– А я говорю, что вы не сможете опровергнуть его. Если бы в вас была хоть капля здравого смысла, вы бы и не пытались это узнать. Вы бы просто арестовали мою сестру, и дело с концом. Я бы назвал ее поведение в высшей степени подозрительным. Более того – девушка, обрученная с прыщом вроде Мезурьера, заслужила виселицу. Что ты о нем думаешь, Джайлз?
– Я почти его не знаю. Постарайся не отклоняться.
– Слушайте, по-моему, он мыльный пузырь, – откровенно заявил Кеннет.
Ханнасайд терпеливо спросил:
– Можно ли услышать рассказ, который я не смогу опровергнуть?
– Простите, я как-то вдруг о вас позабыл, – сказал Кеннет, усаживаясь на угол письменного стола, оказавшийся свободным от мусора, и с неожиданной краткостью рассказал о своих передвижениях в субботу. – Вот так, – заключил он, извлекая из кармана зловещего вида пенковую трубку. – Моя невеста говорит – это настолько никудышный рассказ, что вы непременно ему поверите. А она-то должна знать. Она читает по семь сногсшибательных детективов в неделю, в преступлениях она прекрасно разбирается.
Ханнасайд внимательно его разглядывал.
– А вы не помните название кинотеатра, в котором были, или хотя бы на какой он улице, или о чем был фильм?
– Нет, – сказал Кеннет, разворачивая клеенчатый кисет и принимаясь наполнять свою пенковую трубку под взволнованным взглядом дядюшки.
– Это объясняется исключительно плохой памятью, не так ли?
– Мерзкой, – согласился Кеннет. – Любой подтвердит: у меня совсем нет памяти.
– Удивительно, что при такой плохой памяти вы смогли точно рассказать мне, что делали в тот вечер, – мягко сказал Ханнасайд.
– О, я выучил все это наизусть! – ответил Кеннет, отправляя трубку в рот, а кисет – назад в карман.
Суперинтендант Ханнасайд был не из тех, кто легко обнаруживает свое удивление, но подобная откровенность лишила его дара речи.
Неторопливые слова Джайлза заполнили паузу:
– Прошу тебя, не надо паясничать. Что ты хочешь сказать?
Чарльз Каррингтон успешно переключил свое внимание с пенковой трубки на самого Кеннета и теперь наблюдал его с бесстрастным интересом.
– Да, что ты хочешь сказать? – спросил он.
– Именно то, что сказал, – ответил Кеннет, зажигая спичку. И продолжал, попыхивая трубкой: – Вчера вечером, кода Джайлз ушел, меня осенило: нужно постараться не забыть, что я делал в субботу. И вот я все записал и выучил наизусть, чтобы не отступить от либретто.
Суперинтендант, придя в себя, сурово спросил:
– Мистер Верикер, вы помните что-нибудь из того, что вы делали, или вы просто услаждаете меня декламацией?
– Конечно, помню, – нетерпеливо сказал Кеннет. – Нельзя же без конца повторять одну сагу и не запомнить ее. Или вы хотите сказать – не выдумал ли я ее? Конечно нет! Я бы придумал лучшую историю. Что-нибудь действительно классное. На самом деле, мы с сестрой придумали красивейшую историю, но решили ею не пользоваться: она требовала умственного напряжения. Когда что-то выдумываешь, непременно забудешь какие-то детали и можешь попасть впросак.
– Я рад, что вы это поняли, – сухо сказал Ханна-сайд. – Способна ли ваша память удержать то, что было третьего июня?
– Какое сегодня число? – В голосе Кеннета боролось желание пойти навстречу и осторожность.
– Сегодня, мистер Верикер, девятнадцатое июня.
– Тогда, пожалуй, нет. То есть, смотря что, конечно. Нет – если вы собираетесь спросить, что в тот день было на завтрак, или выходил ли я гулять, или…
– Я собираюсь вас спросить, помните ли вы, что написали своему сводному брату письмо, в котором просили его дать или одолжить вам пятьсот фунтов?
– Я написал его третьего?
– Вы помните, что написали это письмо, хоть и не запомнили, какого числа?
– Держу пари, что да, – сказал Кеннет. – И с тех пор, как я услышал об убийстве, я рву на себе волосы, что это сделал.
– И помните также второе письмо, которое написали своему сводному брату предположительно после получения его отказа прислать вам деньги?
Кеннет нахмурился.
– Нет, боюсь, что нет. Разве я написал второй раз? Суперинтендант открыл свой бумажник и вынул листок почтовой бумаги.
– Вот это, мистер Верикер.
Кеннет наклонился, чтобы прочесть, и расхохотался:
– О Господи, конечно! Простите! Я было совсем позабыл!
– Вы так рассердились, что написали вашему сводному брату, что вам доставит удовольствие свернуть ему шею…
– Мерзкую шею, – поправил Кеннет.
