Полицейские ждали еще двое суток, прежде чем объявили о найденной машине. О пулевом отверстии в приборной доске они умолчали, поскольку не хотели попусту беспокоить обитателей и гостей клуба, среди которых было несколько наиболее видных, политически влиятельных и хронически раздраженных налогоплательщиков восточной части Соединенных Штатов. Многие и без того пребывали в скверном расположении духа из-за досаждающих неудобств в поврежденных ураганом домиках. Новость, что преступник-убийца может скрываться в мангровых рощах, вызвала бы жаркую переписку на высшем уровне с Таллахасси и Вашингтоном. В «Океанском Рифе» не пни пинают.
Но, как выяснилось, опасности никакой и не было.
Большинство новобрачных мужчин, столкнувшись с неожиданным дезертирством супруги, обезумели бы от горя, ревности и гнева. А вот Макс Лэм обладал счастливым свойством всей душой, безоглядно отдаваться карьере.
Назойливая мысль крутилась у него в голове, но она не имела никакого отношения к сбежавшей жене. Это были слова чокнутого похитителя: Ты должен оставить наследие.
Они ехали в кузове пикапа и говорили о незабываемых рекламных слоганах. Макс не нашел ничего лучше, как похвастать девизом приснопамятных «Сливовых Хрустяшек». После неудачи компании с хлопьями шестой этаж использовал Макса на разработке изобразительных материалов и рекламных щитов, но не вербального творчества.
Это ранило, ибо Макс искренне считал себя талантливым мастером бойкого пера. Он верил, что вполне способен создать рекламную фразу, которая станет крылатой, наподобие классических примеров, упомянутых похитителем. Оставить наследие, если угодно.
Сигареты «Мустанг» канули в Лету, и Максу пришлось критически оценить потенциал оставшихся у него проектов. Сверхгазированный содовый напиток, который подавали на рейсе в Майами, напомнил ему о «Старом Верном Рутбире». Пик популярности этой шипучки пришелся на лето 1962 года, но с тех пор ее доля на мировом рынке прохладительных напитков съежилась до микроскопической. Задачей фирмы «Родейл» было воскресить «Старый Верный» в сознании потребителя, и эксцентричное семейство мормонов, владевшее компанией, с готовностью отпускало на эти цели внушительную семизначную сумму.
В фирме «Родейл и Бернс» проект «Старый Верный Рутбир» считался выгодным, но обреченным на неуспех. Напиток никому не нравился – одна бутылочка вызывала громоподобную отрыжку, часто длившуюся несколько дней. Как-то на вечеринке подвыпивший Пит Арчибальд предложил шутливый слоган: «Вы не забудете рутбир – он вам не даст!»
Одиноко лежа в доме Августина, Макс Лэм смаковал перспективу единолично воскресить «Старый Верный». Удача превратила бы его в легенду Мэдисон-авеню. Для вдохновения Макс включил телеканал «Магазин на диване». До рассвета он мужественно лудил аллитерации, аллюзии, каламбуры, стихи и метафоры, связанные с напитком.
О Бонни и не вспомнилось.
В конечном счете Макс остановился на варианте, который детям покажется славной шуткой, но возбудит подростков и молодежь:
«Старый Верный Рутбир – Щекочет Там, Где Не Почешешь!»
От волнения Макс не мог уснуть. Он еще раз попробовал связаться с квартирой в Нью-Йорке. Бонни не было, но автоответчик красноречиво бибикнул. Макс набрал трехзначный код и подождал.
Бонни получила его ультиматум и оставила ответ, который заставил Макса на время забыть о проекте «Старый Верный». До рассвета его лихорадило, а взмокшую шею под воротничком покалывало.
Симптомы его не удивили. Изнанка встречи с женой – новое свидание с ненормальным похитителем. Только идиот не испугался бы до колик.
29
Щелкунчик пришел в себя со смутным ощущением, что находится там, где не бывал двадцать два года – в кресле дантиста. Врач навис над ним и проворно копошился большими руками у него во рту. Когда последний раз Щелкунчику ставили пломбу, он рефлекторно оттяпал стоматологу фалангу большого пальца на правой руке. Но сейчас ампульное ружье впрыснуло в него покой.
– Лестер Маддокс Парсонс! – Дантист пытался его разбудить.
Щелкунчик открыл мутные глаза. В дурманном мареве плавала улыбка, окруженная седой бородой. Дантист в цветастой купальной шапочке? Щелкунчик заерзал.
– Уааыы-ы? – спросил он.
– Отдыхай, шеф.
Басовитый смех дантиста прокатился в черепе Щелкунчика, как товарняк. Рот широко разинут, будто в ожидании бормашины. Давай, мужик, заканчивай с этим, подумал Щелкунчик.
Ага, зажужжало. Хорошо.
