Макс решительно сжал губы, но не мог себя заставить. В результате расстегивать пряжку и снимать с мужа средство дрессировки пришлось Бонни. Она рассмотрела ошейник, поднеся его к фонарю.
– Извращение, – сказала она Сцинку и выронила ошейник на доски.
Сцинк достал из кармана видеокассету, кинул ей, и она поймала ее обеими руками.
– Съемки вашего муженька после урагана. К вопросу об извращениях.
Бонни швырнула кассету в воду. Девчонка с характером! Она уже нравилась Сцинку. Макс нервно закурил. Бонни посмотрела на него, словно он вогнал себе в руку шприц с героином.
– С каких это пор ты куришь?
– Если наденете ему ошейник снова, я его быстро отучу, – обнадежил Сцинк.
Макс попросил Сцинка скорее со всем покончить.
– Вы же хотели поговорить с ней – ну так разговаривайте.
– Я сказал, что хочу побыть с ней.
Бонни посмотрела на босоногого парня у штурвала катера. Ему, очевидно, сказать было нечего; он вообще держался так, словно он здесь случайно и ему уже все надоело.
– Где вы хотели побыть со мной? – спросила Бонни похитителя. – И чем мы будем заниматься?
– Ты не так поняла, – вмешался Макс.
Сцинк натянул купальную шапочку.
– Ураган задал мне новый ритм. Я ощущаю, как он во мне тикает.
Он обнял Бонни за плечи и мягко подтолкнул к Максу. Лицо губернатора оставалось в тени, но Бонни чувствовала его взгляд. Похититель изучал их с Максом, словно подопытных крыс.
– Никак не пойму, – бормотал Сцинк.
– Скажите лучше, что вам нужно, – отрезала Бонни.
– Осторожнее, – предупредил Макс. – Он обкуренный.
Сцинк взглянул на океан:
– Не обижайтесь, миссис Лэм, но из-за вашего мужа меня тошнит от всего человечества. Общество женщины стало бы хорошим контрапунктом.
Бонни охватила удивительно приятная дрожь, по шее пробежали мурашки. Голос похитителя притягивал и завораживал, как широкая буйная река, его хотелось слушать бесконечно. Человек сумасшедший, это очевидно. Но его история пленительна. Он был губернатором, сказал патрульный. Бонни не терпелось узнать о нем больше.
– Я хочу лишь поговорить, – сказал Сцинк.
– Хорошо, только недолго, – согласилась Бонни.
Похититель сложил ладони рупором:
– Эй, Августин! Позаботься о мистере Лэме. Ему нужно принять душ и побриться. Возможно, потребуется слабительное. На рассвете возвращайся за его женой.
Сцинк взял Макса под мышки и опустил на катер. Потом ножом обрезал линь и оттолкнул лодку от покосившегося домика. Одной рукой он обнял Бонни, а другой принялся махать. Течением катер относило из света фонаря, и тут Сцинк увидел, что на корме поднялась третья фигура. А этот где прятался? Парень у штурвала вскинул к плечу ружье.
– Черт! – пробормотал Сцинк, отталкивая Бонни Лэм с линии огня.
Его что-то больно ожгло и, закрутив по часовой стрелке, швырнуло с настила. Сцинк еще вращался, когда врезался в теплую воду и подумал, почему не действуют руки и ноги, а он не слышал выстрела и не видел вспышки. Или он уже умер?
13
Поздним вечером 27 августа, когда спину обдувал теплый ветерок, а в животе покоились девять холодных «Бадвайзеров», Кит Хигстром решил поохотиться. Приятели отказались составить ему компанию, поскольку Кит был пьян, а стрелок из него весьма и весьма паршивый.
Вообще-то охотиться в Южной Флориде не на кого – дикое зверье давно разбежалось или вымерло. Однако ураган обеспечил окрестности новой экзотической добычей – домашней скотиной. Вырвав с корнем мили изгородей на ранчо, шторм пустил коров и лошадей исследовать просторы округа Дейд за пределами унавоженных пастбищ. Движимые примитивным голодом, а не природной любознательностью, животные стали появляться в местах, где их раньше не встречали. Одним из таких мест и стал район Кита Хигстрома; там на пятачке земли сгрудились двадцать рядов по двадцать пять неразличимых домов цвета морских ракушек, окаймленные проторговавшимися пассажами.
Здесь прошло детство Кита. В начале 40-х семья отца переехала в Майами из Северной Миннесоты, прихватив с собой любовь к длинноствольным ружьям и дикой природе. Впечатлительный мальчик Кит наслушался охотничьих баек о волках и черных медведях, добытых в северных лесах, о белохвостых оленях и диких индейках во флоридских кущах.
Над обеденным столом Хигстромов висела голова пятнистого оленя с мраморно-стоическими глазами, а на стене кабинета редкий трофей – коричневая шкура пантеры. В пять лет Кит начал собирать переплетенные в кожу подшивки журналов «Жизнь на природе», «Поля и ручьи» и «Полевой спорт». Самой большой драгоценностью была фотография с автографом Джо Фосса – знаменитый летчик стоял над убитым гризли. В шесть лет юному Киту подарили пугач «Маргаритка», в девять – пневматический пистолет, в одиннадцать – мелкокалиберную винтовку, а в тринадцать он получил свое первое охотничье ружье.
Но… Уже пуляя в пивные банки в местном карьере, мальчик обнаружил полное отсутствие сноровки в обращении с огнестрельным оружием. Отец был более чем разочарован. С ружьем юный Кит становился по-настоящему опасен. Тренировки пользы не приносили – как и эксперименты с различными видами оружия. Оптический прицел не помог. Тренога тоже. И прокладки для смягчения отдачи. Не было толку даже от дыхательных упражнений, черт бы их побрал.
Часто совместные учения папы с сыном заканчивались руганью и слезами. Наконец старший Хигстром сдавался и позволял Киту расстрелять несколько обойм из «моссберга» двенадцатого калибра, чтобы сын ощутил, что он попал хоть куда-нибудь. Стало ясно, что династия метких охотников печально завершилась. После этих выходов в карьер отец Кита возвращался домой бледным и потрясенным, но жене ничего не рассказывал.
К счастью, Кит достиг охотничьего возраста, когда в Майами стрелять стало практически не в кого, кроме крыс и низколетящих чаек.
Каждую осень Кит упрашивал отца свозить его на болота Биг-Сайпрес или в частные охотничьи угодья в Эверглейдс, где в прилив оленей загоняли в воду на глиссерах и расстреливали в упор. Старшего Хигстрома такие экспедиции ужасали – он считал подобное убийством, а не охотой, но для сына не было большей радости, чем метать гранаты в оленят-подранков.
В одно злосчастное утро отец Кита поклялся навсегда завязать с охотой. Увлеченно преследуя отощавшую сенильную рысь, они с сыном неслись по болоту в багги размером с танк. Внезапно Кит начал бешено палить в небо – как позже выяснилось, в белоголового орлана, находящегося под защитой федерального закона. Возможное преступление не совершилось лишь потому, что у молодого человека тряслись руки, но в азарте сынок умудрился отстрелить отцу левое ухо.
Оглохший, истекающий кровью старший Хигстром корчился, упав ничком на мергель Эверглейдс, и тут испытал своеобразный катарсис, нежданное душевное умиротворение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93