— с надеждой спросила Джулиана.
Мать удивленно поглядела на нее.
— Откуда ты это знаешь?
— Я… я видела, как это делала Летиция, — смущенно пробормотала Джулиана.
Графиня вздохнула с видимым облегчением.
— Твоя горничная ведет себя слишком вольно для незамужней девицы. Но что там говорить, она же — валлийка.
А что тут такого, что она — валлийка? Этот вопрос с недавнего времени очень занимал Джулиану.
— Разве только валлийские женщины позволяют себя целовать?
— Никогда английская женщина, — ответила мать строго, — не позволит себя целовать до тех пор, пока она не обручена, и то, разумеется, только под присмотром. Лишь замужние дамы дозволяют своим мужьям целовать себя… и трогать. — Дрогнувшим от смущения голосом графиня продолжала: — Основная опасность состоит в том, что мужчины никогда не соблюдают эти правила. Они просто не могут сдерживать свои… сильные чувства. Поэтому именно женщины должны уметь держать себя в руках и не позволять этим чувствам взять верх над собой.
Джулиане вдруг вспомнилось, каким восхитительным было ощущение от поцелуя, который подарил ей Рис Воган. Ей хотелось тогда, чтобы он длился вечность!
— А разве у женщины не может быть сильных чувств?
— Разумеется, не может! — в ужасе воскликнула мать. — Ни чистокровной англичанке, ни вообще любой благовоспитанной барышне не позволяется иметь сильных чувств. Вот ирландцы, валлийцы, шотландцы… это другое дело, в их жилах течет другая, нечистая, кровь. Но английские леди выше по происхождению, а потому сильные чувства им не свойственны. Конечно, бывают неприятные исключения, когда незамужняя девица с дурной кровью стремится стать любовницей мужчины… но такие не водятся в нашем кругу.
Графиня замолчала, чувствуя облегчение от того, что ей удалось избежать опасных объяснений.
Но Джулиане этого было недостаточно. Она уже слышала слово «любовница» и знала, что так говорят о тех особах, которые живут в одном доме с мужчиной, не связанным с ними кровным родством или узами брака. Знала это, но не больше. В слове «любовница» ей чудилось что-то чуждое, завезенное откуда-то издалека, с континента. Но если она правильно поняла рассуждения матери, то…
— А эти женщины… те, у которых «дурная кровь»… они — англичанки?
Мать поджала губы.
— Только зовутся ими. Их нечестивое поведение говорит о том, что они не… — Графиня замялась. — Мне не следовало тебе об этом говорить. Чем меньше ты будешь думать о таких вещах, тем лучше. Достаточно и того, что у тебя с этими женщинами нет ничего общего, и тем более они не ровня тебе по происхождению.
— Выходит, если англичанка позволяет мужчине целовать себя и ей это нравится, то, значит, у нее дурная кровь?
— Разумеется! — жестко отчеканила мать. — Не понимаю, почему тебя это так интересует, Джулиана?
Джулиана изобразила на лице улыбку и соврала:
— Знаешь, мои окна выходят в сад, а там наши служанки частенько гуляют со своими дружками. Мне всегда хотелось знать, почему им так нравится целоваться.
— Теперь ты знаешь почему, — сухо ответила мать. — В следующий раз ты должна сообщить мне, если заметишь что-либо подобное. Слуги обязаны вести себя чинно в стенах этого дома. Думаю, пора сделать им строгое внушение.
Джулиане было немного жаль девушек из прислуги, ведь им теперь предстоит выслушать очередную нотацию от ее матери. Однако информация, которую она получила, стоила того. Значит, «дурная кровь»? Это объясняло все — почему она вечно чувствовала себя чужой в своей собственной семье; почему, когда от нее требовали сдержанности, ей хотелось выплеснуть свои чувства наружу Значит, она — одна из тех женщин с «дурной кровью» Джулиана не могла понять, почему она такая. Может, это было заложено в ней по ошибке с рождения, но она часто чувствовала в себе валлийскую, не английскую кровь.
От волнения Джулиана прикусила губу. Так вот почему, оказывается, она так любит Уэльс и испытывает сильнейшие чувства, когда Рис целует ее!
Джулиана глубоко вздохнула. Такая новость, казалось, должна была только расстроить ее, но этого не произошло, и она даже, пожалуй, почувствовала некоторое облегчение. Отныне всякий раз, когда за столом домочадцы с презрением станут поминать валлийцев, Джулиана больше не станет мучиться оттого, что не может разделить их мнение. Теперь ей ясно, почему в такой восторг ее приводили старые валлийские предания, повествующие о походах древних героев, и вызывали скуку все эти скучнейшие руководства для благородных девиц, которые во множестве подсовывала ей мать. Просто у Джулианы была «дурная кровь»!