Но жужжало не во рту, а в ушах. Жуки! У него в ушах летают сволочные жуки!
– Ыааххх! – Щелкунчик яростно затряс головой. Это оказалось больно. Внезапно его накрыла волна соленой воды. Он закашлялся, в раззявленном рту, как в естественном корыте, осталась тепловатая лужица.
Теперь он окончательно проснулся. И вспомнил. Туман в голове рассеялся. Костер. Эди, потная и босая. Девка Бонни обнимает мудозвона, который в него стрелял.
– Ку-ку, Лестер! – Это одноглазый огромный псих с пустым ведром. И никакого дантиста.
Но Щелкунчик определенно чувствовал холодную стальную штуковину, которая растягивала челюсти, больно упираясь в нёбо и нежную плоть под языком. Тяжелая штуковина шла от подбородка ко лбу и оттягивала голову вперед.
Какая-то специальная железяка. Щелкунчик скосил глаза, стараясь ее рассмотреть. Красная. Твою мать!
Щелкунчик взвыл и попытался встать, но запутался в ногах. Ватными рукам он тщетно старался сбросить закрепленную во рту железку.
Сцинк поднял хромированный ключик:
– Только без фуфла.
– Ыыыыааааооооууу!
– Ты стрелял в моего друга. Назвал его ниггером. – Сцинк смиренно пожал плечами. – Избил женщину, бросил на дороге и украл обручальное кольцо ее матери. Ты не оставил мне выбора.
Он схватил воющего Щелкунчика за волосы и отволок к берегу широкой бухты с мутно-зеленой водой.
– Какой у меня выбор? – мягко повторил Сцинк.
– Ууыыааа! Ууууыыыаааа!
– Конечно. Теперь ты сожалеешь.
Подошли Эди, Бонни и Августин. Сцинк присел на глинистый берег рядом с Щелкунчиком.
– Вот какое дело. У других биологических видов ты бы давно уже сдох. Слыхал про Чарльза Дарвина?
Щелкунчик кивнул. Вокруг его глаз роились комары.
– Вот и хорошо, – сказал Сцинк. – Тогда ты должен понять, что сейчас произойдет. – Он повернулся к остальным. – Кто-нибудь, поведайте мистеру Лестеру Маддоксу Парсонсу, где мы находимся.
– На Крокодильих озерах, – сказал Августин.
– Точнее некуда. – Сцинк поднялся, снова показал хромированный ключ – единственное, что могло снять блокиратор с болезненно растянутых челюстей Щелкунчика, – и бросил его в воду. – Крокодильи озера – это заповедник. Угадай, откуда появилось название.
Щелкунчик скорбно смотрел на круги, расходившиеся там, где булькнул ключ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Но, как выяснилось, опасности никакой и не было.
Большинство новобрачных мужчин, столкнувшись с неожиданным дезертирством супруги, обезумели бы от горя, ревности и гнева. А вот Макс Лэм обладал счастливым свойством всей душой, безоглядно отдаваться карьере.
Назойливая мысль крутилась у него в голове, но она не имела никакого отношения к сбежавшей жене. Это были слова чокнутого похитителя: Ты должен оставить наследие.
Они ехали в кузове пикапа и говорили о незабываемых рекламных слоганах. Макс не нашел ничего лучше, как похвастать девизом приснопамятных «Сливовых Хрустяшек». После неудачи компании с хлопьями шестой этаж использовал Макса на разработке изобразительных материалов и рекламных щитов, но не вербального творчества.
Это ранило, ибо Макс искренне считал себя талантливым мастером бойкого пера. Он верил, что вполне способен создать рекламную фразу, которая станет крылатой, наподобие классических примеров, упомянутых похитителем. Оставить наследие, если угодно.
Сигареты «Мустанг» канули в Лету, и Максу пришлось критически оценить потенциал оставшихся у него проектов. Сверхгазированный содовый напиток, который подавали на рейсе в Майами, напомнил ему о «Старом Верном Рутбире». Пик популярности этой шипучки пришелся на лето 1962 года, но с тех пор ее доля на мировом рынке прохладительных напитков съежилась до микроскопической. Задачей фирмы «Родейл» было воскресить «Старый Верный» в сознании потребителя, и эксцентричное семейство мормонов, владевшее компанией, с готовностью отпускало на эти цели внушительную семизначную сумму.
В фирме «Родейл и Бернс» проект «Старый Верный Рутбир» считался выгодным, но обреченным на неуспех. Напиток никому не нравился – одна бутылочка вызывала громоподобную отрыжку, часто длившуюся несколько дней. Как-то на вечеринке подвыпивший Пит Арчибальд предложил шутливый слоган: «Вы не забудете рутбир – он вам не даст!»
