Я клянусь... я клянусь, то, что я сделал, я сделал ради Беллы, а не ради Аманды».
Лей тянул его за штанину.
- Приятель, я собираюсь когда-нибудь быть женихом.
- Правда, мальчик?
- Да, приятель. Хотя мне и придется ждать. Мама говорит, что мне придется подождать, пока я не стану таким большим, как вы.
Хескет нежно погладил его по голове.
Шантаж? Разве можно назвать ее поступок этим безобразным словом? Он любил этого мальчика, почти как собственного сына. Убийство - шантаж. Шантаж - убийство. Нет. Хватит глупить.
Гости пили за здоровье невесты и жениха. Теперь призрак Беллы должен исчезнуть.
* * *
Фрит улыбнулся Лилит.
- Ну, - сказал он, - вот я и вернулся.
- Я это вижу, - ответила она.
Она изучающе смотрела на него. Он изменился. Он был ненамного старше Лилит, но выглядел на все тридцать; время, проведенное на войне, сделало свое дело, закалило его и немного потрепало; но тут же Лилит стало ясно, что при любых обстоятельствах он сохранит свой необъяснимый шарм, неподдельную веселость, наплевательское отношение к превратностям жизни, умение сдерживать свою восторженность, приобретенное в течение жизни, равно как и умение дать понять другим, как он дал понять Лилит, что, деля с ним жизнь, должно уметь сдерживать восторженность.
Когда она видела его в последний раз, у нее еще не было Лея; а когда родился младенец, она уверовала, что ее чувства к Фриту угасли; теперь она не была так уж в этом уверена.
- Невеста выглядит прекрасно, - сказал он.
- Ты ревнуешь? - спросила Лилит. - Ты помнишь, что когда-то просил ее руки?
- Я полагаю, что ты помнишь все, что я когда-либо делал или говорил.
- Я помню то, что мне хочется помнить.
Лей увидел мать; оставив Хескета, он подошел к ней.
- Привет, мама.
- Привет, дорогой.
- Я паж, - сказал он Фриту.
- И выполняешь свои обязанности, как я вижу, очень тщательно, - ответил Фрит.
Лей ухватился за материнские юбки и, подняв голову, удивленно разглядывал Фрита. Лилит погладила его по головке и взглянула на Фрита; взгляд ее был почти вызывающим, как будто она хотела ему сказать, что никто, кроме ее сына, не имеет для нее значения.
Аманда решила, что слишком многое в доме на Уимпоул-стрит напоминает о Белле. Она сказала Хескету, что хотела бы кое-что изменить. Он, конечно, понял, что эти изменения предполагались ради него. Она постоянно размышляла, как бы отвлечь его; и она думала, что понимает, почему он чувствует себя в этом доме неловко.
Лучше всего было бы его продать и купить другой; Аманда считала, что поняла его странную прихоть, заставлявшую его терпеть эту неловкость. Она была уверена, что он считал себя виноватым за то, что любил ее и хотел на ней жениться еще тогда, когда была жива Белла; человеку такого образа мыслей, как у него, это казалось греховным, он не мог этого забыть, и, возможно, потому что он не мог не желать смерти Беллы, его мучила совесть. Что-то в нем было, с любовью думала она, от святого. Ему хотелось принести покаяние, исполнить епитимью.
И вот, стараясь сделать дом иным, она собиралась по возможности убрать все, что напоминало бы о Белле.
Ей помогала Лилит. Слуги знали, что Лилит приходится дальней родственницей хозяйке; в доме она занимала положение весьма привилегированной экономки.
Хескет объяснял Аманде свое отношение к мальчику.
- Он занятный паренек, и я его люблю. Я хочу помочь в его воспитании. Лилит озабочена тем, чтобы он получил образование, и я подумал, что уж если мы помогли ей сбежать от мужа, то в какой-то мере несем ответственность.
Она улыбнулась.
- Дорогой Хескет! Тебе нет необходимости извиняться передо мной. Я знаю, почему ты хочешь помочь Лею и Лилит. - Он встревоженно посмотрел на нее. - Ты хочешь им помочь потому, что ты добрый, - продолжала она. - Тебе их жалко. Ты занимаешься тем, что просишь прощения за свою добропорядочность.
Он так крепко прижал ее к себе, что она не могла видеть его лица.
- Он твой крестник, Аманда, - выговорил он, наконец. - В конце концов, ты перед ним в долгу.
Когда она рассказывала Лилит о планах Хескета в отношении мальчика, Лилит невозмутимо улыбалась.
- Тебя это, кажется, не удивляет, Лилит, - заметила она.
- Ну, может быть, и не удивляет. Мой Лей такой удивительный ребенок, что меня не удивляет то, что людям хочется сделать для него все, что они могут.
