– Определенно мне ничего не известно. Мне вообще ничего не известно, и я никогда не говорила по-другому. Я слышала о том, что так было. Но я много чего слышала про Нонни, Дома и Джикки. И все истории одна страшнее другой.
– И при всем при этом вы даже не задумались о том, чтобы расстаться с ними? – спросил Свистун.
Буш посмотрела на него так, словно он задал ей откровенно дурацкий вопрос.
– Я всю жизнь слышу страшные истории.
– Ладно, допустим. – Беллерозе вновь повел допрос. – Итак, эта вьетнамка. Вы ее знали?
Буш кивнула.
– Как ее звали?
– У нее было много имен.
– Например?
– Конни Ву. Салли Сайгон. Дорис Квим. Лихо, правда? Мне она сказала, чтобы я называла ее Лилиан. И я называла ее Лилиан.
– А настоящего имени вы не знали?
– Откуда? Да и зачем? У кого это, интересно, настоящее имя?
– А вы когда-нибудь слышали, как Баркало рассказывал своим друзьям об убийстве этих женщин?
Она покачала головой.
– Или о каких-нибудь других убийствах? Она вновь покачала головой, но на этот раз это далось ей куда труднее.
– А как насчет одной парочки? Чиппи Берд и Лейси Огайо?
– Нет! Нет! Нет!
– А как насчет Честера Бухерлейдера и Лоретты Оскановски?
– Нет! Нет! Нет! Меня сейчас вырвет. Беллерозе, покачав головой, собрал фотографии и спрятал в конверт.
– Имеете сообщить нам еще что-нибудь?
– Нонни убьет меня, если узнает, что я с вами разговаривала.
– А вы понимаете, что жили с самым настоящим чудовищем?
– Нонни убьет меня!
– Если вы услышите, как Баркало говорит с Роджо о том, чтобы убить еще кого-нибудь, скажем, мистера Уистлера, то позвоните нам по одному из этих телефонов. – Он достал визитную карточку и передал ее Свистуну, подсказав: – Номер «Милорда».
Свистун записал номер и передал карточку Беллерозе. Тот сложил ее несколько раз, пока она не стала величиной с четвертак, и подал Буш. Она попятилась от него, надувшись, как маленькая девочка. Беллерозе сунул карточку ей в вырез халата, в ложбинку меж пышных грудей. Она поглядела на него так, словно он ее приласкал, а ей самой хочется дать понять, что она не против того, чтобы он продолжил.
– Я сожгу эту бумажку, как только вы, ублюдки, уберетесь отсюда. Нонни убьет меня.
Беллерозе снял с кофейного столика алюминиевый туб.
– Может, и не Нонни отрезал голову этой проститутке из Сайгона, но кто-то все равно это сделал. И послал голову в Новый Орлеан. А тело оставил в Лос-Анджелесе.
– Что?
Буш показалось, будто лейтенант внезапно заговорил на незнакомом ей языке.
– Но это другая история, и о ней мы, возможно, поговорим в следующий раз. – Он отщелкнул застежки и отвалил крышку. – Посмотрите. По-моему, некрасиво оставлять голову женщины на льду в одном городе, а тело в другом.
Из открытого туба валил пар: это испарялся сухой лед.
Буш хотела было отвернуться, поняв наконец, что имел в виду Беллерозе.
– Господи, не приволокли же вы…
Она не договорила, потому что у нее забулькало и заклокотало в горле. Из глаз хлынули слезы. А Беллерозе то приоткрывал крышку на дюйм, то вновь отпускал ее, ловко орудуя веснушчатыми руками. Буш скрючило, как от внезапной боли в животе, но она продолжала смотреть.
– Значит, позвоните, как только что-нибудь услышите.
Баркало встал.
– Я этим уже занимаюсь. Так что им стоило бы хорошенько потрахаться напоследок.
– Скверно придумано, – возразил Кейп. – Этот Уистлер разгуливает по городу и произносит мое имя там, где его произносить нельзя.
– Я же сказал: беспокоиться вам не о чем.
– Ты не понял. Если сейчас что-нибудь случится с этой парочкой, думаю, всего моего влияния не хватит на то, чтобы мое имя не всплыло в ходе следствия. Я хочу, чтобы ты оставил их в покое. До поры до времени. Пока у него не кончился кураж. Пока он не предъявит к оплате какого-нибудь счета. Пока все не уляжется.
– Не знаю, Уолтер. Не уверен, что у меня это выйдет.
Кейп, нахмурившись, промолчал.
– Этот Уистлер убил Дома Пиноле. Может, мы с вами такое и стерпели бы, только Джикки Роджо не стерпит. Да и не захочет. Он, можно сказать, уже вышел на охоту.
Глава тридцать седьмая
В том, чтобы отправиться вдвоем за газетами, было даже что-то семейное. К газетным автоматам на углу они шли, держась за руку. Как будто были женаты целый год, а то и все три. Если не считать того, что Свистун думал о пушке. О той самой пушке, которую не взял с собой в Новый Орлеан, вполне допуская, что там его могут обыскать. О той самой пушке, которая по-прежнему лежала у него дома и от которой, соответственно, будет мало толку, если по его душу явится парочка новоорлеанских бандитов Баркало и Роджо или, не исключено, еще кто-нибудь нанятый Уолтером Кейпом во избежание того, чтобы Свистун и впредь трепал его славное имя по всему городу.
Пушка была надежно спрятана, обернута в пластик и зарыта в мягкий мох в горшке с фикусом – одиноким и печальным домашним растением, выставленным на окно в гостиной, выходящее на балкон.
Люди держат оружие в тумбочке у кровати, под матрасом, на верхней полке шкафа за елочными украшениями, под раковиной на кухне и даже, поместив в водонепроницаемый пакет, в сливном бачке в туалете. То есть как раз там, куда в первую очередь и заглянут те, кому вздумается оружие поискать. С другой стороны, в цветочных горшках прячут, как правило, только ключи от дома, а поскольку человек, пришедший поискать оружие, уже попадет в дом, он едва ли полезет за ключами в цветочный горшок – и, соответственно, остается шанс на то, что он не найдет оружия. По крайней мере, именно такую схему разработал Свистун однажды вечерком.
Не то чтобы он так уж часто брал с собой чертову пушку. Где бы он ни носил ее – в кобуре у пояса или под мышкой, – скверная штуковина раздражала его: при начальном весе в двенадцать унций тянула, казалось, на все двенадцать фунтов, оттягивала штаны так, что ему все время чудилось, будто они вот-вот свалятся, – или же у него начинало нарывать под мышкой. Но как раз сейчас он бы смирился со всеми вышеописанными неудобствами. Как раз сейчас пушка ему остро, позарез, понадобилась. Он вспомнил о том, как крался в одних носках с кружкой крутого кипятка в руке, решив, будто в квартире у Боско его поджидает убийца. Кипяток – это не то оружие, которое хочется иметь под рукой в подобной ситуации.
В воздухе веяло опасностью. Убийцы пустились по его следу. Слишком долго он занимался своим ремеслом, чтобы этого не почувствовать. А раз так, то полагалось держать при себе пушку.
Поэтому, когда они уже вернулись к дому, в котором жил Боско, Свистун прошел в глубину двора, где была припаркована машина.
– Куда собираемся? – спросила Шила.
– Мне нужно взять смену белья. Чувствую себя полным идиотом, занимаясь каждый вечер стиркой, как какая-нибудь хористочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75