Так погибли знаменитые истребители крыс и мышей (видимо, семейство Бергуа?). Через несколько мгновений с адским грохотом, вздымая столбы пыли, рухнула галерея второго этажа; будто живые снаряды, будто ядра в человечьем образе летели люди, попадая в людей, сбившихся во внутреннем дворике, в тех, кто устроился там, повыше, чтобы лучше слышать мать Гумерсинду. Так — с расколовшимся от удара о плиты черепом — погиб лимский психолог Лучо Абриль Маррокин, вылечивший от неврастении половину города с помощью средства собственного изобретения (возможно, это средство заключалось в живой игре в палочку?). Но максимальное число жертв в минимальный срок повлекли за собой рухнувшие своды кармелитского монастыря. Так погибла вместе с другими мать Люсия Асемила, столь прославившаяся после того, как она дезертировала из своей прежней секты «свидетелей Иеговы», написав книгу, одобренную Папой Римским: «Осмеяние Ствола дерева во имя Креста».
Смерть сестры Фатимы и Ричарда — порыв любви ведь не могут сдержать ни кровь, ни монашеское одеяние — была еще трагичнее. Огонь уже бушевал целую вечность, а они стояли, обнявшись, невредимые. Вокруг них от удушья, ударов, обвалов гибли люди. Пожар кончился. Двое любовников все продолжали целоваться среди головешек и густого дыма в окружении смерти. Наступил момент, когда можно было бежать на свободу. Тогда Ричард, обняв за талию мать Фатиму, повлек ее к одному из боковых коридоров, разрушенных пожаром. Но любовники успели сделать лишь несколько шагов, как вдруг (что это было: подлость плотоядной земли? Небесное правосудие?) земля разверзлась у них под ногами. Огонь уничтожил крышку, скрывавшую ход в пещеру колониальных времен, где кармелитки хранили останки своих умерших. Брат с сестрой (Люциферово порождение?) упали в колодец, разбившись о слежавшиеся кости.
Дьявол ли их унес? Стал ли ад эпилогом их любви? А может быть, Бог, сжалившись над роковой участью влюбленных, взял их на небеса? Завершилась или продолжится в ином мире эта история из крови, песен, мистики и огня?
XIX
Хавьер позвонил нам из Лимы в семь утра. Слышимость была ужасной, но ни гудение, ни жужжание, мешавшие телефонной связи, не могли заглушить тревогу, звучавшую в его голосе.
— Плохие вести, — сразу же сказал он. — Куча плохих новостей!
За пятьдесят километров от Лимы автобусик, в котором они с Паскуалем возвращались, вылетел с шоссе и сделал кульбит, рухнув на кучи песка. Оба они не пострадали, но водитель и четвертый пассажир получили серьезные травмы; нечего было и думать о том, чтобы остановить среди ночи какую-нибудь машину и просить о помощи. Хавьер добрался до своего пансиона, измочаленный усталостью. Здесь его ждало еще большее потрясение: в дверях стоял мой отец. Мертвенно-бледный, он подошел к Хавьеру, вынул пистолет и заявил, что влепит в него пулю, если Хавьер не признается, где находимся мы с тетушкой Хулией. Помертвев от страха («До сих пор я видел пистолеты только в кино, братец!»), мой друг крестился и клялся именем матери и всех святых, что ничего не знает и не видел меня уже неделю. В конце концов отец немного успокоился и дал ему письмо, чтобы Хавьер вручил его лично мне. Еще не придя в себя от происшедшего («Ну и ночка, Варгитас!»), Хавьер, как только удалился мой отец, решил немедленно переговорить с дядей Лучо и выяснить, до какой степени остервенения дошли мои родственники по материнской линии. Дядюшка Лучо принял его в халате, они проговорили почти час. Дядюшка не был зол, скорее огорчен, встревожен, растерян. Хавьер подтвердил: да, мы состоим в законном браке, и добавил, что он тоже пытался отговорить меня от этого шага, но все было напрасно. Дядюшка Лучо советовал нам как можно скорее вернуться в Лиму и, взяв быка за рога, попытаться урегулировать наше дело.
— Самая тяжелая проблема — это твой отец, Варгитас, — закончил свое сообщение Хавьер. — Прочие члены семьи постепенно свыкнутся. Но родитель прямо-таки мечет молнии! Ты даже не представляешь, какое письмо он тебе оставил!
Я отругал Хавьера за то, что он читает чужие письма, и заявил: мы немедленно возвращаемся в Лиму и в полдень я зайду к нему на работу или позвоню по телефону. Я рассказал обо всем тетушке Хулии — она в это время одевалась, — ничего от нее не скрывая, стараясь лишь, чтобы все выглядело не так драматично.
— Вот уж что мне совсем не нравится, так это пистолет, — откомментировала тетушка Хулия. — Думаю, первой, в кого твой папа захочет влепить пулю, буду я. Послушай, Варгитас, неужели свекор прикончит меня в самый разгар медового месяца? Господи, и еще это дорожное происшествие! Бедный Хавьер! Бедняга Паскуаль! В какие истории они угодили из-за нашего безумства!
Тетушка Хулия ничуть не испугалась, не огорчилась, вид у нее был очень довольный и подтверждавший готовность встретить любые испытания. Мы расплатились в отеле, выпили кофе с молоком и через полчаса вновь отправились в путь: старое маршрутное такси везло нас в Лиму. Почти всю дорогу наши губы, щеки, руки не знали отдыха от поцелуев, мы шептали на ухо друг другу, как мы любим, и смеялись над неспокойными взглядами пассажиров и водителя, следившего за нами в зеркало заднего вида.
Мы прибыли в Лиму в десять утра. Стоял серый день, туман придавал улицам и людям призрачный вид, все было мокрым, и казалось, что ты даже вдыхаешь влагу. Мы вышли из машины у дома дяди Лучо и тети Ольги. Прежде чем постучать, мы крепко взялись за руки — чтобы было не так страшно. Тетушка Хулия стала серьезной, я почувствовал, как забилось мое сердце.
Нам открыл сам дядюшка Лучо. Он изобразил улыбку, которая получилась довольно вымученной, поцеловал тетушку Хулию в щеку, потом поцеловал и меня.
— Твоя сестра проснулась, но еще в постели, — сказал он Хулии, указывая на спальню. — Проходи.
Мы с ним прошли в маленькую гостиную, откуда в ясный день были видны семинария иезуитов, набережная и море. Сейчас виднелись размытые очертания семинарской стены и крыши, крытой красной черепицей.
— Я не буду драть тебя за уши, ведь ты уже вышел из этого возраста, — пробормотал дядя Лучо; было видно, что он действительно расстроен и провел бессонную ночь. — Ты понимаешь по крайней мере, во что ты впутался?
— Это был единственный способ не допустить, чтобы нас разлучили, — ответил я заранее заготовленной фразой. — Мы с Хулией любим друг друга. Мы не сделали никакой глупости. Мы все продумали и вполне уверены в правильности своего поступка. Я обещаю тебе, что мы настоим на своем.
— Ты сопляк, у тебя нет не только специальности, нет даже клочка земли для могилы. Тебе придется бросить университет и лезть из кожи вон, чтобы содержать жену, — бормотал дядя Лучо, зажигая сигарету и покачивая головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113