Или пять? Кажется, все-таки пять. Снова повернетесь и… — Стой, стой. Так мы ни черта не поймем.
— Как не поймете? Я же объясняю, как выйдете на крышу, повернете направо… — А труба третья или пятая?
— Третья! Или пятая… Точно не помню. Не до того мне было, чтобы трубы пересчитывать.
— А узнать можешь?
— Наверное… Там что-то написано было. Углем. То ли «Петя», то ли «Коля».
— Тогда пошли.
— Куда?
— На крышу! Трубу искать!
— На крышу мы не договаривались.
— Мы и Боровицкого стрелять не договаривались.
Давай, давай! Не тормози.
— Я не торможу. Я высоты боюсь.
— Чего-чего боишься?!
— Высоты. С детства боюсь.
— А зачем тогда на крышу полез?
— Деваться было некуда, вот и полез!
— Ну ты… Зубанова приподняли, подтолкнули и вытащили на крышу. Где он тут же сел.
— Ты чего?
— Ну я же говорю — высоты боюсь.
— Кончай выдрючиваться.
Оперативники подхватили полковника под руки и потащили по крыше вверх.
— А-а! — заорал полковник. И поджал ноги.
— Ну ты гад!
— Я не гад, я высоты боюсь!
Тащить тяжелое, упирающееся тело по наклонной скользкой поверхности крыши было проблематично.
И опасно.
— Как же ты тогда шел?
— Так и шел. На четвереньках.
— На четвереньках?!
— Ну да. На четвереньках опоры больше. И не так страшно.
— Тогда и теперь давай — на карачках.
— Как же я могу на карачках, когда у меня руки связаны?
Оперативники переглянулись.
— Да сними ты ему браслеты. Куда он тут денется?
— А вдруг денется? Вдруг решит вниз башкой?
— Ну пристегни его тогда к себе.
— И тоже идти на карачках?
— Тоже на карачках! Не тащить же его на себе! Наручники отстегнули и тут же пристегнули к левой руке Зубанова и другой стороной к правой сопровождавшего его оперативника.
— Пошли. То есть поползли.
Полковник встал на четвереньки и пополз вверх по крыше. Рядом с ним вначале пытался идти, а потом тоже встал на колени оперативник. Его друзья, наблюдая за передвижениями «сладкой парочки», покатывались со смеху.
— Давай быстрее! — торопил оперативник Зубанова, желая как можно быстрее принять вертикальное положение.
— Не торопи меня, а то я упаду.
Полковник и сопровождающий достигли конька крыши и по нему все так же на четвереньках переползли на соседний дом.
— Куда дальше?
— Туда… Зубанов лихорадочно осматривал впервые увиденную им крышу. Трубы, слуховые окна, парапет ограждения, видимые куски двора и улицы… Играть комедию долго он не мог. Еще пять-шесть минут, еще тридцать-пятьдесят метров, и надо было находить вентиляционную трубу, в которую бросил несуществующие гранаты и пистолет.
Кажется, вон там, где парапет сломан и согнут почти до поверхности крыши. Где его практически нет.
— Теперь куда?
— Сейчас, дай вспомнить. Кажется, туда. Полковник начал спускаться к парапету крыши.
— Ты же говорил, что в вентиляционную трубу бросил?
— Да — бросил. Но вначале шел по крыше. Вон там. И там. А уже оттуда поднялся к трубе.
— Ну так и иди сразу к трубе.
— Как же я могу к ней идти, если я не знаю к какой. Мне надо ее с той стороны увидеть, с какой тогда видел.
— Черт с тобой, пошли.
Полковник стал сползать к намеченной точке. Сзади него по жестяному покрытию крыши гулко топали каблуками оперативники. Пять человек. С подвешенными под левыми подмышками кобурами с табельными «ПМ». Которые готовы были пустить в ход.
— Ну что, здесь, что ли?
Тянуть дольше было невозможно… — Здесь.
Полковник попытался встать, видимо, подрагивая коленями и локтями, демонстрируя свою боязнь высоты и аргументируя последующие, на которые он решился, действия.
— Ну? Где?
Зубанов выпрямился, попытался сделать шаг и вдруг, споткнувшись, скользнул подошвой к краю крыши.
— А-а-а! — дико заорал он, размахивая свободной рукой. И, потеряв равновесие, перевалился через почти лежащий на крыше парапет и рухнул вниз, увлекая за собой пристегнутого к его руке оперативника.
— Спасите-е! — кричал он, сползая все ниже. И еще ниже, чтобы сверху невозможно было ухватить его за руку.
— А-а-а! — в тон ему завопил оперативник, хватаясь за выступы на крыше, за парапет и сползая все дальше и дальше, за срез крыши.
Его друзья ухватили его за туловище и ноги Еще секунда-другая — и они начнут вытягивать его наружу и вместе с ним пристегнутое к нему наручниками тело. Через секунду-другую.
Полковник резко задвигал, закачался из стороны в сторону телом, с тем, чтобы наручники сильнее впились в кисть оперативника. Почувствовал, как на него сверху закапала кровь.
