Впервые надменная, презирающая всех Эва показала себя мягкой, нежной, и это прекрасно сочеталось с ее страстностью.
Люсьен улыбнулся. Такая Эва ему нравится.
В комнате стало холодно. Осторожно, чтобы не разбудить молодую жену, он взял толстое покрывало и укрыл им их обоих.
Она открыла глаза.
— Люсьен.
Он застыл. Она назвала его по имени! Не Блэкхитом, не герцогом, не его светлостью, а Люсьеном. У него защемило сердце.
— Ты назвала меня Люсьеном.
Она положила голову ему на руку и посмотрела на него с мягкой, но дразнящей улыбкой.
— Разве не так тебя зовут?
— Я не припомню, чтобы ты когда-нибудь меня так называла.
— Такого и не было.
Ей не было нужды объяснять ему, что она никогда прежде не называла его так, потому что этим разрушила бы барьер между ними. Назови она его так, это означало бы, что она принимает близость, к которой еще не готова.
Он протянул руку и провел пальцами по ее щеке.
— Скажи это еще раз, Эва. Мне нравится, как мое имя звучит в твоих устах.
— Люсьен.
Одного нежного, чувственного тона, которым она произнесла его имя, было достаточно, чтобы вновь возбудить его. Он вытянулся рядом с ней и провел пальцами по густым волосам.
— Ты вселяешь хаос в мое сердце, — пробормотал он.
— Что ж, герцог, если твое сердце такое слабенькое, то с тобой будет проще, чем я прежде думала.
— Ты так думаешь?
Они лежали, прижавшись друг к другу, и наслаждались покоем. Сейчас прекрасные глаза, глядевшие на Люсьена, не прищуривались в гневе и не метали молнии. Рот не кривился в презрительной усмешке, а улыбался почти по-детски. Он вздохнул, когда ее маленькая рука — рука, которая способна одним ударом свалить мужчину вдвое больше ее, рука, которая была столь же сильна, как и женственна, — погладила его по щеке.
— Ты так и не рассказала мне, — тихо сказал он, наслаждаясь ее ласковыми прикосновениями.
— О чем?
— Каким образом ты привела меня в бесчувственное состояние там, в Париже.
Она усмехнулась.
Он в ожидании поднял бровь.
— Ну что ж, хорошо, — сказала Эва и провела пальцами по его шее. — Здесь проходят артерии. Если найти нужное место и слегка надавить, то это на короткое время приведет к потере сознания.
— Ах вот оно как. Это ты узнала на Востоке? Она провела пальцами по его губам.
— Думаю, что должна извиниться за то, что сделала с тобой в ту ночь, но я никак не могла оставить тебя без присмотра, когда эликсир был так близко.
— А я полагаю, это я должен извиниться за то, что натворил с твоей жизнью во Франции. Это было не очень по-джентельменски, хотя я нисколько не сожалею о конечном результате.
Она тронула пальцем его нос.
— Я не знала, что ты так благожелательно расположен к Америке. Из-за тебя я была вынуждена покинуть Париж, мои усилия в направлении окончания войны между нашими странами потерпели крах. Но иногда судьба сдает нам все козырные карты. Я с радостью встречу твое выступление в парламенте, Люсьен, которое принесет независимость и мир моей стране.
— А я могу обещать, моя дорогая, что ради мира между нашими странами я буду работать не покладая рук.
— Да… да, мне кажется, я верю тебе.
— Ты должна мне доверять.
— Я не очень верю людям.
— Значит, для этого потребуется тренировка.
— Но я уже работаю над этим, тебе не кажется? В том смысле, что если посмотреть на нас, прямо сейчас, то создается впечатление, что мы нравимся друг другу, словно мы друзья, а не настороженные противники.
Он улыбнулся, когда ее пальцы прикоснулись к его колючей щеке.
— Моя дорогая Эва, я никогда не воспринимал тебя как противника.
— Как ты думаешь, Чарлз… он сможет когда-нибудь простить меня за то, что я с ним сделала в ночь ограбления?
— Я уверен, что, если ты попросишь у него прощения, он простит. — Он убрал волосы с ее лица. — Это так важно?
— Да, это важно. — Она посмотрела ему в глаза. — Потому что, видишь ли, Люсьен, мне тоже хочется того, что есть у моих своячениц. Счастливого брака. Веселых, озорных детей. Мужа, который лю… — Она вспыхнула. — Заботится и уважает меня.
— Очень возможно, Эва, что со временем и при благоприятных условиях между нами расцветет любовь. Но сначала должно прийти доверие.
— Ты веришь мне?
— Всем сердцем, — улыбнулся он.
Неужели он настолько сильней и смелей ее? Почему она не может ответить тем же?
