До свидания.
— С вами лучше бы «прощай». Человек в штатском вышел. И тут же в кабинет вошли следователи.
— Ну что?
— Интересовался моим лицом.
— Чем?!
— Лицом. Спрашивал, отчего я так часто падаю с лестниц. И почему одним и тем же местом. Обещал заменить лестницы на более пологие.
— Гад! — сказал один из следователей. И ударил. На этот раз не по лицу. На этот раз ногой — между ног. И другие тоже ударили.
— Ты будешь говорить?
— Будешь?
— Или у тебе здоровья много? Будешь говорить?.. Ну достали совсем! До самых печенок достали!
Своими бутсами.
— Ну что, будешь давать показания?
— Ладно, буду!
Следователи быстро подняли, посадили заговорившего подследственного на стул и поставили перед ним микрофон.
— Давай.
— Здесь не буду.
— А где будешь?
— На месте.
— На каком месте?
— Преступления. Я хочу показать, откуда стрелял.
— Значит, все-таки стрелял?!
— Стрелял. Оттуда. Я там еще пистолет бросил.
— Какой пистолет? Там только винтовка была.
— Нет. Еще пистолет и нож. И две гранаты «Ф-1».
— Где они? Быстро говори!
— Рассказать не могу. Не помню. Могу показать. На месте.
— Ну падла… — Тогда могу не показывать.
— Ладно, не кипятись. В конце концов тебе это надо не меньше, чем нам. Тебе — даже больше.
— Мне?
— Конечно — тебе. Нам что, с нас разве что премию снимут. А с тебя… хвост… по самые уши.
Глава 27
Полковнику застегнули браслеты. Ухватили с двух сторон за руки. И подтолкнули к двери.
— Давай шевели костями!
— Я не спешу.
— Зато мы спешим. Сегодня в шесть футбол.
— Кто с кем? — попытался установить контакт Зубанов.
— Наши с ненашими. Топай давай. Толкнули вперед так, что полковник чуть не упал, вываливаясь в коридор.
— Чего так долго? — недовольно спросил, высовываясь из дальней двери, майор. — Я тут уже минут десять парюсь.
— Собирались.
— Собираются на свидание. А у нас готовятся. К операции!
— Ну значит, готовились… К крыльцу подъехал милицейский «уазик». Зубанов сделал шаг к задней двери, где располагался «ящик» для задержанных.
— Куда разогнался? — дернули его провожатые. — Тебе на заднее сиденье. Вместе с нами.
Втолкнули в салон. Сели с боков, не отпуская рук. «Исправно службу несут», — расстроился Зубанов. На переднее сиденье упал майор.
— Поехали. А то до шести не управимся.
— А что в шесть? — спросил водитель.
— Заседание в шесть.
Ехали недалеко, потому что в самый центр. К зданию городской администрации. Там, где недавно был убит предприниматель Боровицкий.
Это место Зубанов знал. А вот откуда стреляли… Откуда он стрелял — он не знал. Хотя догадывался.
Возле здания администрации машины не задержались. Завернули за угол.
Все верно. Стреляли метров с восьмидесяти-ста. И значит, почти наверняка со стороны комплекса жилых, сталинской постройки, домов. Тех, что расположены через дорогу. Того. Или того.
Машины въехали во двор ближнего дома и остановились.
— Выходи.
Полковника вытолкнули из салона. Оперативники, выскочившие из первой машины, взбежали на крыльцо, проверили подъезд, махнули остальным.
— Топай.
Зашли в подъезд. Стали подниматься по лестничным маршам.
— Узнаешь?
— Конечно, узнаю, — ответил полковник. Остановились перед надежно закрытой и опечатанной дверью, ведущей на чердак.
— Замок подпилил заранее?
— Естественно, заранее.
Но замок оперативников сегодня не интересовал. Следственный эксперимент был впереди. Интересовали брошенные на месте преступления гранаты и пистолет. И фактическое доказательство вины подозреваемого, если они будут им найдены.
Поднялись на чердак. В ноздри ударило запахом пыли и кошачьей мочи. Из какого-то из этих чердачных окон Зубанов, по мнению следственной бригады, стрелял в Боровицкого.
Вот только из какого?
Полковник внимательно наблюдал за оперативниками. Куда они пойдут? Куда посмотрят?
Взгляды присутствующих концентрировались на крайнем слуховом окне. На самом крайнем. Ну значит, получается, стрелок лежал именно там. И снайперская винтовка была найдена там. Стрелок залег заранее, зная, что Боровицкий подъедет к парадному входу в администрацию. Дождался его. Произвел выстрел. Бросил винтовку. Спустился во двор через один из подъездов дома. Сел в машину. И был таков.
С такой исключительно удобной позиции промахнуться он не мог. И не промахнулся.
— Откуда ты стрелял? — спросил ближний оперативник.
— Оттуда, — кивнул Зубанов.
Все двинулись к крайнему слуховому окну.
— Ну и где?
— Что где?
— Гранаты где?
— Не здесь.
— А где тогда?
— На крыше.
— Ты что, по крыше уходил?
— Ну да. Через соседний дом.
— А по-человечески, через подъезд, не мог?
— Хотел. Но не мог. Там старухи сидели. Могли меня заметить.
— Ну ты даешь! Борова хлопнул, а старух испугался!
— Испугался… — Ты либо трус. Либо суперпрофессионал.
— Давайте будем считать, что трус.
— Ладно, говори, куда гранаты запрятал.
— В вентиляционную трубу бросил.
— В какую?
— В первую попавшуюся.
— Кончай темнить! Пока мы… В какую трубу? Говори точнее.
— Соседнего дома. Как выйдете на крышу, повернете направо, перевалите конек, спуститесь на противоположный скат, пропустите три трубы… Нет, четыре трубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92