— Отстегните, отстегните его! — кричал оперативник. Ему казалось, что его кисть вот-вот оторвется от руки. — Скоре-е-е!
— Помогите! Вытащите меня! — в свою очередь вопил Зубанов, протягивая вверх свободную руку.
— Отстегните-е!!
— Тащи их! — скомандовал кто-то.
Почувствовав рывок, полковник незаметно уперся свободной рукой в выступы украшений, предваряющих карниз крыши.
— Тяните! Тяните! — просил он, одновременно всячески, рукой, ногами и плечом, упираясь движению, направленному вверх.
— Ну что же вы?!
— Не получается!
Ну и слава богу!
Полковник висел над пропастью пустоты, на неестественно вытянутой руке оперативника, лежащего на крыше.
— Держите меня, я попробую ухватиться за наручники! — сказал кто-то.
Это было опасно, потому что если они ухватятся за наручники, то гарантированно смогут вытянуть их и их пленника на крышу.
Зубанов сильно дернул наручники вниз, и оперативники увидели, как из-под браслетов брызнула кровь и полезли клочья кожи.
— Отстегните-е!
Кто-то, свесившись телом с крыши, потянул к замку ключ.
— Не отстегивайте! — закричал Зубанов.
— Держись! — потянулись к нему сверху несколько рук.
Он подтянулся на наручниках и вцепился в них. Рука дотянулась до замка, всунула в замочную скважину ключ.
— Держись крепко, сейчас я открою наручники, — предупредил голос.
Полковник вцепился в руки Замок щелкнул. Наручники раскрылись. Зубанов дернулся вниз и повис на нескольких удерживающих его руках.
Его попытались подтянуть, но неудачно.
— Левее, — попросил он. — Там выступ есть. Я за выступ зацеплюсь.
Его снова попытались подтянуть, но он уперся в карниз.
— Еще! Еще!
— Не получается. Тяжелый ты!
— Тогда левее! Левее!! Я зацеплюсь! Его сдвинули чуть левее. Под расположенный внизу балкон.
— Тяните! Потянули.
Полковник уцепился свободной рукой за чужие руки, подтянулся и вцепился в них зубами. Со всей силы. В одни. И другие.
Наверху вскрикнули и разжали руки. Полковник рухнул вниз. На балкон. Упал, ломая какие-то полки, мгновенно вскочил на ноги, перепрыгнул через перила, спустился вниз, повис, зацепившись пальцами за срез балкона.
— Стой! — заорали сверху сразу несколько голосов. — Стой! Стрелять буду!
Полковник раскачался и прыгнул на нижний балкон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Как не поймете? Я же объясняю, как выйдете на крышу, повернете направо… — А труба третья или пятая?
— Третья! Или пятая… Точно не помню. Не до того мне было, чтобы трубы пересчитывать.
— А узнать можешь?
— Наверное… Там что-то написано было. Углем. То ли «Петя», то ли «Коля».
— Тогда пошли.
— Куда?
— На крышу! Трубу искать!
— На крышу мы не договаривались.
— Мы и Боровицкого стрелять не договаривались.
Давай, давай! Не тормози.
— Я не торможу. Я высоты боюсь.
— Чего-чего боишься?!
— Высоты. С детства боюсь.
— А зачем тогда на крышу полез?
— Деваться было некуда, вот и полез!
— Ну ты… Зубанова приподняли, подтолкнули и вытащили на крышу. Где он тут же сел.
— Ты чего?
— Ну я же говорю — высоты боюсь.
— Кончай выдрючиваться.
Оперативники подхватили полковника под руки и потащили по крыше вверх.
— А-а! — заорал полковник. И поджал ноги.
— Ну ты гад!
— Я не гад, я высоты боюсь!
Тащить тяжелое, упирающееся тело по наклонной скользкой поверхности крыши было проблематично.
И опасно.
— Как же ты тогда шел?
— Так и шел. На четвереньках.
— На четвереньках?!
— Ну да. На четвереньках опоры больше. И не так страшно.
— Тогда и теперь давай — на карачках.
— Как же я могу на карачках, когда у меня руки связаны?
Оперативники переглянулись.
— Да сними ты ему браслеты. Куда он тут денется?
— А вдруг денется? Вдруг решит вниз башкой?
— Ну пристегни его тогда к себе.
— И тоже идти на карачках?
— Тоже на карачках! Не тащить же его на себе! Наручники отстегнули и тут же пристегнули к левой руке Зубанова и другой стороной к правой сопровождавшего его оперативника.
— Пошли. То есть поползли.
Полковник встал на четвереньки и пополз вверх по крыше. Рядом с ним вначале пытался идти, а потом тоже встал на колени оперативник. Его друзья, наблюдая за передвижениями «сладкой парочки», покатывались со смеху.
— Давай быстрее! — торопил оперативник Зубанова, желая как можно быстрее принять вертикальное положение.
— Не торопи меня, а то я упаду.
Полковник и сопровождающий достигли конька крыши и по нему все так же на четвереньках переползли на соседний дом.
— Куда дальше?
