Но он совладал с собою и вновь заговорил по возможности ласково: – Так уж они выражаются, эти операторы. Он так, а Пиноле, он же у нас звукооператор, все время твердит о децибелах. Две сотни децибел, три сотни. Откуда мне знать, что они имеют в виду, рассуждая подобным образом? Я продюсер и режиссер. Я смотрю на все это дело творчески. Понимаете? Но фильмы мы делаем для взрослых. Это вам ясно?
– Ясно, – ответила Лейси.
Ей страшно хотелось верить каждому услышанному слову, меж тем на нее накатывала истома, потому что нежная и мясистая лапа Баркало гладящими ударами прикасалась к ее ногам и животу. Ей казалось, будто она плывет и то и дело наталкивается всем телом на огромных скользких медуз.
– Значит, мы люди взрослые и не прочь зашибить кое-какую деньгу, – сказал меж тем Баркало. – А вы ведь теперь к тому же знаменитости. Вы это понимаете? Полстраны купили газету в супермаркете и увидели вашу фотографию.
– Но мы ничего не имели в виду… – начал было Чиппи.
– Что ты хочешь этим сказать? Ничего не имели в виду! Так и сказал тот козел, что сдал Вилли Саттона. Вы слышали про Вилли Саттона, налетчика на банки? Хотя откуда… Вы для этого слишком молоды. А этот козел сдал его за вознаграждение…
– Нам никто не дал никакого вознаграждения.
– … но этого ему показалось мало. Ему захотелось еще и прославиться. Поэтому он расквакался перед прессой, и его снимок напечатали в газете… Точь-в-точь как ваш…
– Но мы ничего не имели в виду, – вступила Лейси.
Голос ее звучал истерически, тогда как Берд говорил умоляющим тоном старого нищего.
– А друзья Саттона расхерачили этому козлу башку. Понимаете, о чем я?
– Господи, спаси и помилуй, Господи, спаси и помилуй, – запричитала Лейси.
– Эй, погодите-ка. – Баркало широко и приветливо улыбнулся, как агент по продаже автомобилей. – Вы меня неправильно поняли. О чем мы тут с вами толкуем? О том, что ваша фотография попала в «Энквайрер». О чем это мне говорит?
– О том, что мы заговорили про то, про что нам следовало молчать.
– Это говорит мне о том, что у вас есть вкус к саморекламе. Вы знаете, что вам охота прославиться, и вы находите способ прославиться. А ведь тут у нас самые настоящие джунгли, не так ли? Нет-нет, ничего не говорите, я сам все скажу за вас. Вам обоим хочется попасть в шоу-бизнес. Правильно? Не может быть, чтобы я на этот счет ошибался.
Лейси, улыбнувшись, посмотрела на Чиппи. Смотри-ка: с нами разговаривают о шоу-бизнесе! Никто не упоминает о том, что мы распустили язык. Что привлекли внимание к людям, утопившим голову в озере. А нам делают предложение сняться в кино!
Чиппи понимал, что подружка смотрит на него, но сам не мог отвести взгляда от Баркало. Тут уж ничего нельзя было поделать; вопрос надо было задать – вопрос, ответ на который неизбежно приведет к вспышке ярости со стороны Баркало и доставит самому Чиппи и Лейси новые неприятности.
– Значит, вы не злитесь на то, что мы описали газетчику машину и оператора со звукооператором?
– А с какой стати мне злиться? Мы работали над одним сценарием, ясно? Репетировали небольшую сцену из фильма ужасов, который начнем снимать, как только соберем необходимую сумму. Такой, знаете ли, чтобы детки в кинозале визжали и писали в штаны.
– Но как же голова? В газетах и по ящику сообщили, что это была настоящая голова.
– Да откуда им знать? И потом, разве они не врут направо и налево? Сам подумай: они же тоже в шоу-бизнесе! Нет, никто ни на кого не злится. Просто мы тут компания взрослых людей, которым хочется заработать деньжат. А вы привлекли к себе общественное внимание и стали своего рода знаменитостями. Значит, если, конечно, у вас нет на примете чего-нибудь получше, я дам вам шанс подзаработать.
Он радостно ухмыльнулся.
– А чего вы от нас хотите? – спросила Лейси, легче поддающаяся на уговоры, чем Чиппи, который по-прежнему оставался насторожен, приберегая радость на то время, когда ему удастся отсюда выбраться.
– Хотим, чтобы вы занялись тем, чем и без того занимаетесь.
– Что же именно?
– Чтобы вы друг с дружкой как следует потрахались.
За ворота студии Уистлеру удалось проникнуть без каких бы то ни было затруднений. Еще год назад он придумал для здешних охранников историю о том, что является распространителем кокаина, и она вновь сработала. Да и кому придет в голову проверить документы у распространителя кокаина?
