Мальчик опять заплакал.
— Кажется, я не умею ладить с ним так же хорошо, как вы. — Шериф принялся за холодное яйцо. Наступило молчание. Первой не выдержала Хани.
— Хотите еще кофе? — предложила она.
— Я и сам смогу налить себе чашку, если захочу, — последовал ответ шерифа.
Терпение девушки иссякло.
— Ну и наливайте! — воскликнула она и, вскочив с места, ушла в спальню, с треском захлопнув за собой дверь.
Маккензи оцепенело глядел ей вслед. «Что я за мерзавец!» — подумал он, выходя из дома.
Когда Люк вернулся через четверть часа, чтобы отвезти мальчика в школу, его ждала еще одна неприятность.
— Джош никуда не поедет, — заявила Хани. — Я сама могу научить его читать и считать.
— Он что, плохо себя чувствует?
— Нет, с ним все в порядке. Признаться, ему гораздо лучше, чем вчера. Очевидно, инстинкты детей более совершенны, чем инстинкты их родителей.
— Не пойму, о чем вы говорите? Хани повернулась к Джошу:
— Золотко мое, мне надо поговорить с твоим папой. Выйди, пожалуйста, на крыльцо. Я скоро присоединюсь к тебе, и мы сможем поиграть.
— Так в чем же дело, Хани? — настойчиво повторил Маккензи, как только его сын выскользнул за дверь.
Эта поганая сучка вышвырнула его вчера из школы , — пробормотала Хани.
Ради Бога , следите за своей речью, хотя бы ради Джоша, — взмолился Люк.
— Я просто называю вещи своими именами, — отозвалась девушка.
Господи ! Вы что, не можете прямо отвечать на вопросы? Что ж, мне придется все выяснить самому. — Шериф выбежал из дома, вскочил на Аламо и поехал в школу…
Хани домывала посуду, когда шериф вернулся. Губы его были сердито сжаты, синие глаза потемнели от гнева, брови насупились. Один его вид мог привести робкого человека в трепет.
К счастью, Хани Бер была не робкого десятка.
— Что, черт возьми, вы хотите натворить в этом городе? — угрожающе спросил Маккензи. — Мало того, что вы обманули Джеба Гранджа и угрожали жене мэра, так вы еще недостойно вели себя в «Лонг-Бранче» в субботу вечером. Или, может, вы хотите настроить против себя всех добропорядочных жителей Стоктона?
— Ах добропорядочных? — взорвалась Хани. — Если вы называете этого мошенника торговца и напыщенную школьную мымру добропорядочными, то мне остается лишь поблагодарить Господа за то, что я не принадлежу к их числу!
— Да уж не принадлежите, — согласился с ней шериф.
— Может, и так, Маккензи, но, как бы плоха я ни была, я не стану обманывать детей и выгонять из школы напуганного ребенка. Одному Богу известно, что могло случиться с Джошем, когда он шел домой один!
— О чем вы говорите?
— А разве ваша добропорядочная горожанка не сообщила вам, что Джош вел себя так отвратительно, что она не смогла дождаться конца учебного дня, чтобы отправить его домой?
— Нет, этого она мне не сказала, — ответил Люк.
— Но она сделала это, шериф Маккензи. И я не жалею, что назвала ее красномордой!
— Что-о?! Вы назвали жену мэра красномордой?
— Ей еще повезло, что я не выполнила своей угрозы и не дала ей как следует по ее уродливому носу! Уж если она — леди, то я не хочу принадлежать к этой породе!
— Да вы и не смогли бы стать леди, как бы ни старались, — заметил шериф.
— А этот мерзкий торговец! Он не сказал вам, случайно, что лошадка, за которую он заломил целых шесть долларов, не стоит и десятой части этих денег и что за целую дюжину он наверняка заплатил не больше пяти долларов? Ах не сказал? — продолжала бушевать Хани. — И не пытайтесь доказать мне, что я не понимаю, о чем говорю! Видала я эти дешевые игрушки на карнавалах!
— Но это не оправдывает воровства.
— Да, вы совершенно правы, шериф Маккензи. Так выполните свой долг и посадите его в тюрьму.
— Честное предпринимательство не является преступлением.
— Верно, не является. Вот, к примеру, Сэм Бразнер не позволяет жульничать у себя в салуне. Наверное, из-за того, что его тоже не считают здесь добропорядочным гражданином!
— С вами бесполезно спорить, леди. Я-то думал, что ради Джоша вы стараетесь вести себя прилично, но вы лишь прилагаете все усилия, чтобы выставить меня на посмешище перед горожанами. Я не могу потерять свою работу, мисс Бер, и надеюсь, что впредь вы будете более сдержанной. — Резко повернувшись, Маккензи вышел.
Люк дулся все утро. Он никак не мог решить, что делать с Хани и Джошем. Почему ей удалось покорить сердце мальчика? Ведь это ни у кого не получалось! И теперь, когда Джоша не пускают в школу, он нуждается в Хани больше, чем когда бы то ни было. Хани поставила его в тупик и прекрасно знала об этом.