— Люсьен, — нерешительно проговорила Эва, — помнишь, как ты однажды спросил меня об отце и о том, что он… сделал?
— Помню.
От страха у Эвы забилось сердце, стали влажными ладони. Верить ему было непросто. Труднее даже, чем согласиться выйти за него замуж. Она не была уверена, что сможет.
— Ты хочешь мне что-то рассказать, Эва?
— Да.
Эва закрыла глаза и отправилась в мысленное путешествие в прошлое.
— Я была единственным ребенком капитана, ставшего торговцем, — начала она. — Мы жили в Салеме, штат Массачусетс, городе красавиц. Моя мать была младшей дочерью английского баронета, поместье которого находилось около Бристоля, быстро развивавшегося портового города, как ты наверняка знаешь. Вот там она и встретила отца. Он был высок, красив и любил приключения. В общем, совершенно не подходил для женщины из такого благородного семейства. Родители запретили ей с ним встречаться, однако они, конечно же, находили возможность видеться… и мать вскоре обнаружила, что беременна. Мной.
Отец женился на ней, семья порвала с матерью все отношения, и он взял ее с собой в Америку, где стал одним из самых состоятельных людей Салема. Одним из самых ранних моих воспоминаний является собирающийся в морское путешествие отец и плачущая мать. Эта картина повторялась каждый раз. Дом становился тихим и спокойным. Я не смела заговорить и, стараясь быть незаметной, наблюдала, как отец молча пакует свой сундук, смотрела, как мать сидит и громко плачет с носовым платком в одной руке и с бутылкой в другой… стараясь добиться внимания и не получая его.
Это было великое представление, но он не обращал на него никакого внимания. А когда подходило время отъезда, он целовал мать в щеку — всегда формально, вкладывая в этот поцелуй не больше чувств, чем если бы прощался с собакой, — теребил меня по голове, будто бы любя, и все. Он плавал в Индию и возвращался через недели или месяцы с товарами: пряностями, фарфором.
Эва печально улыбнулась и, перебросив через плечо прядь своих рыжих волос, принялась плести косу. Ей нужно было чем-то занять руки.
— О, как я, бывало, просила его взять маму и меня с собой в путешествие! Но он никогда не делал этого. Он качал головой и говорил, что море не место для женщин. Я думаю, что это было просто отговоркой. Мама ни за что не поехала бы, даже если бы он этого захотел.
Закончив плести, она расчесала косу пальцами и принялась снова заплетать волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Люсьен улыбнулся. Такая Эва ему нравится.
В комнате стало холодно. Осторожно, чтобы не разбудить молодую жену, он взял толстое покрывало и укрыл им их обоих.
Она открыла глаза.
— Люсьен.
Он застыл. Она назвала его по имени! Не Блэкхитом, не герцогом, не его светлостью, а Люсьеном. У него защемило сердце.
— Ты назвала меня Люсьеном.
Она положила голову ему на руку и посмотрела на него с мягкой, но дразнящей улыбкой.
— Разве не так тебя зовут?
— Я не припомню, чтобы ты когда-нибудь меня так называла.
— Такого и не было.
Ей не было нужды объяснять ему, что она никогда прежде не называла его так, потому что этим разрушила бы барьер между ними. Назови она его так, это означало бы, что она принимает близость, к которой еще не готова.
Он протянул руку и провел пальцами по ее щеке.
— Скажи это еще раз, Эва. Мне нравится, как мое имя звучит в твоих устах.
— Люсьен.
Одного нежного, чувственного тона, которым она произнесла его имя, было достаточно, чтобы вновь возбудить его. Он вытянулся рядом с ней и провел пальцами по густым волосам.
— Ты вселяешь хаос в мое сердце, — пробормотал он.
— Что ж, герцог, если твое сердце такое слабенькое, то с тобой будет проще, чем я прежде думала.
— Ты так думаешь?
Они лежали, прижавшись друг к другу, и наслаждались покоем. Сейчас прекрасные глаза, глядевшие на Люсьена, не прищуривались в гневе и не метали молнии. Рот не кривился в презрительной усмешке, а улыбался почти по-детски. Он вздохнул, когда ее маленькая рука — рука, которая способна одним ударом свалить мужчину вдвое больше ее, рука, которая была столь же сильна, как и женственна, — погладила его по щеке.
— Ты так и не рассказала мне, — тихо сказал он, наслаждаясь ее ласковыми прикосновениями.
— О чем?
— Каким образом ты привела меня в бесчувственное состояние там, в Париже.
Она усмехнулась.
Он в ожидании поднял бровь.
— Ну что ж, хорошо, — сказала Эва и провела пальцами по его шее. — Здесь проходят артерии. Если найти нужное место и слегка надавить, то это на короткое время приведет к потере сознания.
