Может, в этом мнении есть доля справедливости. В тебе, например, я не обнаружил особой уступчивости.
— А может, ты преувеличиваешь значение уступчивости? — возразила Криста и тотчас пожалела о сорвавшихся с языка словах — не принял бы Хоук их за вызов.
— Твою неуступчивость я терпел дольше, чем чью-либо еще, насколько могу припомнить, — тихо произнес тот. — Ты не подумала почему?
У нее не было времени ответить ему, потому что в эту самую минуту из скриптория в сопровождении священника вышел Альфред. Заметив Хоука и Кристу, они подошли к ним.
— А вот и вы, — сказал король. Он, видимо, был в добром настроении, более того — просто искрился весельем, несвойственным его высокому положению. — Дорогая, — обратился он к Кристе, — думается, вы не знакомы с моим добрым другом отцом Эссером, многострадальной душой, взявшейся обучать меня латыни.
Священник улыбнулся и наклонил голову.
— Миледи, приятно познакомиться с вами. Уверяю, задача была не столь обременительной, как заявляет наш король.
— Он мне льстит, — сказал Альфред. — И все потому, что я построил этот скрипторий и еще несколько других по всей стране. Он хочет наводнить книгами весь Уэссекс, а я его добровольный помощник.
— Я наводнил бы книгами весь мир, если бы знал, как это сделать, — заявил священник. — К тому же я слишком поздно приложил свои бедные руки к написанию истории нынешнего правления.
Альфред вздохнул с наигранным сожалением.
— И теперь я должен быть особенно добр к нему — ведь люди узнают обо мне лишь то, что он соблаговолит написать.
— Я бы скорее подумал, что люди будут помнить и кое-что другое, милорд, — сухо проговорил Хоук.
Отец Эссер рассмеялся.
— Прислушайтесь к нему, милорд. Он молод и энергичен, а в делах мирских разбирается куда лучше, чем такой старый кающийся грешник, как я.
— Не прикрывайтесь возрастом, — предостерег Альфред. — Я очень рассчитываю на вас, мой друг. Ведь вы только начали вашу работу.
— Господу нашему это известно, милорд, и я полагаюсь на него, — спокойно произнес священник; он повернулся к Кристе и посмотрел на нее с нескрываемым интересом. — Лорд Хоук говорит, что вы умеете читать.
Альфред, по-видимому, тоже нашел это любопытным, но не огорчительным.
— Как вы научились? — спросил он приветливо. Криста не спешила отвечать в присутствии священника, но понимала, что уклониться от ответа не удастся.
— Когда я была еще совсем маленькой, во владения моего отца в Уэстфолде пришел некий монах. Он попросил позволения поведать тамошним людям о Христе. Мой отец был этим недоволен, считая, что проповедь может принести неприятности, но, с другой стороны, не хотел обижать монаха, опасаясь, что бог его и в самом деле могуществен. И послал монаха ко мне. Брат Малкольм оставался с нами около десяти лет. Он проповедовал Евангелие и преуспел в этом, а меня научил читать. — Девушка помолчала, пытаясь понять, как воспринят ее рассказ, но ни король, ни священник как будто ничуть не были обеспокоены им, и Криста продолжала: — Убедившись, что я достаточно сообразительна, он решил научить меня писать и считать. — Слушателям и это не показалось чем-то потрясающим, и тогда она закончила: — Он научил меня и латыни.
— Латыни? — воскликнул Альфред и теперь уже посмотрел на Кристу как на существо, до сих пор им не виданное. — Вы читаете по-латыни?
— Я счастлива, что оказалась способной на это. Брат Малкольм был очень добрым и терпеливым учителем. Когда он умер, мы все глубоко скорбели о нем.
— И ваши люди восприняли учение Христа? — спросил отец Эсоер.
Криста кивнула.
— Мы все его приняли, а в последующие годы приняли и многие другие. Даже мой отец к концу жизни понял, что нечего страшиться тому, кто надеется попасть в лучший мир.
— Значит, брат Малкольм не зря прожил жизнь, — сказал Альфред. — Видимо, он был человеком необыкновенным, если изыскал возможность наставлять юную девочку. Я всегда верил, что человек здравомыслящий начинает строить на скромном основании и постепенно переходит к вещам, более значительным. Нам бы тоже следовало предложить дочерям некоторых наших лордов несколько простых уроков и посмотреть, склонны ли они пойти дальше.
— Отличная мысль, милорд, — поспешил откликнуться на эти слова Хоук и получил в награду хоть и удивленный, но одобрительный взгляд Кристы. — При условии, если они не станут в результате уклоняться от исполнения своего женского долга.