— Туда… Зубанов лихорадочно осматривал впервые увиденную им крышу. Трубы, слуховые окна, парапет ограждения, видимые куски двора и улицы… Играть комедию долго он не мог. Еще пять-шесть минут, еще тридцать-пятьдесят метров, и надо было находить вентиляционную трубу, в которую бросил несуществующие гранаты и пистолет.
Кажется, вон там, где парапет сломан и согнут почти до поверхности крыши. Где его практически нет.
— Теперь куда?
— Сейчас, дай вспомнить. Кажется, туда. Полковник начал спускаться к парапету крыши.
— Ты же говорил, что в вентиляционную трубу бросил?
— Да — бросил. Но вначале шел по крыше. Вон там. И там. А уже оттуда поднялся к трубе.
— Ну так и иди сразу к трубе.
— Как же я могу к ней идти, если я не знаю к какой. Мне надо ее с той стороны увидеть, с какой тогда видел.
— Черт с тобой, пошли.
Полковник стал сползать к намеченной точке. Сзади него по жестяному покрытию крыши гулко топали каблуками оперативники. Пять человек. С подвешенными под левыми подмышками кобурами с табельными «ПМ». Которые готовы были пустить в ход.
— Ну что, здесь, что ли?
Тянуть дольше было невозможно… — Здесь.
Полковник попытался встать, видимо, подрагивая коленями и локтями, демонстрируя свою боязнь высоты и аргументируя последующие, на которые он решился, действия.
— Ну? Где?
Зубанов выпрямился, попытался сделать шаг и вдруг, споткнувшись, скользнул подошвой к краю крыши.
— А-а-а! — дико заорал он, размахивая свободной рукой. И, потеряв равновесие, перевалился через почти лежащий на крыше парапет и рухнул вниз, увлекая за собой пристегнутого к его руке оперативника.
— Спасите-е! — кричал он, сползая все ниже. И еще ниже, чтобы сверху невозможно было ухватить его за руку.
— А-а-а! — в тон ему завопил оперативник, хватаясь за выступы на крыше, за парапет и сползая все дальше и дальше, за срез крыши.
Его друзья ухватили его за туловище и ноги Еще секунда-другая — и они начнут вытягивать его наружу и вместе с ним пристегнутое к нему наручниками тело. Через секунду-другую.
Полковник резко задвигал, закачался из стороны в сторону телом, с тем, чтобы наручники сильнее впились в кисть оперативника. Почувствовал, как на него сверху закапала кровь.
— Отстегните, отстегните его! — кричал оперативник. Ему казалось, что его кисть вот-вот оторвется от руки. — Скоре-е-е!
— Помогите! Вытащите меня! — в свою очередь вопил Зубанов, протягивая вверх свободную руку.
— Отстегните-е!!
— Тащи их! — скомандовал кто-то.
Почувствовав рывок, полковник незаметно уперся свободной рукой в выступы украшений, предваряющих карниз крыши.
— Тяните! Тяните! — просил он, одновременно всячески, рукой, ногами и плечом, упираясь движению, направленному вверх.
— Ну что же вы?!
— Не получается!
Ну и слава богу!
Полковник висел над пропастью пустоты, на неестественно вытянутой руке оперативника, лежащего на крыше.
— Держите меня, я попробую ухватиться за наручники! — сказал кто-то.
Это было опасно, потому что если они ухватятся за наручники, то гарантированно смогут вытянуть их и их пленника на крышу.
Зубанов сильно дернул наручники вниз, и оперативники увидели, как из-под браслетов брызнула кровь и полезли клочья кожи.
— Отстегните-е!
Кто-то, свесившись телом с крыши, потянул к замку ключ.
— Не отстегивайте! — закричал Зубанов.
— Держись! — потянулись к нему сверху несколько рук.
Он подтянулся на наручниках и вцепился в них. Рука дотянулась до замка, всунула в замочную скважину ключ.
— Держись крепко, сейчас я открою наручники, — предупредил голос.
Полковник вцепился в руки Замок щелкнул. Наручники раскрылись. Зубанов дернулся вниз и повис на нескольких удерживающих его руках.
Его попытались подтянуть, но неудачно.
— Левее, — попросил он. — Там выступ есть. Я за выступ зацеплюсь.
Его снова попытались подтянуть, но он уперся в карниз.
— Еще! Еще!
— Не получается. Тяжелый ты!
— Тогда левее! Левее!! Я зацеплюсь! Его сдвинули чуть левее. Под расположенный внизу балкон.
— Тяните! Потянули.
Полковник уцепился свободной рукой за чужие руки, подтянулся и вцепился в них зубами. Со всей силы. В одни. И другие.
Наверху вскрикнули и разжали руки. Полковник рухнул вниз. На балкон. Упал, ломая какие-то полки, мгновенно вскочил на ноги, перепрыгнул через перила, спустился вниз, повис, зацепившись пальцами за срез балкона.
— Стой! — заорали сверху сразу несколько голосов. — Стой! Стрелять буду!
Полковник раскачался и прыгнул на нижний балкон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92