Выбор за вами.
Он поднял голову, чтобы развязать под подбородком последний узел.
— Моя дорогая леди, я бы счел свой выбор очевидным. — Черные глаза из зеркала осмотрели ее грудь… прошлись ниже… задержались на соблазнительном изгибе бедер. У Эвы кровь закипела в жилах. — Особенно если ценишь то, что предлагает жизнь.
— Жизнь предлагает делать выбор между этим, — она подняла флакон, — и этим, — она качнула пистолетом, по-прежнему целясь в грудь герцога. — Если это ненастоящее снадобье, то вы получите пулю в свое коварное черное сердце.
— Да, но у вас нет никакого выбора. Позвольте напомнить, мадам, что вы только что предоставили этот выбор мне.
— Не пытайтесь играть со мной, Блэкхит. Ваши трюки слишком дорого обошлись мне, и я намерена отомстить. — Поскольку он лишь едва приподнял бровь, она с трудом удержалась от того, чтобы нажать на спусковой крючок и убить его на месте. Она встретила его отраженный в зеркале взгляд, огонь столкнулся с огнем. — Ведь у ваших братьев был флакон с поддельным снадобьем в ту ночь, когда я устроила им засаду возле Мэйденхеда, не так ли? Конечно. Его подменили, и из-за этого я получила нечто, от чего король Франции заболел и едва не умер. — Она глубоко вздохнула, пытаясь обуздать ярость. — Вы, черт побери, чуть неразрушили мою жизнь.
Он стянул с шеи длинную ленту белой материи и держал ее двумя пальцами. По его лицу пробежала тень удивленной улыбки.
— Из-за этого вы получили нечто? Разве вам не доставляют удовольствие добровольные отношения, мадам, как всем остальным?
Зеленые глаза зло сузились.
— Вы издеваетесь надо мной, Блэкхит, и я заставлю вас за это заплатить.
Он пожал плечами.
— Что ж, тогда это станет для вас уроком. В конце концов, грабеж на большой дороге — это преступление, за которое вешают.
— Как и убийство английского пэра, но должна заверить вас, что это меня не остановит. А теперь довольно с этим, раздевайтесь. Или, полагаю, вам достаточно просто расстегнуть штаны, так как сомневаюсь, что это займет больше секунды.
Его брови поднялись.
— Прошу прощения?
— Вы слышали, что я сказала.
— Моя дорогая леди. — Его отражение в зеркале улыбалось ей, но покровительственный, едва заметный жест вызвал желание вцепиться ногтями в его лицо. — Уверяю вас, что торопливость и удовольствие не уживаются в постели, — его глаза засветились медленной, наигранной улыбкой, — если позволите мне так выразиться.
— Я здесь не для того, чтобы получать или доставлять удовольствие, и уверяю вас, что не сплю с мертвецами. Если станете продолжать в том же духе, вы покойник. Я намерена, удостовериться, что на этот раз у меня в руках настоящее снадобье. Я испробую его действие на вас.
Его черные глаза светились гипнотическим, пленительным, очаровывающим огнем и легкой насмешливой улыбкой.
— И как же, моя дорогая, оно должно подействовать?
— Заставить вас ощутить любовное возбуждение.
Улыбка стала шире. Он вытянул руку, и шарф неспешно упал на жилет, висящий на спинке стула.
— Ах, конечно. Возбудить меня.
Тон, которым он произнес эти слова — ласкающий, почти приглашающий, полный мягкого принуждения, — заставил ее ощутить неожиданное сладкое томление. Во рту у нее пересохло. Сердце забилось. Она пришла сюда, чтобы украсть снадобье и унизить этого человека… но на самом деле главной ее мыслью было заставить его загореться желанием, а еще лучше — подчинить себе. На мгновение ее глаза задержались на открытой шее мужчины, затем на груди, оценивая его тело, как мужчины во все века оценивали женщин. Но нет. Она не подчинится зову плоти. Она не доставит удовольствия Блэкхиту. Пусть он желает ее, пусть домогается, пусть даже ненавидит — но он никогда не получит ее… не получит на его условиях.
Ясно, что у него в голове роились другие мысли. В зеркале она видела, как его руки расстегивали пуговицу за пуговицей, а глаза — черные, загадочные, с тяжелыми веками — по-прежнему наблюдали за ней. В этих глазах плескалось обещание. А теперь так же невозмутимо, словно раздеваясь перед женой, а не перед той, которая едва сдерживалась, чтобы не спустить курок, он высвободил рубашку из-под ремня и, взявшись за полы, стащил ее через голову.
Мышцы на его спине задвигались и, блеснув в слабом свете свечи смуглой волной, забугрились на мощных плечах. Господи, он великолепен.
Он стоял, глядя на нее в зеркало, рубашка висела на пальце.
— Что теперь, дорогая?