Лилит хотелось сделать жизнь Хескета и Аманды как можно приятнее; она хотела, чтобы доктор понял, что она сожалеет о том, что прибегла к шантажу, чтобы добиться того, что хотелось. Лилит казалось, что они поступили глупо, вернувшись в этот дом; но ей ничего не оставалось делать, как только помогать уничтожать память о Белле, и она занялась этим с энтузиазмом.
- Первое, что бы я сделала, - сказала она Аманде, - это сняла бы портрет в гостиной. А то он словно живой. Как будто она сверху вниз смотрит на нас.
С помощью Пэдноллера, нового дворецкого, они сняли портрет и вместо него повесили вид деревушки, находящейся неподалеку от поместья матери Хескета, - веселую картинку с изображением освещенных солнцем сероватых домиков.
- И еще одно, - сказала Лилит, когда Пэдноллер ушел, - я бы убрала всю эту чепуху... все веера и программы танцевальных вечеров. Камин - самое подходящее место для них.
Словом, гостиная совершенно изменилась; по возможности они передвинули мебель и поставили в японские вазы цветы.
Их спальней стала бывшая комната Аманды, но Лилит высказала мнение, что они должны взять себе большую комнату на втором этаже, бывшую библиотеку.
- Я думаю, что она тебе понравится, - сказала Лилит. - И она больше этой. А эту можно превратить в библиотеку.
- А что делать со всеми полками и шкафами?
- Ты могла бы их все разместить здесь. Послушай, Аманда, ее комната находится прямо рядом с этой. А тебе ведь хочется убрать все следы ее пребывания в этом доме. Ну, вот - ты потрясена. Все беды таких людей, как ты, в том, что они никогда не говорят то, что думают. Ну, это то, что ему хочется, если не тебе.
- Ты считаешь, что это для него необходимо, не так ли, Лилит... забыть о ней.
- Я знаю, что необходимо. Давай в кои-то веки говорить разумно. Они были женаты, но брак их не был счастливым, верно? Не возражай. Он был несчастливым. Ну, мой брак с Сэмом по сравнению с их браком был сплошным удовольствием. Он хочет ее забыть. Он не хочет покидать этот дом из-за того, что это дом его отца или что-то в этом роде. Ладно. Поменяй все. Позови мастеров. Скажи им, что ты хочешь, а мы вместе с тобой покумекаем и так изменим это жилье, что он не узнает того дома, в котором жил с ней.
Последовали недели, полные трудов. Каждое утро Аманда занималась с Леем, а потом, отправив Лея на прогулку с Энни, горничной, больше других обожавшей его, Аманда и Лилит вместе высвобождали шкафы, переделывали все, что можно, и, как выражалась Лилит, избавлялись от Беллы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Лей тянул его за штанину.
- Приятель, я собираюсь когда-нибудь быть женихом.
- Правда, мальчик?
- Да, приятель. Хотя мне и придется ждать. Мама говорит, что мне придется подождать, пока я не стану таким большим, как вы.
Хескет нежно погладил его по голове.
Шантаж? Разве можно назвать ее поступок этим безобразным словом? Он любил этого мальчика, почти как собственного сына. Убийство - шантаж. Шантаж - убийство. Нет. Хватит глупить.
Гости пили за здоровье невесты и жениха. Теперь призрак Беллы должен исчезнуть.
* * *
Фрит улыбнулся Лилит.
- Ну, - сказал он, - вот я и вернулся.
- Я это вижу, - ответила она.
Она изучающе смотрела на него. Он изменился. Он был ненамного старше Лилит, но выглядел на все тридцать; время, проведенное на войне, сделало свое дело, закалило его и немного потрепало; но тут же Лилит стало ясно, что при любых обстоятельствах он сохранит свой необъяснимый шарм, неподдельную веселость, наплевательское отношение к превратностям жизни, умение сдерживать свою восторженность, приобретенное в течение жизни, равно как и умение дать понять другим, как он дал понять Лилит, что, деля с ним жизнь, должно уметь сдерживать восторженность.
Когда она видела его в последний раз, у нее еще не было Лея; а когда родился младенец, она уверовала, что ее чувства к Фриту угасли; теперь она не была так уж в этом уверена.
- Невеста выглядит прекрасно, - сказал он.
- Ты ревнуешь? - спросила Лилит. - Ты помнишь, что когда-то просил ее руки?
- Я полагаю, что ты помнишь все, что я когда-либо делал или говорил.
- Я помню то, что мне хочется помнить.
Лей увидел мать; оставив Хескета, он подошел к ней.
- Привет, мама.
- Привет, дорогой.
- Я паж, - сказал он Фриту.
- И выполняешь свои обязанности, как я вижу, очень тщательно, - ответил Фрит.
Лей ухватился за материнские юбки и, подняв голову, удивленно разглядывал Фрита. Лилит погладила его по головке и взглянула на Фрита; взгляд ее был почти вызывающим, как будто она хотела ему сказать, что никто, кроме ее сына, не имеет для нее значения.
