– Вы помните, милая Китти, как часто я советовал вам продолжать занятия независимо от того, находитесь вы в учебном кабинете или у себя в комнате?
– Да, – понуро согласилась Китти.
– Мне доставляло большое удовольствие помогать вам заниматься, читать вместе с вами, – продолжал пастор. – Думаю, что я обладаю навыками воспитателя, и уверен, что привить вкус и углубить знания такой способной ученице, как вы, дорогая кузина, вполне в моих силах.
Лорд Бедденден, который слушал размеренные речи своего брата с нарастающим негодованием, больше терпеть не мог.
– Хватит, Хью! – рявкнул он. – Прекрасное, я бы сказал, предложение бедной девушке! Всей этой болтовни хватит, чтобы она отказала тебе раз и навсегда.
– Уверен, что Китти понимает меня, – надменно произнес Хью.
– Да, думаю, что понимаю, – сказала Китти. – И Джордж совершенно прав! Я бы не хотела посвятить жизнь углублению знаний и боюсь, Хью, я не та девушка, на которой вам надо жениться. И сейчас я решила, что у меня есть один способ заработать себе на хлеб! Я могу занять должность экономки. Здесь уж я не нуждаюсь ни в чьих указаниях. Я с шестнадцати лет научилась вести хозяйство и вполне могу освободить мисс Фиш от ненавистных ей обязанностей! Думаю, что это устроит всех, потому что если и есть что-то на свете, чему я научилась, так это строгой бережливости.
– Хватит, Китти, не говорите глупостей! – взмолился лорд Бедденден.
Пастор сделал выразительный жест рукой.
– Если ваша молодость, Китти, примирит вас с новым положением, то, смею вас уверить, пройдет время – и вы почувствуете себя незаслуженно обделенной.
– Вероятно, – не стала спорить Китти. – Но я не найду счастья и в браке с любым из вас, Хью.
– Ну вот! Что я вам говорил? – воскликнул Бедденден.
– Прошу прощения, – серьезно, но мягко сказал Хью. – Со своей стороны, я бы счел за великое счастье называть вас своей женой!
– Это очень любезно с вашей стороны, – отозвалась Китти, – но если вы говорите правду, я не могу понять, почему до сегодняшнего дня вы ни разу не дали мне это понять.
Пришла очередь покраснеть Хью, но он выдержал ее взгляд и через секунду смог ответить:
– Тем не менее, Китти, такие мысли посещали меня. Влюбляться, терять голову не в моей натуре, но я уже долгое время испытываю по отношению к вам искреннюю привязанность. Но вы так молоды – вам не исполнилось еще и двадцати, – и я думал, что пора моего объяснения еще не настала. Иногда я подозревал, что вы неравнодушны к другому представителю нашей семьи, и боялся, что мои чувства встретят холодный отпор. И я ждал, когда трое моих кузенов соберутся здесь, в Арнсайде, чтобы представить вам возможность сделать выбор самой. Но я вижу здесь только Долфинтона, и при этих обстоятельствах я без колебаний прошу вас принять мое предложение. Смею вас уверить, что в приходе Гарстфилд вы будете жить в безопасности и почете.
– О, вы сделали предложение не из любви к богатству, а из рыцарских чувств к несчастной особе, которую, как вы полагаете, отвергнут остальные, – на одном дыхании выпалила Китти. – Нет, лучше я выйду замуж за Долфа!
От этих неожиданных слов лорд Долфинтон, который в это время посасывал ручку ножа для резки бумаги, вздрогнул и выронил нож из разжавшихся пальцев.
– А? – переспросил он. – Но вы же сказали, что не выйдете! Хорошо помню! Вы сказали, я могу снова себя спокойно чувствовать!
– Да, вот это я и имела в виду! – со злым торжеством сказала Китти. – Здесь нет никого, кто бы мне нравился, и я не хочу ни за кого из вас выходить замуж, ни за кого из этой противной семьи! Хью – хвастун, Клод – жестокий человек, Долф и Фредди – просто смешны, а что касается Джека, я от души благодарна ему за то, что он не такой самодовольный хлыщ, чтобы явиться сюда, потому что я его не люблю еще больше, чем всех вас, вместе взятых! Спокойной ночи!
Стук захлопнувшейся двери заставил лорда Долфинтона занервничать, а Бедденден сказал:
– Гнилое дельце ты пытался обтяпать, Хью, – вместе со всеми твоими разглагольствованиями и замечательными планами образования девицы. Твои шансы оказались бы гораздо выше, если бы в тебе было поменьше слащавого альтруизма. Что, черт возьми, тебя дернуло заводить разговоры о Джеке? Ясно, она давно влюблена в него!
– Она уже давно оставила эти детские причуды, – холодно сказал Хью. – В конце концов, в Джеке нет ничего такого, что привлекло бы внимание разумной и благородной особы.
