Возможно также, что вы держите в столе и свой пистолет, поэтому предупреждаю вас, если вы нажмете на курок быстрее меня: дома я оставила письмо родителям, в котором подробно описала, куда и зачем я поехала.
– Если бы у меня была дочь, похожая на вас, я бы сгорел со стыда! – с чувством сказал мистер Голдхангер.
– Чепуха! – заметила Софи. – Вы бы, вероятно, очень гордились мной и научили бы меня лазить по карнизам, если бы у вас была дочь, похожая на меня, она бы подметала для вас полы и стирала бы ваши рубашки, так что вы выглядели бы гораздо лучше, чем сейчас. Прошу, не заставляйте меня больше ждать, я очень устала от разговора с вами и, конечно, с самого начала считала вас ужасным занудой.
Мистера Голдхангера называли негодяем, кровопийцей, жуликом, дьяволом, вампиром и множеством других нелестных имен, но никто никогда не говорил ему, что он ужасный зануда, и ни одна из его жертв не смотрела на него с таким веселым пренебрежением.
Он бы хотел сжать свои длинные, костлявые пальцы на горле Софи и медленно выдавливать из нее жизнь. Но Софи держала пистолет, так что вместо этого он отпер ящик стола и дрожащей рукой стал искать в нем требуемое. Найдя, он швырнул кольцо и клочок бумаги через стол и сказал:
– Деньги! Отдайте мне мои деньги!
Софи взяла расписку и прочитала ее, затем она убрала ее вместе с кольцом в муфту, вытащила из этого вместительного хранилища пачку банкнот и положила ее на стол.
– Вот они, – сказала она.
Механически он стал пересчитывать купюры. Софи поднялась.
– А теперь будьте так добры, поверните свой стул спинкой к двери.
Мистер Голдхангер чуть не зарычал на нее, но подчинился этой просьбе, бросив через плечо:
– Вам нечего бояться! Я очень рад видеть, как вы уходите! – Затем, кипя от ярости, он добавил. – Нищенка!
Софи довольно усмехнулась. Вставив ключ в замочную скважину и поворачивая его, она сказала:
– Да, полагаю, что я предпочла бы быть нищенкой, чем пугалом, завернутым в простыню, чтобы нагонять страх на глупых мальчишек!
– Пугалом? – повторил мистер Голдхангер. –Пугалом?
Но его нежеланная гостья уже ушла.
XII
Когда этим вечером Хьюберт поднимался вверх по лестнице, он встретил Софи, спускающуюся из классной. Она сказала:
– Хьюберт! Ты-то мне и нужен! Подожди, у меня кое-что есть для тебя!
Она пошла в свою комнату и одну-две минуты спустя с озорным видом вернулась и сказала:
– Закрой глаза и протяни руку!
– Софи, это что-то страшное? – подозрительно спросил он.
– Конечно, нет!
– У тебя такой вид, будто ты собираешься разыграть меня, – сказал он, но все же послушно закрыл глаза и протянул руку. Софи положила в нее его расписку и кольцо и разрешила ему открыть глаза. Он подчинился, но увидев. что у него в руке, испытал такой сильный шок, что выронил кольцо.
– Софи!
– Какой ты неловкий! – заметила она. – Не забудь сжечь эту дурацкую бумажку! Я чуть не сделала это сама, потому что в твоем духе оставить ее в кармане на память, но потом я подумала, что ты сам захочешь увидеть ее, чтобы удостовериться.
Он нагнулся за кольцом.
– Н-но, Софи, как… кто… как это попало к тебе?
– От мистера Голдхангера, конечно же.
Он судорожно вздохнул.
– От мистера… Ты ведь не ездила к этому старому дьяволу! Ты не могла так поступить!
– Нет, ездила. Что должно было остановить меня?
– О Боже! – воскликнул он.
Он схватил ее за руку и резко сказал:
– Почему он отдал тебе это? Ты заплатила ему то, что я задолжал?
– О, не думай об этом! У меня случайно оказались с собой пятьсот фунтов; полагаю, когда-нибудь ты вернешь их мне. Глупости, не надо возмущаться!
– Софи, я не могу примириться с этим! – сказал он сдавленным голосом. – Кроме того, он ссудил мне за пятнадцать процентов ежемесячно. А я отлично знаю, что он не отдал бы мою расписку, пока не получил бы сполна все, что ему причитается! Софи, расскажи мне правду!
– Я уже рассказала тебе. Конечно, он был не в восторге, но был вынужден поступить так, как хотела я, потому что я пообещала, что в противном случае пойду на Боу-Стрит. Мне кажется, ты был прав в отношении его, Хьюберт! Он, вероятно, связан со всеми ворами в Лондоне, потому что как только я произнесла свою угрозу, я заметила, как он встревожился; было очевидно, что он совсем не хотел, чтобы судейские обратили внимание на него.
– Голдхангер позволил так запугать себя, что отдал это? Голдхангер ? – недоверчиво сказал Хьюберт.