Одиноко лежа в доме Августина, Макс Лэм смаковал перспективу единолично воскресить «Старый Верный». Удача превратила бы его в легенду Мэдисон-авеню. Для вдохновения Макс включил телеканал «Магазин на диване». До рассвета он мужественно лудил аллитерации, аллюзии, каламбуры, стихи и метафоры, связанные с напитком.
О Бонни и не вспомнилось.
В конечном счете Макс остановился на варианте, который детям покажется славной шуткой, но возбудит подростков и молодежь:
«Старый Верный Рутбир – Щекочет Там, Где Не Почешешь!»
От волнения Макс не мог уснуть. Он еще раз попробовал связаться с квартирой в Нью-Йорке. Бонни не было, но автоответчик красноречиво бибикнул. Макс набрал трехзначный код и подождал.
Бонни получила его ультиматум и оставила ответ, который заставил Макса на время забыть о проекте «Старый Верный». До рассвета его лихорадило, а взмокшую шею под воротничком покалывало.
Симптомы его не удивили. Изнанка встречи с женой – новое свидание с ненормальным похитителем. Только идиот не испугался бы до колик.
29
Щелкунчик пришел в себя со смутным ощущением, что находится там, где не бывал двадцать два года – в кресле дантиста. Врач навис над ним и проворно копошился большими руками у него во рту. Когда последний раз Щелкунчику ставили пломбу, он рефлекторно оттяпал стоматологу фалангу большого пальца на правой руке. Но сейчас ампульное ружье впрыснуло в него покой.
– Лестер Маддокс Парсонс! – Дантист пытался его разбудить.
Щелкунчик открыл мутные глаза. В дурманном мареве плавала улыбка, окруженная седой бородой. Дантист в цветастой купальной шапочке? Щелкунчик заерзал.
– Уааыы-ы? – спросил он.
– Отдыхай, шеф.
Басовитый смех дантиста прокатился в черепе Щелкунчика, как товарняк. Рот широко разинут, будто в ожидании бормашины. Давай, мужик, заканчивай с этим, подумал Щелкунчик.
Ага, зажужжало. Хорошо.
Но жужжало не во рту, а в ушах. Жуки! У него в ушах летают сволочные жуки!
– Ыааххх! – Щелкунчик яростно затряс головой. Это оказалось больно. Внезапно его накрыла волна соленой воды. Он закашлялся, в раззявленном рту, как в естественном корыте, осталась тепловатая лужица.
Теперь он окончательно проснулся. И вспомнил. Туман в голове рассеялся. Костер. Эди, потная и босая. Девка Бонни обнимает мудозвона, который в него стрелял.
– Ку-ку, Лестер! – Это одноглазый огромный псих с пустым ведром. И никакого дантиста.
Но Щелкунчик определенно чувствовал холодную стальную штуковину, которая растягивала челюсти, больно упираясь в нёбо и нежную плоть под языком. Тяжелая штуковина шла от подбородка ко лбу и оттягивала голову вперед.
Какая-то специальная железяка. Щелкунчик скосил глаза, стараясь ее рассмотреть. Красная. Твою мать!
Щелкунчик взвыл и попытался встать, но запутался в ногах. Ватными рукам он тщетно старался сбросить закрепленную во рту железку.
Сцинк поднял хромированный ключик:
– Только без фуфла.
– Ыыыыааааооооууу!
– Ты стрелял в моего друга. Назвал его ниггером. – Сцинк смиренно пожал плечами. – Избил женщину, бросил на дороге и украл обручальное кольцо ее матери. Ты не оставил мне выбора.
Он схватил воющего Щелкунчика за волосы и отволок к берегу широкой бухты с мутно-зеленой водой.
– Какой у меня выбор? – мягко повторил Сцинк.
– Ууыыааа! Ууууыыыаааа!
– Конечно. Теперь ты сожалеешь.
Подошли Эди, Бонни и Августин. Сцинк присел на глинистый берег рядом с Щелкунчиком.
– Вот какое дело. У других биологических видов ты бы давно уже сдох. Слыхал про Чарльза Дарвина?
Щелкунчик кивнул. Вокруг его глаз роились комары.
– Вот и хорошо, – сказал Сцинк. – Тогда ты должен понять, что сейчас произойдет. – Он повернулся к остальным. – Кто-нибудь, поведайте мистеру Лестеру Маддоксу Парсонсу, где мы находимся.
– На Крокодильих озерах, – сказал Августин.
– Точнее некуда. – Сцинк поднялся, снова показал хромированный ключ – единственное, что могло снять блокиратор с болезненно растянутых челюстей Щелкунчика, – и бросил его в воду. – Крокодильи озера – это заповедник. Угадай, откуда появилось название.
Щелкунчик скорбно смотрел на круги, расходившиеся там, где булькнул ключ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93