— Пожалуй, мне лучше вернуться в столовую, — прервала ее размышления мать. — Твой отец станет беспокоиться, если узнает, что я нарушила твое уединение.
Джулиана с трудом улыбнулась. «Беспокоиться»… Мать сумела найти слово помягче, имея в виду неизбежный приступ ярости у отца, узнай он, что она тайком проникла в комнату дочери. Пожалуй, снисходительное и чуточку презрительное отношение Джулианы к матери тоже было следствием ее «дурной крови». Не раз она осуждала материнскую кротость, с которой та покорялась приказам отца. И на собрании в книжной лавке Джулиана не могла не разделить в душе своей негодование Летиции, вступившейся за права женщин. Так же, как и Летиции, ей хотелось отстаивать свою правоту, а не, покорно склонив голову, сносить обиды, как то положено благородной даме.
Мать потрепала Джулиану по щеке и извлекла из кармана пригоршню сушеных фруктов и кусочек хлеба.
— Вот возьми, а не то умрешь от голода.
Видя удивленный взгляд дочери, не ожидавшей от нее столь дерзкого поступка, мать лишь пожала плечами.
— Мне не хотелось бы, чтобы ты исхудала еще до того, как успеешь выйти замуж. — После чего поднялась и исчезла за дверью.
Едва дверь за ней затворилась, Джулиана с жадностью набросилась на хлеб с фруктами. К несчастью, завтрак ее был неожиданно прерван появлением Риса Вогана, а обеда и ужина она лишилась по своей собственной вине. Хлеб с фруктами лишь еще сильнее разжег ее аппетит. Еще долго после того, как последние крошки скудной трапезы были съедены, в воображении ей рисовался то аппетитный кусок утки, поджаренной до хрустящей корочки, то пирог с сочной свининой и луком, то нежнейший карфильский сыр…
Внезапно ее внимание привлек негромкий стук. Джулиана вздрогнула и с тревогой поглядела на дверь. Однако стук повторился, и доносился он из-за окна. Приглядевшись, Джулиана заметила в окне чью-то руку, тихонько барабанившую по стеклу, и вскрикнула от ужаса, ибо в тусклом свете свечей увидела лицо того, кто появился по ту сторону окна: то был Рис Воган.
Рис? Господи, да как это возможно…
Джулиана приподнялась на кровати и ошеломленно уставилась на валлийца, который с трудом удерживался на узком карнизе на внешней стороне дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Мать удивленно поглядела на нее.
— Откуда ты это знаешь?
— Я… я видела, как это делала Летиция, — смущенно пробормотала Джулиана.
Графиня вздохнула с видимым облегчением.
— Твоя горничная ведет себя слишком вольно для незамужней девицы. Но что там говорить, она же — валлийка.
А что тут такого, что она — валлийка? Этот вопрос с недавнего времени очень занимал Джулиану.
— Разве только валлийские женщины позволяют себя целовать?
— Никогда английская женщина, — ответила мать строго, — не позволит себя целовать до тех пор, пока она не обручена, и то, разумеется, только под присмотром. Лишь замужние дамы дозволяют своим мужьям целовать себя… и трогать. — Дрогнувшим от смущения голосом графиня продолжала: — Основная опасность состоит в том, что мужчины никогда не соблюдают эти правила. Они просто не могут сдерживать свои… сильные чувства. Поэтому именно женщины должны уметь держать себя в руках и не позволять этим чувствам взять верх над собой.
Джулиане вдруг вспомнилось, каким восхитительным было ощущение от поцелуя, который подарил ей Рис Воган. Ей хотелось тогда, чтобы он длился вечность!
— А разве у женщины не может быть сильных чувств?
— Разумеется, не может! — в ужасе воскликнула мать. — Ни чистокровной англичанке, ни вообще любой благовоспитанной барышне не позволяется иметь сильных чувств. Вот ирландцы, валлийцы, шотландцы… это другое дело, в их жилах течет другая, нечистая, кровь. Но английские леди выше по происхождению, а потому сильные чувства им не свойственны. Конечно, бывают неприятные исключения, когда незамужняя девица с дурной кровью стремится стать любовницей мужчины… но такие не водятся в нашем кругу.
Графиня замолчала, чувствуя облегчение от того, что ей удалось избежать опасных объяснений.
Но Джулиане этого было недостаточно. Она уже слышала слово «любовница» и знала, что так говорят о тех особах, которые живут в одном доме с мужчиной, не связанным с ними кровным родством или узами брака. Знала это, но не больше. В слове «любовница» ей чудилось что-то чуждое, завезенное откуда-то издалека, с континента. Но если она правильно поняла рассуждения матери, то…
— А эти женщины… те, у которых «дурная кровь»… они — англичанки?
Мать поджала губы.
