Реакция Нанси была непосредственна и забавна. В этот момент она пила кока-колу, а услышав мои слова, поперхнулась и так закашлялась, что глаза ее наполнились слезами.
— Хватить тебе кривляться, глупышка, — отругал я ее в раздражении. — Мне необходима твоя помощь.
— Я поперхнулась не из-за твоей новости, а просто вода попала не в то горло, — пробормотала кузина, вытирая глаза и откашливаясь, и спустя мгновение тихонько добавила: — Но ведь ты еще ребенок. Есть ли у тебя деньги, чтобы жениться? А твой отец? Он же убьет тебя!
И тут, охваченная жгучим любопытством, стала сыпать вопросами, над которыми мне некогда было и подумать: тетушка Хулия согласна? Мы скроемся? Кто будет свидетелем на бракосочетании? Мы не сможем венчаться в церкви, ведь тетушка разведена? И где мы будем жить?
— Бог мой, Марито! — повторила кузина, исчерпав запас своих вопросов и снова удивляясь. — Неужели ты не понимаешь, что тебе всего восемнадцать лет?
Она расхохоталась, я тоже. Я согласился: возможно, она и права, но сейчас речь идет о том, чтобы помочь осуществлению моего замысла. Мы вместе росли, очень любили друг друга, и я знал: Нанси всегда будет на моей стороне.
— Конечно, если ты просишь, я помогу тебе, пусть меня даже убьют вместе с тобой, — наконец ответила кузина. — Кстати, а ты подумал, как будет реагировать все наше семейство, если ты в самом деле женишься?
Мы очень веселились, представляя, что скажут и сделают все тетушки и дядюшки, кузины и кузены, когда узнают эту новость. Тетушка Гортенсия заплачет, тетушка Хесуса отправится в церковь, дядюшка Хавьер произнесет свое классическое: «Какое бесстыдство!», Хаимито — самый младший кузен, ему всего три года, и он еще шепелявит — спросит: «А сто такое „зениться“, мамочка?» В конце концов мы так расхохотались, правда, довольно нервически, что к нашему столу подбежали официанты узнать, в чем заключалась шутка. Когда мы наконец успокоились, кузина Нанси согласилась быть моим лазутчиком и сообщать о всех инициативах и интригах семейства. Я не представлял, сколько времени займут у меня приготовления к свадьбе, и должен был знать, что замышляют наши родственники. Кроме того, Нанси обещала быть связной между мною и тетушкой Хулией и время от времени приглашать ее на прогулки, чтобы мы могли видеться.
— О'кей, о'кей, — кивала Нанси. — Хорошо, я буду вашей крестной матерью. И если когда-нибудь мне понадобится услуга, надеюсь, вы оба будете так же вести себя по отношению ко мне.
Когда мы уже вышли на улицу и направились к дому Нанси, она схватилась за голову.
— Какой ты счастливчик! — вскричала она. — Я могу достать тебе именно то, что нужно: квартиру в доме на улице Порта. Однокомнатная, с кухонькой и туалетом, не квартира, а игрушка. И всего пятьсот солей в месяц.
Квартира недавно освободилась, ее сдавала подруга кузины, и Нанси могла бы переговорить с ней. Я был поражен практичностью своей двоюродной сестры, которая в подобной ситуации могла думать о столь важных проблемах, как жилище, когда я сам витал в облаках. Пятьсот солей меня устраивали. Правда, теперь придется зарабатывать больше («на роскошества», как говорил дедушка). Не раздумывая далее, я попросил Нанси передать подруге: квартиросъемщик найден.
Проводив кузину, я побежал в пансион на авениде 28 Июля, где проживал Хавьер, но в доме уже погасили свет, и я не осмелился будить хозяйку, отличавшуюся к тому же скверным характером. Я был очень огорчен — мне так хотелось поделиться с лучшим другом моим великолепным планом и выслушать его ответы. И в ту ночь меня мучили во сне кошмары. Я встал вместе с дедушкой на заре, позавтракал и побежал в пансион. Хавьера я встретил, когда тот уже выходил из дому. Пошли пешком к авениде Ларко, чтобы сесть в автобус, направлявшийся к центру. Накануне вечером Хавьер впервые услышал — вместе с хозяйкой и другими жильцами — главу из радиопостановки Педро Камачо. Он был потрясен.
— Действительно, твой приятель Камачо способен на многое, — сказал Хавьер. — Знаешь, что вчера было? Действие происходит в одном из старых пансионов Лимы, где проживает обедневшая, приехавшая с гор семья. Семейство обедает, идет беседа. И вдруг — землетрясение. Звон стекол, грохот, вопли и стоны были так переданы, что все мы вскочили, а сеньора Грасиа помчалась в сад.
Я представил себе гениального Батана, имитировавшего глубокий рык земных недр: с помощью пустых тыкв и стеклянных шариков, которые он тер друг о друга перед микрофоном, техник по звуку изображал пляску домов в Лиме; он давил ногами орехи и ударял камнем о камень, чтобы все слышали треск рушащихся потолков и стен, грохот падающих лестниц. А в это время Хосефина, Лусиано и другие актеры молились, завывали от боли и страха, взывали о помощи под требовательным взглядом Педро Камачо.
— Но не в землетрясении суть, — прервал меня Хавьер, когда я стал рассказывать о потрясающих способностях Батана. — Главное, что по ходу действия пансион рушится и все его обитатели погибают под развалинами. Никто не спасся, хоть и поверить трудно. Человек, способный умертвить всех героев за время одного лишь землетрясения, заслуживает уважения.
Мы как раз дошли до автобусной остановки, и я уже был не в силах сдержаться. В нескольких словах я рассказал обо всем случившемся перед этим и о принятом мною великом решении. Он сделал вид, будто вовсе не удивлен.
— Да, ты тоже способен на многое, — сказал Хавьер, с сожалением покачивая головой, и тут же добавил: — А ты уверен, что хочешь жениться?
— Никогда в жизни ни в чем я не был так уверен, — поклялся я.
В тот момент это была правда. Когда накануне я просил тетушку Хулию выйти за меня замуж, я чувствовал, что делал нечто необдуманное, говорил просто так, почти в шутку, но сейчас, после разговора с Нанси, я ощутил уверенность в себе. Мне казалось, я излагаю Хавьеру твердое, выношенное и продуманное решение.
— Твои безумные затеи в конце концов приведут меня в тюрьму, — заметил Хавьер с чувством обреченности, когда мы уже сидели в автобусе. Через несколько остановок, около авениды Прадо, мой друг добавил: — У тебя мало времени. Если родственники просили тетушку Хулию уехать, она не может оставаться у них. И дело должно быть сделано прежде, чем приедет злой гений — твой отец, при нем все будет сложнее.
Мы немного помолчали. Автобус полз по авениде Арекипа, подбирая и высаживая пассажиров. Перед колледжем Раймонди Хавьер вновь заговорил, теперь уже одержимый этой идеей:
— Тебе понадобятся деньги. Что будешь делать?
— Попрошу на радио вперед. Продам все, что у меня есть: костюмы, книги. Заложу пишущую машинку, часы — короче, все, что можно. И буду искать как сумасшедший любую работу.
— Я тоже могу кое-что сдать в ломбард, например радиоприемник, авторучки, золотые часы, — сказал Хавьер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113