– Ну, а что он мог сделать? Я сказала ему, что нелепо полагать, будто у тебя будут какие-нибудь большие неприятности, если все станет известно; к тому же он знал, что если бы я пошла на Боу-Стрит, он бы уже не смог вернуть ни пенни своих денег.
– Ты и этот скользкий негодяй! Тебе разве не было страшно, Софи? – удивленно спросил он.
– Нет, ничуть. Знаешь, я совсем не эмоциональна! – добавила она извиняющимся голосом. – Сэр Горас говорит, что это поразительно и совсем не по-женски. По правде говоря, мне Голдхангер показался смешным. Эль Моро испугал меня гораздо сильнее! Он был разбойник и страшный негодяй! Однажды ночью, когда сэр Горас был в отъезде, он со своими людьми вломился в наш дом… впрочем, это неважно! Что может быть утомительнее, чем люди, постоянно рассказывающие о своих приключениях!
– Софи, он мог причинить тебе какой-нибудь вред!
– Да, но у меня с собой был пистолет, и он очень скоро осознал это! – пояснила она.
– Софи, Софи, что мне теперь делать? – воскликнул он.
– Ничего. Больше нечего делать. Мне надо идти, а то я опоздаю к обеду. Не забудь сжечь эту бумагу!
Она ушла в свою комнату, не слушая его сбивчивые благодарности и протесты, а так как он не видел ее одну в этот вечер, ему не удалось повторить их. После обеда он отправился на вечеринку, но друзья нашли его очень задумчивым. Его мысли были печальны, и хотя вначале чувство освобождения от гнетущего долга Голдхангеру было всепо-давляющим, вскоре оно сменилось, как только он тщательно обдумал все дело, очень неудобным ощущением вины. То, что Софи – обычная женщина (к тому же младше его) – не только выплатила его долг, но из-за него побывала у такого человека, как Голдхангер, заставляло его корчиться на стуле. «Блю Руин» мало способствовало прояснению его разума, и когда ранним утром он вернулся на Беркли-Сквер, он был так же далек от решения этой новой проблемы, как и минувшим вечером. В его голове засела одна мысль, что каким-нибудь, неизвестным пока, образом он должен немедленно вернуть кузине пятьсот фунтов.
На следующее утро мистер Ривенхол вернулся из Лейчестершира и появился на Беркли-Сквер в самый неподходящий момент. Джейн Сторридж, чью бдительность не учла Софи, не только обнаружила исчезновение бриллиантовых капелек из шкатулки своей госпожи, но подняла такой шум и крик в помещении для слуг, что экономка миссис Ладсток сочла нужным пойти к леди Омберсли и заявить ей, что хотя она ничего не знает о слугах, которые были наняты во время бала, она смертью клянется, что ни одна из горничных под ее началом не трогала серьги мисс Софи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Если бы у меня была дочь, похожая на вас, я бы сгорел со стыда! – с чувством сказал мистер Голдхангер.
– Чепуха! – заметила Софи. – Вы бы, вероятно, очень гордились мной и научили бы меня лазить по карнизам, если бы у вас была дочь, похожая на меня, она бы подметала для вас полы и стирала бы ваши рубашки, так что вы выглядели бы гораздо лучше, чем сейчас. Прошу, не заставляйте меня больше ждать, я очень устала от разговора с вами и, конечно, с самого начала считала вас ужасным занудой.
Мистера Голдхангера называли негодяем, кровопийцей, жуликом, дьяволом, вампиром и множеством других нелестных имен, но никто никогда не говорил ему, что он ужасный зануда, и ни одна из его жертв не смотрела на него с таким веселым пренебрежением.
Он бы хотел сжать свои длинные, костлявые пальцы на горле Софи и медленно выдавливать из нее жизнь. Но Софи держала пистолет, так что вместо этого он отпер ящик стола и дрожащей рукой стал искать в нем требуемое. Найдя, он швырнул кольцо и клочок бумаги через стол и сказал:
– Деньги! Отдайте мне мои деньги!
Софи взяла расписку и прочитала ее, затем она убрала ее вместе с кольцом в муфту, вытащила из этого вместительного хранилища пачку банкнот и положила ее на стол.
– Вот они, – сказала она.
Механически он стал пересчитывать купюры. Софи поднялась.
– А теперь будьте так добры, поверните свой стул спинкой к двери.
Мистер Голдхангер чуть не зарычал на нее, но подчинился этой просьбе, бросив через плечо:
– Вам нечего бояться! Я очень рад видеть, как вы уходите! – Затем, кипя от ярости, он добавил. – Нищенка!
Софи довольно усмехнулась. Вставив ключ в замочную скважину и поворачивая его, она сказала:
– Да, полагаю, что я предпочла бы быть нищенкой, чем пугалом, завернутым в простыню, чтобы нагонять страх на глупых мальчишек!
– Пугалом? – повторил мистер Голдхангер. –Пугалом?
Но его нежеланная гостья уже ушла.
XII
Когда этим вечером Хьюберт поднимался вверх по лестнице, он встретил Софи, спускающуюся из классной. Она сказала:
– Хьюберт! Ты-то мне и нужен! Подожди, у меня кое-что есть для тебя!