— Ах вот оно как. Это ты узнала на Востоке? Она провела пальцами по его губам.
— Думаю, что должна извиниться за то, что сделала с тобой в ту ночь, но я никак не могла оставить тебя без присмотра, когда эликсир был так близко.
— А я полагаю, это я должен извиниться за то, что натворил с твоей жизнью во Франции. Это было не очень по-джентельменски, хотя я нисколько не сожалею о конечном результате.
Она тронула пальцем его нос.
— Я не знала, что ты так благожелательно расположен к Америке. Из-за тебя я была вынуждена покинуть Париж, мои усилия в направлении окончания войны между нашими странами потерпели крах. Но иногда судьба сдает нам все козырные карты. Я с радостью встречу твое выступление в парламенте, Люсьен, которое принесет независимость и мир моей стране.
— А я могу обещать, моя дорогая, что ради мира между нашими странами я буду работать не покладая рук.
— Да… да, мне кажется, я верю тебе.
— Ты должна мне доверять.
— Я не очень верю людям.
— Значит, для этого потребуется тренировка.
— Но я уже работаю над этим, тебе не кажется? В том смысле, что если посмотреть на нас, прямо сейчас, то создается впечатление, что мы нравимся друг другу, словно мы друзья, а не настороженные противники.
Он улыбнулся, когда ее пальцы прикоснулись к его колючей щеке.
— Моя дорогая Эва, я никогда не воспринимал тебя как противника.
— Как ты думаешь, Чарлз… он сможет когда-нибудь простить меня за то, что я с ним сделала в ночь ограбления?
— Я уверен, что, если ты попросишь у него прощения, он простит. — Он убрал волосы с ее лица. — Это так важно?
— Да, это важно. — Она посмотрела ему в глаза. — Потому что, видишь ли, Люсьен, мне тоже хочется того, что есть у моих своячениц. Счастливого брака. Веселых, озорных детей. Мужа, который лю… — Она вспыхнула. — Заботится и уважает меня.
— Очень возможно, Эва, что со временем и при благоприятных условиях между нами расцветет любовь. Но сначала должно прийти доверие.
— Ты веришь мне?
— Всем сердцем, — улыбнулся он.
Неужели он настолько сильней и смелей ее? Почему она не может ответить тем же?
— Люсьен, — нерешительно проговорила Эва, — помнишь, как ты однажды спросил меня об отце и о том, что он… сделал?
— Помню.
От страха у Эвы забилось сердце, стали влажными ладони. Верить ему было непросто. Труднее даже, чем согласиться выйти за него замуж. Она не была уверена, что сможет.
— Ты хочешь мне что-то рассказать, Эва?
— Да.
Эва закрыла глаза и отправилась в мысленное путешествие в прошлое.
— Я была единственным ребенком капитана, ставшего торговцем, — начала она. — Мы жили в Салеме, штат Массачусетс, городе красавиц. Моя мать была младшей дочерью английского баронета, поместье которого находилось около Бристоля, быстро развивавшегося портового города, как ты наверняка знаешь. Вот там она и встретила отца. Он был высок, красив и любил приключения. В общем, совершенно не подходил для женщины из такого благородного семейства. Родители запретили ей с ним встречаться, однако они, конечно же, находили возможность видеться… и мать вскоре обнаружила, что беременна. Мной.
Отец женился на ней, семья порвала с матерью все отношения, и он взял ее с собой в Америку, где стал одним из самых состоятельных людей Салема. Одним из самых ранних моих воспоминаний является собирающийся в морское путешествие отец и плачущая мать. Эта картина повторялась каждый раз. Дом становился тихим и спокойным. Я не смела заговорить и, стараясь быть незаметной, наблюдала, как отец молча пакует свой сундук, смотрела, как мать сидит и громко плачет с носовым платком в одной руке и с бутылкой в другой… стараясь добиться внимания и не получая его.
Это было великое представление, но он не обращал на него никакого внимания. А когда подходило время отъезда, он целовал мать в щеку — всегда формально, вкладывая в этот поцелуй не больше чувств, чем если бы прощался с собакой, — теребил меня по голове, будто бы любя, и все. Он плавал в Индию и возвращался через недели или месяцы с товарами: пряностями, фарфором.
Эва печально улыбнулась и, перебросив через плечо прядь своих рыжих волос, принялась плести косу. Ей нужно было чем-то занять руки.
— О, как я, бывало, просила его взять маму и меня с собой в путешествие! Но он никогда не делал этого. Он качал головой и говорил, что море не место для женщин. Я думаю, что это было просто отговоркой. Мама ни за что не поехала бы, даже если бы он этого захотел.
Закончив плести, она расчесала косу пальцами и принялась снова заплетать волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69