Вернувшись в дом, Маккензи задержался в дверях — Хани и Джош сидели за столом.
— А теперь раздаешь по пять карт, — услышал он голос девушки. Она громко сосчитала: — Вот — раз, два, три, четыре, пять. Пять — тебе и пять — мне.
— Что, черт возьми, тут происходит? — вскричал Люк. Подбежав к столу, он сбросил карты на пол. Джош застыл на месте от страха.
— Мой хороший, почему бы тебе не пойти поиграть в твою лошадку? — как ни в чем не бывало предложила Хани. — Мы поучимся считать потом.
Как только дверь за ребенком закрылась, девушка повернулась к Люку. Ее мимолетный испуг сменился гневом.
— Примите мои поздравления, Маккензи! Вы опять — в который уже раз — напугали вашего сына.
— Все, что бы я ни делал, пугает его. Мальчик не любит меня.
— Это просто необъяснимо, — ехидно проговорила Хани, собирая с пола карты.
— Но, независимо от того, любит он меня или нет, я в ответе за него и не позволю, чтобы вы обучали его игре в карты и мошенничеству.
Хани злилась все больше.
— О чем это вы говорите?
— Вы же сказали, что будете учить Джоша считать и читать.
— Это я и делаю!
— С помощью карт? Ничего себе — обучение! — фыркнул Маккензи.
— Но я именно так обучалась считать, Маккензи. Сначала я считала количество значков на карте одной масти.
Люк удивился.
— На прошлой неделе я видел, как вы учили его склеивать кусочки фальшивых украшений. Это для чего?
Хани и не знала, что Люк видел их. Она просто хотела развлечь ребенка, но Джошу и клеить не понравилось.
— Боже мой, мне ничего не скрыть от вас, — насмешливо проговорила девушка. — Я давала ему урок искусства.
Вот-вот , а потом вы заставите его торговать этой дрянью!
Ошибаетесь , шериф. К тому ж я заработаю больше денег, если возьмусь за продажу сама. Но не бойтесь, Маккензи. Я пообещала, что отдам Джошу половину того, что получу за украшения. Своеобразный урок бизнеса, знаете ли.
Маккензи с осуждением смотрел на девушку, и она отвернулась: ей уже надоели его укоряющие взгляды.
— Вы сами привезли меня сюда, — проговорила она, — потому что нуждались в моей помощи. Почему бы просто не признать, что ваша затея провалилась? Если вы мне не доверяете, то зачем позволяете заниматься с вашим сыном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Кажется, я не умею ладить с ним так же хорошо, как вы. — Шериф принялся за холодное яйцо. Наступило молчание. Первой не выдержала Хани.
— Хотите еще кофе? — предложила она.
— Я и сам смогу налить себе чашку, если захочу, — последовал ответ шерифа.
Терпение девушки иссякло.
— Ну и наливайте! — воскликнула она и, вскочив с места, ушла в спальню, с треском захлопнув за собой дверь.
Маккензи оцепенело глядел ей вслед. «Что я за мерзавец!» — подумал он, выходя из дома.
Когда Люк вернулся через четверть часа, чтобы отвезти мальчика в школу, его ждала еще одна неприятность.
— Джош никуда не поедет, — заявила Хани. — Я сама могу научить его читать и считать.
— Он что, плохо себя чувствует?
— Нет, с ним все в порядке. Признаться, ему гораздо лучше, чем вчера. Очевидно, инстинкты детей более совершенны, чем инстинкты их родителей.
— Не пойму, о чем вы говорите? Хани повернулась к Джошу:
— Золотко мое, мне надо поговорить с твоим папой. Выйди, пожалуйста, на крыльцо. Я скоро присоединюсь к тебе, и мы сможем поиграть.
— Так в чем же дело, Хани? — настойчиво повторил Маккензи, как только его сын выскользнул за дверь.
Эта поганая сучка вышвырнула его вчера из школы , — пробормотала Хани.
Ради Бога , следите за своей речью, хотя бы ради Джоша, — взмолился Люк.
— Я просто называю вещи своими именами, — отозвалась девушка.
Господи ! Вы что, не можете прямо отвечать на вопросы? Что ж, мне придется все выяснить самому. — Шериф выбежал из дома, вскочил на Аламо и поехал в школу…
Хани домывала посуду, когда шериф вернулся. Губы его были сердито сжаты, синие глаза потемнели от гнева, брови насупились. Один его вид мог привести робкого человека в трепет.
К счастью, Хани Бер была не робкого десятка.
— Что, черт возьми, вы хотите натворить в этом городе? — угрожающе спросил Маккензи. — Мало того, что вы обманули Джеба Гранджа и угрожали жене мэра, так вы еще недостойно вели себя в «Лонг-Бранче» в субботу вечером. Или, может, вы хотите настроить против себя всех добропорядочных жителей Стоктона?
— Ах добропорядочных? — взорвалась Хани. — Если вы называете этого мошенника торговца и напыщенную школьную мымру добропорядочными, то мне остается лишь поблагодарить Господа за то, что я не принадлежу к их числу!