Каждый раз, прибывая сюда, Свистун чувствовал, как у него самую малость начинает трепыхаться сердчишко. Ярко освещенная солнечным светом площадка земли у подножия тенистого холма. Административное здание в виде башни, с высоты которой можно, казалось бы, доглядывать за всем; посты слежения, на чьих мониторах даже самые невинные облачка казались кромешными тучами, – обслуживающие многофункциональную систему производства чудес; сами эти чудеса, накладывающие на все окружающее отпечаток некоей безличной власти. Второе здание, похожее на праздничный торт, здание, в котором одна терраса громоздилась на другую, а висячие сады Семирамиды цвели цветами человеческой плоти и даже кактусы, казалось, произрастали на костной муке, – это второе здание он ненавидел от всей души. Ненавидел и площадку, на которой вечно толпились туристы, надеясь застать какую-нибудь телезвезду за кружкой пива.
Свистун помнил студию еще в те времена, когда она представляла собой несколько съемочных павильонов и студий звукозаписи, рассыпанных по зеленой лужайке. С холма сюда то и дело наведывались дикие кролики. Сделки заключались и кинокартины снимались прямо за чашкой кофе.
Он подъехал к студии звукозаписи, в которой озвучивался полицейский телесериал с участием Тиллмэна, и припарковался в неположенном месте. Торговцы наркотиками обладают привилегиями, посягнуть на которые не вправе никто.
Там, где полагалось находиться машине Тиллмэна, и впрямь стоял «БМВ». Однако не тот «БМВ», который пострадал в недавней аварии. Этот был новехоньким, ослепительно-черным, с кричаще-красной кожаной обшивкой в салоне.
Над дверью студии горела красная лампочка. Звенел колокольчик, то вспыхивал, то гас сильный свет. Свистун прошел в студию. Здесь работал кондиционер. Участвующие в записи актеры говорили громкими голосами, чересчур громкими в абсолютной тишине. Свистун подался поближе к тому месту, где шла запись, пройдя мимо техников, тянущих по полу кабель и проверяющих освещение. Кожаные пояса с инструментами крепились у них к черным шелковым блузам с названием телесериала. Голливудские воители рекламировали сам факт своего трудоустройства.
Тиллмэн восседал в кресле, на спинке которого было выведено его имя. На режиссерском месте рядом с ним сидела хорошенькая девица. Рука Тиллмэна лениво возлежала у нее на бедре, самим жестом демонстрируя то ли факт обладания, то ли раздумья над тем, стоит ли такового добиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Ясно, – ответила Лейси.
Ей страшно хотелось верить каждому услышанному слову, меж тем на нее накатывала истома, потому что нежная и мясистая лапа Баркало гладящими ударами прикасалась к ее ногам и животу. Ей казалось, будто она плывет и то и дело наталкивается всем телом на огромных скользких медуз.
– Значит, мы люди взрослые и не прочь зашибить кое-какую деньгу, – сказал меж тем Баркало. – А вы ведь теперь к тому же знаменитости. Вы это понимаете? Полстраны купили газету в супермаркете и увидели вашу фотографию.
– Но мы ничего не имели в виду… – начал было Чиппи.
– Что ты хочешь этим сказать? Ничего не имели в виду! Так и сказал тот козел, что сдал Вилли Саттона. Вы слышали про Вилли Саттона, налетчика на банки? Хотя откуда… Вы для этого слишком молоды. А этот козел сдал его за вознаграждение…
– Нам никто не дал никакого вознаграждения.
– … но этого ему показалось мало. Ему захотелось еще и прославиться. Поэтому он расквакался перед прессой, и его снимок напечатали в газете… Точь-в-точь как ваш…
– Но мы ничего не имели в виду, – вступила Лейси.
Голос ее звучал истерически, тогда как Берд говорил умоляющим тоном старого нищего.
– А друзья Саттона расхерачили этому козлу башку. Понимаете, о чем я?
– Господи, спаси и помилуй, Господи, спаси и помилуй, – запричитала Лейси.
– Эй, погодите-ка. – Баркало широко и приветливо улыбнулся, как агент по продаже автомобилей. – Вы меня неправильно поняли. О чем мы тут с вами толкуем? О том, что ваша фотография попала в «Энквайрер». О чем это мне говорит?
– О том, что мы заговорили про то, про что нам следовало молчать.
– Это говорит мне о том, что у вас есть вкус к саморекламе. Вы знаете, что вам охота прославиться, и вы находите способ прославиться. А ведь тут у нас самые настоящие джунгли, не так ли? Нет-нет, ничего не говорите, я сам все скажу за вас. Вам обоим хочется попасть в шоу-бизнес. Правильно? Не может быть, чтобы я на этот счет ошибался.