— Да, это было бы нежелательно, — согласился король. — Мы этим не занимались, но можно попробовать… — Он вдруг умолк, очевидно, обдумывая затронутую тему, потом виновато улыбнулся. — Вы должны простить меня. Я постоянно размышляю о том, как мне справиться с житейскими делами, в которых я погряз. Во всяком случае, дорогая моя, первый список новой книги только что закончен. Она трактует об управлении государством. Я пришел посмотреть на него, а когда приглашал Хоука присоединиться ко мне, он сказал, что и вам, по его мнению, это будет по душе.
Так вот какую прогулку задумал король! Как это необычно и как много говорит о человеке! И как славно, что Хоук вспомнил о ней и взял с собой. Это одно из его многих достоинств. Взволнованная предстоящей возможностью увидеть новую книгу, увидеть одной из первых, она сказала:
— Я просто счастлива, милорд. Пока я не приехала в Хоукфорт, я видела очень мало книг. Теперь мне кажется, что сколько бы я их ни получила, все будет мало.
— Это прекрасная жажда, моя дорогая, — сказал король, любезно предлагая Кристе руку.
Хоук и отец Эссер последовали за ними, в то время как Альфред вел Кристу к скрипторию. Попав туда, Криста тотчас решила, что более удивительного места она и вообразить не могла. Во-первых, запахи. Живительный аромат нового пергамента, резкий запах клея, тонкий, даже изысканный — дорогой кожи, с привкусом морской соли — чернил, особый, металлический — золота, и еще острые запахи смесей, из которых делают краски. Криста на минуту закрыла глаза и вдохнула в себя все это, чтобы запомнить навсегда и потом узнавать повсюду.
Но это было только начало. На высоких деревянных столах лежали открытые книги, одни еще неоконченные, другие уже готовые для чтения. Кристе бросились в глаза краски — сияющая золотом, синяя, красная, зеленая, черная, — соединенные в извилистых линиях букв и в сложных, изящных рисунках, которых на страницах книг было очень много.
Она с восторгом любовалась заглавным А в виде переплетающихся между собой виноградных лоз, на которых было изображено множество птиц, но тут Хоук кашлянул, привлекая ее внимание. Альфред и священник направлялись к столу в дальнем конце комнаты, на котором лежал новый фолиант, охраняемый пожилым монахом.
— Ты просто очаровала Альфреда, — негромко проговорил Хоук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— А может, ты преувеличиваешь значение уступчивости? — возразила Криста и тотчас пожалела о сорвавшихся с языка словах — не принял бы Хоук их за вызов.
— Твою неуступчивость я терпел дольше, чем чью-либо еще, насколько могу припомнить, — тихо произнес тот. — Ты не подумала почему?
У нее не было времени ответить ему, потому что в эту самую минуту из скриптория в сопровождении священника вышел Альфред. Заметив Хоука и Кристу, они подошли к ним.
— А вот и вы, — сказал король. Он, видимо, был в добром настроении, более того — просто искрился весельем, несвойственным его высокому положению. — Дорогая, — обратился он к Кристе, — думается, вы не знакомы с моим добрым другом отцом Эссером, многострадальной душой, взявшейся обучать меня латыни.
Священник улыбнулся и наклонил голову.
— Миледи, приятно познакомиться с вами. Уверяю, задача была не столь обременительной, как заявляет наш король.
— Он мне льстит, — сказал Альфред. — И все потому, что я построил этот скрипторий и еще несколько других по всей стране. Он хочет наводнить книгами весь Уэссекс, а я его добровольный помощник.
— Я наводнил бы книгами весь мир, если бы знал, как это сделать, — заявил священник. — К тому же я слишком поздно приложил свои бедные руки к написанию истории нынешнего правления.
Альфред вздохнул с наигранным сожалением.
— И теперь я должен быть особенно добр к нему — ведь люди узнают обо мне лишь то, что он соблаговолит написать.
— Я бы скорее подумал, что люди будут помнить и кое-что другое, милорд, — сухо проговорил Хоук.
Отец Эссер рассмеялся.
— Прислушайтесь к нему, милорд. Он молод и энергичен, а в делах мирских разбирается куда лучше, чем такой старый кающийся грешник, как я.
— Не прикрывайтесь возрастом, — предостерег Альфред. — Я очень рассчитываю на вас, мой друг. Ведь вы только начали вашу работу.
— Господу нашему это известно, милорд, и я полагаюсь на него, — спокойно произнес священник; он повернулся к Кристе и посмотрел на нее с нескрываемым интересом. — Лорд Хоук говорит, что вы умеете читать.
Альфред, по-видимому, тоже нашел это любопытным, но не огорчительным.