— Повернитесь ко мне и спустите штаны, — резко бросила она, желая его унизить. — Посмотрим, соответствует ли все остальное тому, что уже обнажено.
Он лишь улыбнулся.
Она подалась на кровати вперед.
— Я сказала, спустите штаны. Нравится вам или нет, Блэкхит, вы выпьете это снадобье, и ваше тело покажет, действительно ли это настоящий любовный эликсир, прежде чем его попробует кое-кто поважнее вас.
Герцог нарочито глубоко вздохнул.
— В таком случае боюсь, что не вижу смысла в этом маленьком… упражнении, — пробормотал он, стряхнув с пальца рубашку. Она с шелестом упала на стул, полежала на нем секунду, а затем соскользнула на пол, превратившись в озерцо из тончайшего белого батиста. Блэкхит не стал ее поднимать. Он даже не потрудился повернуться, словноего совсем не заботила опасность, исходящая от Эвы.
Его намеренная беспечность подстегивала злость, кипевшую в ней, — хотя одновременно переполняла желанием. Какая возмутительная наглость! Какая невероятная самоуверенность! Какие… красивые руки, твердые, сильные… Как восхитительны эти мышцы под гладкой кожей!
— Так как, видите ли, — продолжал он с безупречной логикой, — прийти домой и найти в своей постели прекрасную незнакомку — это воплощенная мечта любого мужчины. Одного вашего вида, мадам, а также мысли о том, что вы скоро станете моей, более чем достаточно, чтобы возбудить меня. Хочу вас спросить, какой толк в любовном эликсире и что докажет глоток этого снадобья, когда мужчина уже и без того желает женщину? — Под ее полным праведного гнева взглядом он просто по-детски улыбнулся. — В самом деле, если это та реакция, которую вы хотите получить, то осмелюсь сказать, что вам лучше дать попробовать это одной из статуй внизу.
Улыбка исчезла с губ Эвы. Лицо превратилось в холодную, бесстрастную маску. Она спустила ноги с кровати.
— А, — продолжал Блэкхит все тем же наигранно-веселым тоном, — так вы сами хотите его попробовать. В конце концов, вы, похоже, меньше меня настроены провести ночь в любовных играх… хотя я наверняка смог бы излечить вас от этого странного нежелания, причем без всякого снадобья.
Шутки кончены. Эва соскользнула с кровати, подошла к герцогу сзади и приставила пистолет к его затылку, ее губы оказались в двух дюймах от теплого, смертоносного металла, когда она, привстав на цыпочки, прошипела ему в ухо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Он поднял голову, чтобы развязать под подбородком последний узел.
— Моя дорогая леди, я бы счел свой выбор очевидным. — Черные глаза из зеркала осмотрели ее грудь… прошлись ниже… задержались на соблазнительном изгибе бедер. У Эвы кровь закипела в жилах. — Особенно если ценишь то, что предлагает жизнь.
— Жизнь предлагает делать выбор между этим, — она подняла флакон, — и этим, — она качнула пистолетом, по-прежнему целясь в грудь герцога. — Если это ненастоящее снадобье, то вы получите пулю в свое коварное черное сердце.
— Да, но у вас нет никакого выбора. Позвольте напомнить, мадам, что вы только что предоставили этот выбор мне.
— Не пытайтесь играть со мной, Блэкхит. Ваши трюки слишком дорого обошлись мне, и я намерена отомстить. — Поскольку он лишь едва приподнял бровь, она с трудом удержалась от того, чтобы нажать на спусковой крючок и убить его на месте. Она встретила его отраженный в зеркале взгляд, огонь столкнулся с огнем. — Ведь у ваших братьев был флакон с поддельным снадобьем в ту ночь, когда я устроила им засаду возле Мэйденхеда, не так ли? Конечно. Его подменили, и из-за этого я получила нечто, от чего король Франции заболел и едва не умер. — Она глубоко вздохнула, пытаясь обуздать ярость. — Вы, черт побери, чуть неразрушили мою жизнь.
Он стянул с шеи длинную ленту белой материи и держал ее двумя пальцами. По его лицу пробежала тень удивленной улыбки.
— Из-за этого вы получили нечто? Разве вам не доставляют удовольствие добровольные отношения, мадам, как всем остальным?
Зеленые глаза зло сузились.
— Вы издеваетесь надо мной, Блэкхит, и я заставлю вас за это заплатить.
Он пожал плечами.
— Что ж, тогда это станет для вас уроком. В конце концов, грабеж на большой дороге — это преступление, за которое вешают.
— Как и убийство английского пэра, но должна заверить вас, что это меня не остановит. А теперь довольно с этим, раздевайтесь. Или, полагаю, вам достаточно просто расстегнуть штаны, так как сомневаюсь, что это займет больше секунды.
Его брови поднялись.
— Прошу прощения?
— Вы слышали, что я сказала.