– Да, мерзкую шею, именно такое выражение вы и употребили. Вы настолько вышли из себя, что написали это, а потом начисто забыли?
– Нет, я забыл только, что написал, – возразил Кеннет. – Я не забыл, что хотел свернуть ему шею. Не такая уж у меня плохая память.
– Понятно. Должен ли я так понимать, что это страстное желание не оставляло вас?
Джайлз сделал слабое движение, будто протестуя, но Кеннет заговорил прежде, чем его можно было остановить:
– До некоторой степени. Всякий раз, когда мне случалось о нем думать. Но это был только прекрасный сон. Я не мог его воплотить. Арнольд был слишком сильный, мне одному с ним было не справиться.
Наступило молчание. Потом суперинтендант сказал:
– Понимаю. Кажется, вы сказали, что обручены. – Кеннет кивнул. – Вы давно обручены, мистер Верикер?
– Примерно три месяца.
– Можно узнать, когда вы собираетесь жениться?
– Думаю, что нельзя, суперинтендант, – сказал Джайлз и потерся плечами о каминную доску.
– Вы можете советовать своему клиенту все, что считаете нужным, мистер Каррингтон, но этот вопрос ему будет задан, – заметил Ханнасайд.
– Пусть спрашивает меня, что хочет, – сказал Кеннет. – Я не возражаю. Не имею ничего против полиции. Я не знаю, когда женюсь. У моей суженой религиозные предрассудки.
– Что у нее? – испугался Ханнасайд. Кеннет неопределенно махнул трубкой.
– Религиозные предрассудки. Почитание мертвых. «Расчет, расчет, приятель! От поминок холодное пошло на брачный стол». «Ромео и Джульетта», – сообщил он.
– «Гамлет», – холодно поправил его суперинтендант.
– Во всяком случае, Шекспир.
– Вы имеете в виду, что ваша невеста хочет отложить свадьбу на время, пока вы в трауре?
– Это ей не удастся. Она прекрасно знает, что я не соблюдаю траура.
– Мистер Верикер, вы назначили день вашей свадьбы до субботы или нет?
– Нет.
– Я задам вам прямой вопрос, который вашему поверенному не понравится, – сказал Ханнасайд с едва заметной улыбкой. – День свадьбы не был назначен из-за денежных затруднений?
– О моем поверенном можете не волноваться, – любезно сказал Кеннет. – Когда все и так ясно, отрицать – только подкладывать самому себе свинью, тут меня не поймаешь. Конечно, из-за денег. Моя мадам не любит квартировать – между прочим, хотел спросить тебя, Джайлз. Что означает «квартировать»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Я почти его не знаю. Постарайся не отклоняться.
– Слушайте, по-моему, он мыльный пузырь, – откровенно заявил Кеннет.
Ханнасайд терпеливо спросил:
– Можно ли услышать рассказ, который я не смогу опровергнуть?
– Простите, я как-то вдруг о вас позабыл, – сказал Кеннет, усаживаясь на угол письменного стола, оказавшийся свободным от мусора, и с неожиданной краткостью рассказал о своих передвижениях в субботу. – Вот так, – заключил он, извлекая из кармана зловещего вида пенковую трубку. – Моя невеста говорит – это настолько никудышный рассказ, что вы непременно ему поверите. А она-то должна знать. Она читает по семь сногсшибательных детективов в неделю, в преступлениях она прекрасно разбирается.
Ханнасайд внимательно его разглядывал.
– А вы не помните название кинотеатра, в котором были, или хотя бы на какой он улице, или о чем был фильм?
– Нет, – сказал Кеннет, разворачивая клеенчатый кисет и принимаясь наполнять свою пенковую трубку под взволнованным взглядом дядюшки.
– Это объясняется исключительно плохой памятью, не так ли?
– Мерзкой, – согласился Кеннет. – Любой подтвердит: у меня совсем нет памяти.
– Удивительно, что при такой плохой памяти вы смогли точно рассказать мне, что делали в тот вечер, – мягко сказал Ханнасайд.
– О, я выучил все это наизусть! – ответил Кеннет, отправляя трубку в рот, а кисет – назад в карман.
Суперинтендант Ханнасайд был не из тех, кто легко обнаруживает свое удивление, но подобная откровенность лишила его дара речи.
Неторопливые слова Джайлза заполнили паузу:
– Прошу тебя, не надо паясничать. Что ты хочешь сказать?
Чарльз Каррингтон успешно переключил свое внимание с пенковой трубки на самого Кеннета и теперь наблюдал его с бесстрастным интересом.
– Да, что ты хочешь сказать? – спросил он.
– Именно то, что сказал, – ответил Кеннет, зажигая спичку. И продолжал, попыхивая трубкой: – Вчера вечером, кода Джайлз ушел, меня осенило: нужно постараться не забыть, что я делал в субботу. И вот я все записал и выучил наизусть, чтобы не отступить от либретто.