Аманда решила, что слишком многое в доме на Уимпоул-стрит напоминает о Белле. Она сказала Хескету, что хотела бы кое-что изменить. Он, конечно, понял, что эти изменения предполагались ради него. Она постоянно размышляла, как бы отвлечь его; и она думала, что понимает, почему он чувствует себя в этом доме неловко.
Лучше всего было бы его продать и купить другой; Аманда считала, что поняла его странную прихоть, заставлявшую его терпеть эту неловкость. Она была уверена, что он считал себя виноватым за то, что любил ее и хотел на ней жениться еще тогда, когда была жива Белла; человеку такого образа мыслей, как у него, это казалось греховным, он не мог этого забыть, и, возможно, потому что он не мог не желать смерти Беллы, его мучила совесть. Что-то в нем было, с любовью думала она, от святого. Ему хотелось принести покаяние, исполнить епитимью.
И вот, стараясь сделать дом иным, она собиралась по возможности убрать все, что напоминало бы о Белле.
Ей помогала Лилит. Слуги знали, что Лилит приходится дальней родственницей хозяйке; в доме она занимала положение весьма привилегированной экономки.
Хескет объяснял Аманде свое отношение к мальчику.
- Он занятный паренек, и я его люблю. Я хочу помочь в его воспитании. Лилит озабочена тем, чтобы он получил образование, и я подумал, что уж если мы помогли ей сбежать от мужа, то в какой-то мере несем ответственность.
Она улыбнулась.
- Дорогой Хескет! Тебе нет необходимости извиняться передо мной. Я знаю, почему ты хочешь помочь Лею и Лилит. - Он встревоженно посмотрел на нее. - Ты хочешь им помочь потому, что ты добрый, - продолжала она. - Тебе их жалко. Ты занимаешься тем, что просишь прощения за свою добропорядочность.
Он так крепко прижал ее к себе, что она не могла видеть его лица.
- Он твой крестник, Аманда, - выговорил он, наконец. - В конце концов, ты перед ним в долгу.
Когда она рассказывала Лилит о планах Хескета в отношении мальчика, Лилит невозмутимо улыбалась.
- Тебя это, кажется, не удивляет, Лилит, - заметила она.
- Ну, может быть, и не удивляет. Мой Лей такой удивительный ребенок, что меня не удивляет то, что людям хочется сделать для него все, что они могут.
Лилит хотелось сделать жизнь Хескета и Аманды как можно приятнее; она хотела, чтобы доктор понял, что она сожалеет о том, что прибегла к шантажу, чтобы добиться того, что хотелось. Лилит казалось, что они поступили глупо, вернувшись в этот дом; но ей ничего не оставалось делать, как только помогать уничтожать память о Белле, и она занялась этим с энтузиазмом.
- Первое, что бы я сделала, - сказала она Аманде, - это сняла бы портрет в гостиной. А то он словно живой. Как будто она сверху вниз смотрит на нас.
С помощью Пэдноллера, нового дворецкого, они сняли портрет и вместо него повесили вид деревушки, находящейся неподалеку от поместья матери Хескета, - веселую картинку с изображением освещенных солнцем сероватых домиков.
- И еще одно, - сказала Лилит, когда Пэдноллер ушел, - я бы убрала всю эту чепуху... все веера и программы танцевальных вечеров. Камин - самое подходящее место для них.
Словом, гостиная совершенно изменилась; по возможности они передвинули мебель и поставили в японские вазы цветы.
Их спальней стала бывшая комната Аманды, но Лилит высказала мнение, что они должны взять себе большую комнату на втором этаже, бывшую библиотеку.
- Я думаю, что она тебе понравится, - сказала Лилит. - И она больше этой. А эту можно превратить в библиотеку.
- А что делать со всеми полками и шкафами?
- Ты могла бы их все разместить здесь. Послушай, Аманда, ее комната находится прямо рядом с этой. А тебе ведь хочется убрать все следы ее пребывания в этом доме. Ну, вот - ты потрясена. Все беды таких людей, как ты, в том, что они никогда не говорят то, что думают. Ну, это то, что ему хочется, если не тебе.
- Ты считаешь, что это для него необходимо, не так ли, Лилит... забыть о ней.
- Я знаю, что необходимо. Давай в кои-то веки говорить разумно. Они были женаты, но брак их не был счастливым, верно? Не возражай. Он был несчастливым. Ну, мой брак с Сэмом по сравнению с их браком был сплошным удовольствием. Он хочет ее забыть. Он не хочет покидать этот дом из-за того, что это дом его отца или что-то в этом роде. Ладно. Поменяй все. Позови мастеров. Скажи им, что ты хочешь, а мы вместе с тобой покумекаем и так изменим это жилье, что он не узнает того дома, в котором жил с ней.
Последовали недели, полные трудов. Каждое утро Аманда занималась с Леем, а потом, отправив Лея на прогулку с Энни, горничной, больше других обожавшей его, Аманда и Лилит вместе высвобождали шкафы, переделывали все, что можно, и, как выражалась Лилит, избавлялись от Беллы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108