– Если ты так думаешь, мой дорогой братец, то я советую тебе не замыкаться в своем приходе, а немного пообтесаться в миру, – заметил Бедденден с обидной усмешкой. – И я не хочу слушать ханжеских разговоров о его страсти к игре и слишком свободных взглядах – это, я знаю, вертится у тебя на языке! Джек, может быть, вам и не нравится, но он дьявольски красивый парень и кое в чем не знает себе равных. Конечно же, Китти к нему расположена!
– Нет, – возразил Долфинтон, который следил за этим диалогом, озадаченно сдвинув брови. – Разве не слышали? Она сказала, что не любит его больше, чем нас всех, вместе взятых. Подумайте об этом, – добавил его светлость, сраженный внезапной мыслью. – Не уверен, что она не права! – Он кивнул, довольный собой, и добавил любезно: – Не думайте о нем, а что касается меня, то я бы не любил больше всего тебя, Джордж.
Лорд Бедденден смотрел на него несколько секунд странным взглядом, потом взял колокольчик и решительно зазвонил.
– Если этот прижимистый сундук костей не отдавал никаких распоряжений, я прикажу слуге принести в эту комнату бренди! – с горечью произнес он.
3
В тот же вечер, около семи часов, когда мисс Чаринг вошла в гостиную, чтобы выслушать предложения двух своих кузенов, наемный почтовый экипаж, запряженный парой, остановился у «Голубого кабана», небольшой, но очень хорошей гостиницы, в миле с лишним от Арнсайд-Хауза, на перекрестке четырех дорог. Молодого человека, который выбрался из экипажа, можно было безошибочно отнести к сливкам общества, хотя его правила, очень строгие во всем, что касалось моды, позволяли ему путешествовать по сельской местности в длинном нежно-голубом плаще, светло-желтых панталонах и сапогах с кисточками, которые определяли в столице настоящего комильфо. Однако никто, кроме настоящего франта, одевающегося у лучших умельцев, не мог позволить себе такого замечательного дорожного плаща, бесподобных бриджей, элегантных сапог. Белый верх этих сапог, выдававший утонченного денди, был скрыт полами длинного просторного плаща-крылатки, отороченного шелком, с двумя рядами больших перламутровых пуговиц. Каштановые волосы франта, смазанные русским маслом, подстриженные а ля Тит, увенчивал цилиндр, сидевший на голове с лихим изяществом; на его руках были коричневые Йоркские перчатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Да, – понуро согласилась Китти.
– Мне доставляло большое удовольствие помогать вам заниматься, читать вместе с вами, – продолжал пастор. – Думаю, что я обладаю навыками воспитателя, и уверен, что привить вкус и углубить знания такой способной ученице, как вы, дорогая кузина, вполне в моих силах.
Лорд Бедденден, который слушал размеренные речи своего брата с нарастающим негодованием, больше терпеть не мог.
– Хватит, Хью! – рявкнул он. – Прекрасное, я бы сказал, предложение бедной девушке! Всей этой болтовни хватит, чтобы она отказала тебе раз и навсегда.
– Уверен, что Китти понимает меня, – надменно произнес Хью.
– Да, думаю, что понимаю, – сказала Китти. – И Джордж совершенно прав! Я бы не хотела посвятить жизнь углублению знаний и боюсь, Хью, я не та девушка, на которой вам надо жениться. И сейчас я решила, что у меня есть один способ заработать себе на хлеб! Я могу занять должность экономки. Здесь уж я не нуждаюсь ни в чьих указаниях. Я с шестнадцати лет научилась вести хозяйство и вполне могу освободить мисс Фиш от ненавистных ей обязанностей! Думаю, что это устроит всех, потому что если и есть что-то на свете, чему я научилась, так это строгой бережливости.
– Хватит, Китти, не говорите глупостей! – взмолился лорд Бедденден.
Пастор сделал выразительный жест рукой.
– Если ваша молодость, Китти, примирит вас с новым положением, то, смею вас уверить, пройдет время – и вы почувствуете себя незаслуженно обделенной.
– Вероятно, – не стала спорить Китти. – Но я не найду счастья и в браке с любым из вас, Хью.
– Ну вот! Что я вам говорил? – воскликнул Бедденден.
– Прошу прощения, – серьезно, но мягко сказал Хью. – Со своей стороны, я бы счел за великое счастье называть вас своей женой!
– Это очень любезно с вашей стороны, – отозвалась Китти, – но если вы говорите правду, я не могу понять, почему до сегодняшнего дня вы ни разу не дали мне это понять.