— Да уж не принадлежите, — согласился с ней шериф.
— Может, и так, Маккензи, но, как бы плоха я ни была, я не стану обманывать детей и выгонять из школы напуганного ребенка. Одному Богу известно, что могло случиться с Джошем, когда он шел домой один!
— О чем вы говорите?
— А разве ваша добропорядочная горожанка не сообщила вам, что Джош вел себя так отвратительно, что она не смогла дождаться конца учебного дня, чтобы отправить его домой?
— Нет, этого она мне не сказала, — ответил Люк.
— Но она сделала это, шериф Маккензи. И я не жалею, что назвала ее красномордой!
— Что-о?! Вы назвали жену мэра красномордой?
— Ей еще повезло, что я не выполнила своей угрозы и не дала ей как следует по ее уродливому носу! Уж если она — леди, то я не хочу принадлежать к этой породе!
— Да вы и не смогли бы стать леди, как бы ни старались, — заметил шериф.
— А этот мерзкий торговец! Он не сказал вам, случайно, что лошадка, за которую он заломил целых шесть долларов, не стоит и десятой части этих денег и что за целую дюжину он наверняка заплатил не больше пяти долларов? Ах не сказал? — продолжала бушевать Хани. — И не пытайтесь доказать мне, что я не понимаю, о чем говорю! Видала я эти дешевые игрушки на карнавалах!
— Но это не оправдывает воровства.
— Да, вы совершенно правы, шериф Маккензи. Так выполните свой долг и посадите его в тюрьму.
— Честное предпринимательство не является преступлением.
— Верно, не является. Вот, к примеру, Сэм Бразнер не позволяет жульничать у себя в салуне. Наверное, из-за того, что его тоже не считают здесь добропорядочным гражданином!
— С вами бесполезно спорить, леди. Я-то думал, что ради Джоша вы стараетесь вести себя прилично, но вы лишь прилагаете все усилия, чтобы выставить меня на посмешище перед горожанами. Я не могу потерять свою работу, мисс Бер, и надеюсь, что впредь вы будете более сдержанной. — Резко повернувшись, Маккензи вышел.
Люк дулся все утро. Он никак не мог решить, что делать с Хани и Джошем. Почему ей удалось покорить сердце мальчика? Ведь это ни у кого не получалось! И теперь, когда Джоша не пускают в школу, он нуждается в Хани больше, чем когда бы то ни было. Хани поставила его в тупик и прекрасно знала об этом.
Вернувшись в дом, Маккензи задержался в дверях — Хани и Джош сидели за столом.
— А теперь раздаешь по пять карт, — услышал он голос девушки. Она громко сосчитала: — Вот — раз, два, три, четыре, пять. Пять — тебе и пять — мне.
— Что, черт возьми, тут происходит? — вскричал Люк. Подбежав к столу, он сбросил карты на пол. Джош застыл на месте от страха.
— Мой хороший, почему бы тебе не пойти поиграть в твою лошадку? — как ни в чем не бывало предложила Хани. — Мы поучимся считать потом.
Как только дверь за ребенком закрылась, девушка повернулась к Люку. Ее мимолетный испуг сменился гневом.
— Примите мои поздравления, Маккензи! Вы опять — в который уже раз — напугали вашего сына.
— Все, что бы я ни делал, пугает его. Мальчик не любит меня.
— Это просто необъяснимо, — ехидно проговорила Хани, собирая с пола карты.
— Но, независимо от того, любит он меня или нет, я в ответе за него и не позволю, чтобы вы обучали его игре в карты и мошенничеству.
Хани злилась все больше.
— О чем это вы говорите?
— Вы же сказали, что будете учить Джоша считать и читать.
— Это я и делаю!
— С помощью карт? Ничего себе — обучение! — фыркнул Маккензи.
— Но я именно так обучалась считать, Маккензи. Сначала я считала количество значков на карте одной масти.
Люк удивился.
— На прошлой неделе я видел, как вы учили его склеивать кусочки фальшивых украшений. Это для чего?
Хани и не знала, что Люк видел их. Она просто хотела развлечь ребенка, но Джошу и клеить не понравилось.
— Боже мой, мне ничего не скрыть от вас, — насмешливо проговорила девушка. — Я давала ему урок искусства.
Вот-вот , а потом вы заставите его торговать этой дрянью!
Ошибаетесь , шериф. К тому ж я заработаю больше денег, если возьмусь за продажу сама. Но не бойтесь, Маккензи. Я пообещала, что отдам Джошу половину того, что получу за украшения. Своеобразный урок бизнеса, знаете ли.
Маккензи с осуждением смотрел на девушку, и она отвернулась: ей уже надоели его укоряющие взгляды.
— Вы сами привезли меня сюда, — проговорила она, — потому что нуждались в моей помощи. Почему бы просто не признать, что ваша затея провалилась? Если вы мне не доверяете, то зачем позволяете заниматься с вашим сыном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86