Суперинтендант, придя в себя, сурово спросил:
– Мистер Верикер, вы помните что-нибудь из того, что вы делали, или вы просто услаждаете меня декламацией?
– Конечно, помню, – нетерпеливо сказал Кеннет. – Нельзя же без конца повторять одну сагу и не запомнить ее. Или вы хотите сказать – не выдумал ли я ее? Конечно нет! Я бы придумал лучшую историю. Что-нибудь действительно классное. На самом деле, мы с сестрой придумали красивейшую историю, но решили ею не пользоваться: она требовала умственного напряжения. Когда что-то выдумываешь, непременно забудешь какие-то детали и можешь попасть впросак.
– Я рад, что вы это поняли, – сухо сказал Ханна-сайд. – Способна ли ваша память удержать то, что было третьего июня?
– Какое сегодня число? – В голосе Кеннета боролось желание пойти навстречу и осторожность.
– Сегодня, мистер Верикер, девятнадцатое июня.
– Тогда, пожалуй, нет. То есть, смотря что, конечно. Нет – если вы собираетесь спросить, что в тот день было на завтрак, или выходил ли я гулять, или…
– Я собираюсь вас спросить, помните ли вы, что написали своему сводному брату письмо, в котором просили его дать или одолжить вам пятьсот фунтов?
– Я написал его третьего?
– Вы помните, что написали это письмо, хоть и не запомнили, какого числа?
– Держу пари, что да, – сказал Кеннет. – И с тех пор, как я услышал об убийстве, я рву на себе волосы, что это сделал.
– И помните также второе письмо, которое написали своему сводному брату предположительно после получения его отказа прислать вам деньги?
Кеннет нахмурился.
– Нет, боюсь, что нет. Разве я написал второй раз? Суперинтендант открыл свой бумажник и вынул листок почтовой бумаги.
– Вот это, мистер Верикер.
Кеннет наклонился, чтобы прочесть, и расхохотался:
– О Господи, конечно! Простите! Я было совсем позабыл!
– Вы так рассердились, что написали вашему сводному брату, что вам доставит удовольствие свернуть ему шею…
– Мерзкую шею, – поправил Кеннет.
– Да, мерзкую шею, именно такое выражение вы и употребили. Вы настолько вышли из себя, что написали это, а потом начисто забыли?
– Нет, я забыл только, что написал, – возразил Кеннет. – Я не забыл, что хотел свернуть ему шею. Не такая уж у меня плохая память.
– Понятно. Должен ли я так понимать, что это страстное желание не оставляло вас?
Джайлз сделал слабое движение, будто протестуя, но Кеннет заговорил прежде, чем его можно было остановить:
– До некоторой степени. Всякий раз, когда мне случалось о нем думать. Но это был только прекрасный сон. Я не мог его воплотить. Арнольд был слишком сильный, мне одному с ним было не справиться.
Наступило молчание. Потом суперинтендант сказал:
– Понимаю. Кажется, вы сказали, что обручены. – Кеннет кивнул. – Вы давно обручены, мистер Верикер?
– Примерно три месяца.
– Можно узнать, когда вы собираетесь жениться?
– Думаю, что нельзя, суперинтендант, – сказал Джайлз и потерся плечами о каминную доску.
– Вы можете советовать своему клиенту все, что считаете нужным, мистер Каррингтон, но этот вопрос ему будет задан, – заметил Ханнасайд.
– Пусть спрашивает меня, что хочет, – сказал Кеннет. – Я не возражаю. Не имею ничего против полиции. Я не знаю, когда женюсь. У моей суженой религиозные предрассудки.
– Что у нее? – испугался Ханнасайд. Кеннет неопределенно махнул трубкой.
– Религиозные предрассудки. Почитание мертвых. «Расчет, расчет, приятель! От поминок холодное пошло на брачный стол». «Ромео и Джульетта», – сообщил он.
– «Гамлет», – холодно поправил его суперинтендант.
– Во всяком случае, Шекспир.
– Вы имеете в виду, что ваша невеста хочет отложить свадьбу на время, пока вы в трауре?
– Это ей не удастся. Она прекрасно знает, что я не соблюдаю траура.
– Мистер Верикер, вы назначили день вашей свадьбы до субботы или нет?
– Нет.
– Я задам вам прямой вопрос, который вашему поверенному не понравится, – сказал Ханнасайд с едва заметной улыбкой. – День свадьбы не был назначен из-за денежных затруднений?
– О моем поверенном можете не волноваться, – любезно сказал Кеннет. – Когда все и так ясно, отрицать – только подкладывать самому себе свинью, тут меня не поймаешь. Конечно, из-за денег. Моя мадам не любит квартировать – между прочим, хотел спросить тебя, Джайлз. Что означает «квартировать»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63