Лейси, улыбнувшись, посмотрела на Чиппи. Смотри-ка: с нами разговаривают о шоу-бизнесе! Никто не упоминает о том, что мы распустили язык. Что привлекли внимание к людям, утопившим голову в озере. А нам делают предложение сняться в кино!
Чиппи понимал, что подружка смотрит на него, но сам не мог отвести взгляда от Баркало. Тут уж ничего нельзя было поделать; вопрос надо было задать – вопрос, ответ на который неизбежно приведет к вспышке ярости со стороны Баркало и доставит самому Чиппи и Лейси новые неприятности.
– Значит, вы не злитесь на то, что мы описали газетчику машину и оператора со звукооператором?
– А с какой стати мне злиться? Мы работали над одним сценарием, ясно? Репетировали небольшую сцену из фильма ужасов, который начнем снимать, как только соберем необходимую сумму. Такой, знаете ли, чтобы детки в кинозале визжали и писали в штаны.
– Но как же голова? В газетах и по ящику сообщили, что это была настоящая голова.
– Да откуда им знать? И потом, разве они не врут направо и налево? Сам подумай: они же тоже в шоу-бизнесе! Нет, никто ни на кого не злится. Просто мы тут компания взрослых людей, которым хочется заработать деньжат. А вы привлекли к себе общественное внимание и стали своего рода знаменитостями. Значит, если, конечно, у вас нет на примете чего-нибудь получше, я дам вам шанс подзаработать.
Он радостно ухмыльнулся.
– А чего вы от нас хотите? – спросила Лейси, легче поддающаяся на уговоры, чем Чиппи, который по-прежнему оставался насторожен, приберегая радость на то время, когда ему удастся отсюда выбраться.
– Хотим, чтобы вы занялись тем, чем и без того занимаетесь.
– Что же именно?
– Чтобы вы друг с дружкой как следует потрахались.
За ворота студии Уистлеру удалось проникнуть без каких бы то ни было затруднений. Еще год назад он придумал для здешних охранников историю о том, что является распространителем кокаина, и она вновь сработала. Да и кому придет в голову проверить документы у распространителя кокаина?
Каждый раз, прибывая сюда, Свистун чувствовал, как у него самую малость начинает трепыхаться сердчишко. Ярко освещенная солнечным светом площадка земли у подножия тенистого холма. Административное здание в виде башни, с высоты которой можно, казалось бы, доглядывать за всем; посты слежения, на чьих мониторах даже самые невинные облачка казались кромешными тучами, – обслуживающие многофункциональную систему производства чудес; сами эти чудеса, накладывающие на все окружающее отпечаток некоей безличной власти. Второе здание, похожее на праздничный торт, здание, в котором одна терраса громоздилась на другую, а висячие сады Семирамиды цвели цветами человеческой плоти и даже кактусы, казалось, произрастали на костной муке, – это второе здание он ненавидел от всей души. Ненавидел и площадку, на которой вечно толпились туристы, надеясь застать какую-нибудь телезвезду за кружкой пива.
Свистун помнил студию еще в те времена, когда она представляла собой несколько съемочных павильонов и студий звукозаписи, рассыпанных по зеленой лужайке. С холма сюда то и дело наведывались дикие кролики. Сделки заключались и кинокартины снимались прямо за чашкой кофе.
Он подъехал к студии звукозаписи, в которой озвучивался полицейский телесериал с участием Тиллмэна, и припарковался в неположенном месте. Торговцы наркотиками обладают привилегиями, посягнуть на которые не вправе никто.
Там, где полагалось находиться машине Тиллмэна, и впрямь стоял «БМВ». Однако не тот «БМВ», который пострадал в недавней аварии. Этот был новехоньким, ослепительно-черным, с кричаще-красной кожаной обшивкой в салоне.
Над дверью студии горела красная лампочка. Звенел колокольчик, то вспыхивал, то гас сильный свет. Свистун прошел в студию. Здесь работал кондиционер. Участвующие в записи актеры говорили громкими голосами, чересчур громкими в абсолютной тишине. Свистун подался поближе к тому месту, где шла запись, пройдя мимо техников, тянущих по полу кабель и проверяющих освещение. Кожаные пояса с инструментами крепились у них к черным шелковым блузам с названием телесериала. Голливудские воители рекламировали сам факт своего трудоустройства.
Тиллмэн восседал в кресле, на спинке которого было выведено его имя. На режиссерском месте рядом с ним сидела хорошенькая девица. Рука Тиллмэна лениво возлежала у нее на бедре, самим жестом демонстрируя то ли факт обладания, то ли раздумья над тем, стоит ли такового добиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75