Она пошла в свою комнату и одну-две минуты спустя с озорным видом вернулась и сказала:
– Закрой глаза и протяни руку!
– Софи, это что-то страшное? – подозрительно спросил он.
– Конечно, нет!
– У тебя такой вид, будто ты собираешься разыграть меня, – сказал он, но все же послушно закрыл глаза и протянул руку. Софи положила в нее его расписку и кольцо и разрешила ему открыть глаза. Он подчинился, но увидев. что у него в руке, испытал такой сильный шок, что выронил кольцо.
– Софи!
– Какой ты неловкий! – заметила она. – Не забудь сжечь эту дурацкую бумажку! Я чуть не сделала это сама, потому что в твоем духе оставить ее в кармане на память, но потом я подумала, что ты сам захочешь увидеть ее, чтобы удостовериться.
Он нагнулся за кольцом.
– Н-но, Софи, как… кто… как это попало к тебе?
– От мистера Голдхангера, конечно же.
Он судорожно вздохнул.
– От мистера… Ты ведь не ездила к этому старому дьяволу! Ты не могла так поступить!
– Нет, ездила. Что должно было остановить меня?
– О Боже! – воскликнул он.
Он схватил ее за руку и резко сказал:
– Почему он отдал тебе это? Ты заплатила ему то, что я задолжал?
– О, не думай об этом! У меня случайно оказались с собой пятьсот фунтов; полагаю, когда-нибудь ты вернешь их мне. Глупости, не надо возмущаться!
– Софи, я не могу примириться с этим! – сказал он сдавленным голосом. – Кроме того, он ссудил мне за пятнадцать процентов ежемесячно. А я отлично знаю, что он не отдал бы мою расписку, пока не получил бы сполна все, что ему причитается! Софи, расскажи мне правду!
– Я уже рассказала тебе. Конечно, он был не в восторге, но был вынужден поступить так, как хотела я, потому что я пообещала, что в противном случае пойду на Боу-Стрит. Мне кажется, ты был прав в отношении его, Хьюберт! Он, вероятно, связан со всеми ворами в Лондоне, потому что как только я произнесла свою угрозу, я заметила, как он встревожился; было очевидно, что он совсем не хотел, чтобы судейские обратили внимание на него.
– Голдхангер позволил так запугать себя, что отдал это? Голдхангер ? – недоверчиво сказал Хьюберт.
– Ну, а что он мог сделать? Я сказала ему, что нелепо полагать, будто у тебя будут какие-нибудь большие неприятности, если все станет известно; к тому же он знал, что если бы я пошла на Боу-Стрит, он бы уже не смог вернуть ни пенни своих денег.
– Ты и этот скользкий негодяй! Тебе разве не было страшно, Софи? – удивленно спросил он.
– Нет, ничуть. Знаешь, я совсем не эмоциональна! – добавила она извиняющимся голосом. – Сэр Горас говорит, что это поразительно и совсем не по-женски. По правде говоря, мне Голдхангер показался смешным. Эль Моро испугал меня гораздо сильнее! Он был разбойник и страшный негодяй! Однажды ночью, когда сэр Горас был в отъезде, он со своими людьми вломился в наш дом… впрочем, это неважно! Что может быть утомительнее, чем люди, постоянно рассказывающие о своих приключениях!
– Софи, он мог причинить тебе какой-нибудь вред!
– Да, но у меня с собой был пистолет, и он очень скоро осознал это! – пояснила она.
– Софи, Софи, что мне теперь делать? – воскликнул он.
– Ничего. Больше нечего делать. Мне надо идти, а то я опоздаю к обеду. Не забудь сжечь эту бумагу!
Она ушла в свою комнату, не слушая его сбивчивые благодарности и протесты, а так как он не видел ее одну в этот вечер, ему не удалось повторить их. После обеда он отправился на вечеринку, но друзья нашли его очень задумчивым. Его мысли были печальны, и хотя вначале чувство освобождения от гнетущего долга Голдхангеру было всепо-давляющим, вскоре оно сменилось, как только он тщательно обдумал все дело, очень неудобным ощущением вины. То, что Софи – обычная женщина (к тому же младше его) – не только выплатила его долг, но из-за него побывала у такого человека, как Голдхангер, заставляло его корчиться на стуле. «Блю Руин» мало способствовало прояснению его разума, и когда ранним утром он вернулся на Беркли-Сквер, он был так же далек от решения этой новой проблемы, как и минувшим вечером. В его голове засела одна мысль, что каким-нибудь, неизвестным пока, образом он должен немедленно вернуть кузине пятьсот фунтов.
На следующее утро мистер Ривенхол вернулся из Лейчестершира и появился на Беркли-Сквер в самый неподходящий момент. Джейн Сторридж, чью бдительность не учла Софи, не только обнаружила исчезновение бриллиантовых капелек из шкатулки своей госпожи, но подняла такой шум и крик в помещении для слуг, что экономка миссис Ладсток сочла нужным пойти к леди Омберсли и заявить ей, что хотя она ничего не знает о слугах, которые были наняты во время бала, она смертью клянется, что ни одна из горничных под ее началом не трогала серьги мисс Софи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88