— Моя дорогая леди. — Его отражение в зеркале улыбалось ей, но покровительственный, едва заметный жест вызвал желание вцепиться ногтями в его лицо. — Уверяю вас, что торопливость и удовольствие не уживаются в постели, — его глаза засветились медленной, наигранной улыбкой, — если позволите мне так выразиться.
— Я здесь не для того, чтобы получать или доставлять удовольствие, и уверяю вас, что не сплю с мертвецами. Если станете продолжать в том же духе, вы покойник. Я намерена, удостовериться, что на этот раз у меня в руках настоящее снадобье. Я испробую его действие на вас.
Его черные глаза светились гипнотическим, пленительным, очаровывающим огнем и легкой насмешливой улыбкой.
— И как же, моя дорогая, оно должно подействовать?
— Заставить вас ощутить любовное возбуждение.
Улыбка стала шире. Он вытянул руку, и шарф неспешно упал на жилет, висящий на спинке стула.
— Ах, конечно. Возбудить меня.
Тон, которым он произнес эти слова — ласкающий, почти приглашающий, полный мягкого принуждения, — заставил ее ощутить неожиданное сладкое томление. Во рту у нее пересохло. Сердце забилось. Она пришла сюда, чтобы украсть снадобье и унизить этого человека… но на самом деле главной ее мыслью было заставить его загореться желанием, а еще лучше — подчинить себе. На мгновение ее глаза задержались на открытой шее мужчины, затем на груди, оценивая его тело, как мужчины во все века оценивали женщин. Но нет. Она не подчинится зову плоти. Она не доставит удовольствия Блэкхиту. Пусть он желает ее, пусть домогается, пусть даже ненавидит — но он никогда не получит ее… не получит на его условиях.
Ясно, что у него в голове роились другие мысли. В зеркале она видела, как его руки расстегивали пуговицу за пуговицей, а глаза — черные, загадочные, с тяжелыми веками — по-прежнему наблюдали за ней. В этих глазах плескалось обещание. А теперь так же невозмутимо, словно раздеваясь перед женой, а не перед той, которая едва сдерживалась, чтобы не спустить курок, он высвободил рубашку из-под ремня и, взявшись за полы, стащил ее через голову.
Мышцы на его спине задвигались и, блеснув в слабом свете свечи смуглой волной, забугрились на мощных плечах. Господи, он великолепен.
Он стоял, глядя на нее в зеркало, рубашка висела на пальце.
— Что теперь, дорогая?
— Повернитесь ко мне и спустите штаны, — резко бросила она, желая его унизить. — Посмотрим, соответствует ли все остальное тому, что уже обнажено.
Он лишь улыбнулся.
Она подалась на кровати вперед.
— Я сказала, спустите штаны. Нравится вам или нет, Блэкхит, вы выпьете это снадобье, и ваше тело покажет, действительно ли это настоящий любовный эликсир, прежде чем его попробует кое-кто поважнее вас.
Герцог нарочито глубоко вздохнул.
— В таком случае боюсь, что не вижу смысла в этом маленьком… упражнении, — пробормотал он, стряхнув с пальца рубашку. Она с шелестом упала на стул, полежала на нем секунду, а затем соскользнула на пол, превратившись в озерцо из тончайшего белого батиста. Блэкхит не стал ее поднимать. Он даже не потрудился повернуться, словноего совсем не заботила опасность, исходящая от Эвы.
Его намеренная беспечность подстегивала злость, кипевшую в ней, — хотя одновременно переполняла желанием. Какая возмутительная наглость! Какая невероятная самоуверенность! Какие… красивые руки, твердые, сильные… Как восхитительны эти мышцы под гладкой кожей!
— Так как, видите ли, — продолжал он с безупречной логикой, — прийти домой и найти в своей постели прекрасную незнакомку — это воплощенная мечта любого мужчины. Одного вашего вида, мадам, а также мысли о том, что вы скоро станете моей, более чем достаточно, чтобы возбудить меня. Хочу вас спросить, какой толк в любовном эликсире и что докажет глоток этого снадобья, когда мужчина уже и без того желает женщину? — Под ее полным праведного гнева взглядом он просто по-детски улыбнулся. — В самом деле, если это та реакция, которую вы хотите получить, то осмелюсь сказать, что вам лучше дать попробовать это одной из статуй внизу.
Улыбка исчезла с губ Эвы. Лицо превратилось в холодную, бесстрастную маску. Она спустила ноги с кровати.
— А, — продолжал Блэкхит все тем же наигранно-веселым тоном, — так вы сами хотите его попробовать. В конце концов, вы, похоже, меньше меня настроены провести ночь в любовных играх… хотя я наверняка смог бы излечить вас от этого странного нежелания, причем без всякого снадобья.
Шутки кончены. Эва соскользнула с кровати, подошла к герцогу сзади и приставила пистолет к его затылку, ее губы оказались в двух дюймах от теплого, смертоносного металла, когда она, привстав на цыпочки, прошипела ему в ухо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69