— Как вы научились? — спросил он приветливо. Криста не спешила отвечать в присутствии священника, но понимала, что уклониться от ответа не удастся.
— Когда я была еще совсем маленькой, во владения моего отца в Уэстфолде пришел некий монах. Он попросил позволения поведать тамошним людям о Христе. Мой отец был этим недоволен, считая, что проповедь может принести неприятности, но, с другой стороны, не хотел обижать монаха, опасаясь, что бог его и в самом деле могуществен. И послал монаха ко мне. Брат Малкольм оставался с нами около десяти лет. Он проповедовал Евангелие и преуспел в этом, а меня научил читать. — Девушка помолчала, пытаясь понять, как воспринят ее рассказ, но ни король, ни священник как будто ничуть не были обеспокоены им, и Криста продолжала: — Убедившись, что я достаточно сообразительна, он решил научить меня писать и считать. — Слушателям и это не показалось чем-то потрясающим, и тогда она закончила: — Он научил меня и латыни.
— Латыни? — воскликнул Альфред и теперь уже посмотрел на Кристу как на существо, до сих пор им не виданное. — Вы читаете по-латыни?
— Я счастлива, что оказалась способной на это. Брат Малкольм был очень добрым и терпеливым учителем. Когда он умер, мы все глубоко скорбели о нем.
— И ваши люди восприняли учение Христа? — спросил отец Эсоер.
Криста кивнула.
— Мы все его приняли, а в последующие годы приняли и многие другие. Даже мой отец к концу жизни понял, что нечего страшиться тому, кто надеется попасть в лучший мир.
— Значит, брат Малкольм не зря прожил жизнь, — сказал Альфред. — Видимо, он был человеком необыкновенным, если изыскал возможность наставлять юную девочку. Я всегда верил, что человек здравомыслящий начинает строить на скромном основании и постепенно переходит к вещам, более значительным. Нам бы тоже следовало предложить дочерям некоторых наших лордов несколько простых уроков и посмотреть, склонны ли они пойти дальше.
— Отличная мысль, милорд, — поспешил откликнуться на эти слова Хоук и получил в награду хоть и удивленный, но одобрительный взгляд Кристы. — При условии, если они не станут в результате уклоняться от исполнения своего женского долга.
— Да, это было бы нежелательно, — согласился король. — Мы этим не занимались, но можно попробовать… — Он вдруг умолк, очевидно, обдумывая затронутую тему, потом виновато улыбнулся. — Вы должны простить меня. Я постоянно размышляю о том, как мне справиться с житейскими делами, в которых я погряз. Во всяком случае, дорогая моя, первый список новой книги только что закончен. Она трактует об управлении государством. Я пришел посмотреть на него, а когда приглашал Хоука присоединиться ко мне, он сказал, что и вам, по его мнению, это будет по душе.
Так вот какую прогулку задумал король! Как это необычно и как много говорит о человеке! И как славно, что Хоук вспомнил о ней и взял с собой. Это одно из его многих достоинств. Взволнованная предстоящей возможностью увидеть новую книгу, увидеть одной из первых, она сказала:
— Я просто счастлива, милорд. Пока я не приехала в Хоукфорт, я видела очень мало книг. Теперь мне кажется, что сколько бы я их ни получила, все будет мало.
— Это прекрасная жажда, моя дорогая, — сказал король, любезно предлагая Кристе руку.
Хоук и отец Эссер последовали за ними, в то время как Альфред вел Кристу к скрипторию. Попав туда, Криста тотчас решила, что более удивительного места она и вообразить не могла. Во-первых, запахи. Живительный аромат нового пергамента, резкий запах клея, тонкий, даже изысканный — дорогой кожи, с привкусом морской соли — чернил, особый, металлический — золота, и еще острые запахи смесей, из которых делают краски. Криста на минуту закрыла глаза и вдохнула в себя все это, чтобы запомнить навсегда и потом узнавать повсюду.
Но это было только начало. На высоких деревянных столах лежали открытые книги, одни еще неоконченные, другие уже готовые для чтения. Кристе бросились в глаза краски — сияющая золотом, синяя, красная, зеленая, черная, — соединенные в извилистых линиях букв и в сложных, изящных рисунках, которых на страницах книг было очень много.
Она с восторгом любовалась заглавным А в виде переплетающихся между собой виноградных лоз, на которых было изображено множество птиц, но тут Хоук кашлянул, привлекая ее внимание. Альфред и священник направлялись к столу в дальнем конце комнаты, на котором лежал новый фолиант, охраняемый пожилым монахом.
— Ты просто очаровала Альфреда, — негромко проговорил Хоук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91