— Только зовутся ими. Их нечестивое поведение говорит о том, что они не… — Графиня замялась. — Мне не следовало тебе об этом говорить. Чем меньше ты будешь думать о таких вещах, тем лучше. Достаточно и того, что у тебя с этими женщинами нет ничего общего, и тем более они не ровня тебе по происхождению.
— Выходит, если англичанка позволяет мужчине целовать себя и ей это нравится, то, значит, у нее дурная кровь?
— Разумеется! — жестко отчеканила мать. — Не понимаю, почему тебя это так интересует, Джулиана?
Джулиана изобразила на лице улыбку и соврала:
— Знаешь, мои окна выходят в сад, а там наши служанки частенько гуляют со своими дружками. Мне всегда хотелось знать, почему им так нравится целоваться.
— Теперь ты знаешь почему, — сухо ответила мать. — В следующий раз ты должна сообщить мне, если заметишь что-либо подобное. Слуги обязаны вести себя чинно в стенах этого дома. Думаю, пора сделать им строгое внушение.
Джулиане было немного жаль девушек из прислуги, ведь им теперь предстоит выслушать очередную нотацию от ее матери. Однако информация, которую она получила, стоила того. Значит, «дурная кровь»? Это объясняло все — почему она вечно чувствовала себя чужой в своей собственной семье; почему, когда от нее требовали сдержанности, ей хотелось выплеснуть свои чувства наружу Значит, она — одна из тех женщин с «дурной кровью» Джулиана не могла понять, почему она такая. Может, это было заложено в ней по ошибке с рождения, но она часто чувствовала в себе валлийскую, не английскую кровь.
От волнения Джулиана прикусила губу. Так вот почему, оказывается, она так любит Уэльс и испытывает сильнейшие чувства, когда Рис целует ее!
Джулиана глубоко вздохнула. Такая новость, казалось, должна была только расстроить ее, но этого не произошло, и она даже, пожалуй, почувствовала некоторое облегчение. Отныне всякий раз, когда за столом домочадцы с презрением станут поминать валлийцев, Джулиана больше не станет мучиться оттого, что не может разделить их мнение. Теперь ей ясно, почему в такой восторг ее приводили старые валлийские предания, повествующие о походах древних героев, и вызывали скуку все эти скучнейшие руководства для благородных девиц, которые во множестве подсовывала ей мать. Просто у Джулианы была «дурная кровь»!
— Пожалуй, мне лучше вернуться в столовую, — прервала ее размышления мать. — Твой отец станет беспокоиться, если узнает, что я нарушила твое уединение.
Джулиана с трудом улыбнулась. «Беспокоиться»… Мать сумела найти слово помягче, имея в виду неизбежный приступ ярости у отца, узнай он, что она тайком проникла в комнату дочери. Пожалуй, снисходительное и чуточку презрительное отношение Джулианы к матери тоже было следствием ее «дурной крови». Не раз она осуждала материнскую кротость, с которой та покорялась приказам отца. И на собрании в книжной лавке Джулиана не могла не разделить в душе своей негодование Летиции, вступившейся за права женщин. Так же, как и Летиции, ей хотелось отстаивать свою правоту, а не, покорно склонив голову, сносить обиды, как то положено благородной даме.
Мать потрепала Джулиану по щеке и извлекла из кармана пригоршню сушеных фруктов и кусочек хлеба.
— Вот возьми, а не то умрешь от голода.
Видя удивленный взгляд дочери, не ожидавшей от нее столь дерзкого поступка, мать лишь пожала плечами.
— Мне не хотелось бы, чтобы ты исхудала еще до того, как успеешь выйти замуж. — После чего поднялась и исчезла за дверью.
Едва дверь за ней затворилась, Джулиана с жадностью набросилась на хлеб с фруктами. К несчастью, завтрак ее был неожиданно прерван появлением Риса Вогана, а обеда и ужина она лишилась по своей собственной вине. Хлеб с фруктами лишь еще сильнее разжег ее аппетит. Еще долго после того, как последние крошки скудной трапезы были съедены, в воображении ей рисовался то аппетитный кусок утки, поджаренной до хрустящей корочки, то пирог с сочной свининой и луком, то нежнейший карфильский сыр…
Внезапно ее внимание привлек негромкий стук. Джулиана вздрогнула и с тревогой поглядела на дверь. Однако стук повторился, и доносился он из-за окна. Приглядевшись, Джулиана заметила в окне чью-то руку, тихонько барабанившую по стеклу, и вскрикнула от ужаса, ибо в тусклом свете свечей увидела лицо того, кто появился по ту сторону окна: то был Рис Воган.
Рис? Господи, да как это возможно…
Джулиана приподнялась на кровати и ошеломленно уставилась на валлийца, который с трудом удерживался на узком карнизе на внешней стороне дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111