Пришла очередь покраснеть Хью, но он выдержал ее взгляд и через секунду смог ответить:
– Тем не менее, Китти, такие мысли посещали меня. Влюбляться, терять голову не в моей натуре, но я уже долгое время испытываю по отношению к вам искреннюю привязанность. Но вы так молоды – вам не исполнилось еще и двадцати, – и я думал, что пора моего объяснения еще не настала. Иногда я подозревал, что вы неравнодушны к другому представителю нашей семьи, и боялся, что мои чувства встретят холодный отпор. И я ждал, когда трое моих кузенов соберутся здесь, в Арнсайде, чтобы представить вам возможность сделать выбор самой. Но я вижу здесь только Долфинтона, и при этих обстоятельствах я без колебаний прошу вас принять мое предложение. Смею вас уверить, что в приходе Гарстфилд вы будете жить в безопасности и почете.
– О, вы сделали предложение не из любви к богатству, а из рыцарских чувств к несчастной особе, которую, как вы полагаете, отвергнут остальные, – на одном дыхании выпалила Китти. – Нет, лучше я выйду замуж за Долфа!
От этих неожиданных слов лорд Долфинтон, который в это время посасывал ручку ножа для резки бумаги, вздрогнул и выронил нож из разжавшихся пальцев.
– А? – переспросил он. – Но вы же сказали, что не выйдете! Хорошо помню! Вы сказали, я могу снова себя спокойно чувствовать!
– Да, вот это я и имела в виду! – со злым торжеством сказала Китти. – Здесь нет никого, кто бы мне нравился, и я не хочу ни за кого из вас выходить замуж, ни за кого из этой противной семьи! Хью – хвастун, Клод – жестокий человек, Долф и Фредди – просто смешны, а что касается Джека, я от души благодарна ему за то, что он не такой самодовольный хлыщ, чтобы явиться сюда, потому что я его не люблю еще больше, чем всех вас, вместе взятых! Спокойной ночи!
Стук захлопнувшейся двери заставил лорда Долфинтона занервничать, а Бедденден сказал:
– Гнилое дельце ты пытался обтяпать, Хью, – вместе со всеми твоими разглагольствованиями и замечательными планами образования девицы. Твои шансы оказались бы гораздо выше, если бы в тебе было поменьше слащавого альтруизма. Что, черт возьми, тебя дернуло заводить разговоры о Джеке? Ясно, она давно влюблена в него!
– Она уже давно оставила эти детские причуды, – холодно сказал Хью. – В конце концов, в Джеке нет ничего такого, что привлекло бы внимание разумной и благородной особы.
– Если ты так думаешь, мой дорогой братец, то я советую тебе не замыкаться в своем приходе, а немного пообтесаться в миру, – заметил Бедденден с обидной усмешкой. – И я не хочу слушать ханжеских разговоров о его страсти к игре и слишком свободных взглядах – это, я знаю, вертится у тебя на языке! Джек, может быть, вам и не нравится, но он дьявольски красивый парень и кое в чем не знает себе равных. Конечно же, Китти к нему расположена!
– Нет, – возразил Долфинтон, который следил за этим диалогом, озадаченно сдвинув брови. – Разве не слышали? Она сказала, что не любит его больше, чем нас всех, вместе взятых. Подумайте об этом, – добавил его светлость, сраженный внезапной мыслью. – Не уверен, что она не права! – Он кивнул, довольный собой, и добавил любезно: – Не думайте о нем, а что касается меня, то я бы не любил больше всего тебя, Джордж.
Лорд Бедденден смотрел на него несколько секунд странным взглядом, потом взял колокольчик и решительно зазвонил.
– Если этот прижимистый сундук костей не отдавал никаких распоряжений, я прикажу слуге принести в эту комнату бренди! – с горечью произнес он.
3
В тот же вечер, около семи часов, когда мисс Чаринг вошла в гостиную, чтобы выслушать предложения двух своих кузенов, наемный почтовый экипаж, запряженный парой, остановился у «Голубого кабана», небольшой, но очень хорошей гостиницы, в миле с лишним от Арнсайд-Хауза, на перекрестке четырех дорог. Молодого человека, который выбрался из экипажа, можно было безошибочно отнести к сливкам общества, хотя его правила, очень строгие во всем, что касалось моды, позволяли ему путешествовать по сельской местности в длинном нежно-голубом плаще, светло-желтых панталонах и сапогах с кисточками, которые определяли в столице настоящего комильфо. Однако никто, кроме настоящего франта, одевающегося у лучших умельцев, не мог позволить себе такого замечательного дорожного плаща, бесподобных бриджей, элегантных сапог. Белый верх этих сапог, выдававший утонченного денди, был скрыт полами длинного просторного плаща-крылатки, отороченного шелком, с двумя рядами больших перламутровых пуговиц. Каштановые волосы франта, смазанные русским маслом, подстриженные а ля Тит, увенчивал цилиндр, сидевший на голове с лихим изяществом; на его руках были коричневые Йоркские перчатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89