А вот Эдит, наоборот, уделяет им чересчур много внимания. Постоянно ездит куда-нибудь, чтобы увидеть… — тут он сделал паузу и перевел взгляд с Эдит на викария, — увидеть, что продают в местных магазинах.
Казалось, Эдит вот-вот расплачется.
— Но я, правда, не могла найти в магазинах то, что мне нужно.
— Не могла?.. — Нейпьер удивился, и снова его взгляд упал на викария.
— Нет… Я хотела подобрать… ленты.
— Ах вот оно что, понятно, — произнес насмешливо Нейпьер.
— Нужные цвета бывает очень трудно найти, — вставила я.
— Конечно, в таких маленьких городах, как наш, — добавил Нейпьер. А я подумала: «Он знает, что она приезжала повидаться с Джереми, и сердится из-за этого. Но сердится ли он? Разве его это волнует? Не хочет ли он просто помучить этих двоих? Но зачем он все время задевает меня, подчеркивая, что я приехала из Лондона? Чем я ему не угодила?
— Ну, миссис Верлейн, — обратился он ко мне, — как вы находите наш сидр?
— Очень хорош.
— Приятно слышать.
Он допил, поставил кружку на стол и поднялся.
— Думаю, вы меня простите, если я поспешу по своим делам. Вы приехали верхом?
— Нет, — ответила Эдит. — В повозке.
— Ну, конечно. Надо ведь везти покупки. А вы? — он перевел взгляд на викария.
— Я приехал на повозке священника. Нейпьер кивнул.
— Разумно. Вы хотели помочь довезти покупки. Хотя, нет… ведь ваша встреча была случайной, верно?
На несколько секунд его взгляд задержался на мне.
— Au revoir, — попрощался он и ушел.
Мы молча остались сидеть за столом. Сказать нам было нечего.
На обратном пути Эдит очень нервничала. Мне казалось, что мы вот-вот угодим в канаву.
Какая опасная ситуация, думала я, и мне очень жаль Эдит, совсем еще девочку. Как она справится с тем отчаянным положением, в котором оказалась по собственной вине. Мне хотелось защитить ее, но как, я не знала.
Я сидела в гостиной дома священника, с мучением слушая, как Оллегра ковыряется с гаммами.
Она не прикладывала ни малейших усилий к учебе. У Эдит по крайней мере были хоть какие-то способности, Сильвия занималась из страха перед матерью, Эдит была по натуре старательна, но Оллегра ничем подобным не отличалась, и ничего не могло ее заставить перемениться.
— Вы теперь расскажете сэру Уилльяму, что я безнадежна, и со мной нет смысла заниматься?
— Я не считаю тебя безнадежной. И не собираюсь отказываться от занятий с тобой.
— Вы, наверное, боитесь, что если я перестану заниматься, у вас не будет достаточно работы?
— Мне не приходило это в голову.
— Тогда зачем вы утверждаете, что я не безнадежна?
— Потому что безнадежных не бывает. С тобой довольно трудно, в огромной степени из-за твоего характера, но не безнадежно.
Оллегра посмотрела на меня с любопытством.
— Вы нисколько не похожи на мисс Элджин, — сказала она.
— А почему я должна быть на нее похожа?
— Потому, что вы обе преподаете музыку.
Я недоуменно пожала плечами и, выбрав из стопки ноты, поставила их на пюпитр.
— Ну, приступай! — сказала я Оллегре.
Несомненно, девочка красива, но как-то вызывающе красива. Темные, почти черные волосы резко контрастировали с ее синевато-серыми глазами, которые сверкали из-под четко очерченных густых бровей. Пожалуй, она была самой красивой в Лоувет Стейси, хотя красота ее была слишком яркой и какой-то тревожащей. И она, по всей видимости, осознавала ато. На шее у нее висела нитка кораллов, они были туго нанизаны и топорщились, как шипы.
Оллегра рассмеялась и сказала:
— Не пытайтесь походить на мисс Элджин, вы совсем другая. Вы вкусили жизнь.
— И она тоже, — быстро отпарировала я.
— Вы ведь понимаете, что я подразумеваю под жизнью. Я тоже намерена вкусить жизнь. Я буду, наверное, как мой отец.
— Твой отец?
Оллегра снова рассмеялась. Низким, дразнящим смехом.
— Неужели вам никто еще не рассказывал о моем ужасном происхождении? Вы знакомы с моим отцом, мистером Нейпьером.
— Разве он…
Оллегра хитро кивнула, наслаждаясь моим замешательством.
— Поэтому я здесь. Сэр Уилльям ведь не может отвергнуть свою родную внучку, верно?
Насмешливость вдруг исчезла с ее лица, сменившись страхом.
— Верно ведь, не может? Что бы я ни сделала. Я ведь его внучка, разве не правда?
— Если Нейпьер твой отец, то конечно.
— Вы сказали» если «, как будто сомневаетесь в этом. Но никаких сомнений быть не может, потому что Нейпьер сам признал себя моим отцом.
— В таком случае, ты несомненно внучка сэра Уилльяма.
— Я не-за-ко-нно-рожденная, — Оллегра произнесла это слово медленно, будто смакуя каждый слог. — А моя мать… Вы хотите узнать о ней? Она была наполовину цыганка. Она ушла отсюда, когда я родилась. Оставаться в этом доме она уже не могла.
Оллегра пропела приятным, немного хрипловатым голосом:» Уехала с цыганами в кибитке кочевой…»
Она внимательно посмотрела на меня, чтобы убедиться, какой эффект произвели на меня ее слова, и осталась довольна, потому что по моему лицу было, наверняка, видно, насколько я ошеломлена.
— Во мне течет цыганская кровь, но я — Стейси. И ни за что не откажусь ни от своей пуховой постели, ни от туфелек на высоких каблуках, пусть даже пока я их и не ношу. Но они у меня будут, и я стану носить драгоценности, я буду ходить на балы, и я никогда, никогда не уеду из Лоувет Стейси.
— Я рада, что ты так ценишь свой дом, — произнесла я сухо. — А теперь давай займемся этой пьесой. Она очень простая. Начни медленно, попытайся почувствовать, что говорит музыка.
Оллегра скорчила гримаску и повернулась к фортепьяно. Но музыка для нее была абсолютно неинтересна. Ее мысли бродили далеко, как и мои. Я думала о Нейпьере, об этом гадком мальчишке, который принес своей семье столько несчастья и был изгнан из дома.
— Я часто думаю, — безо всякой видимой связи вдруг сказала Оллегра, — что же все-таки случилось с той исчезнувшей женщиной.
Мы вчетвером пили чай в классной комнате: мои ученицы из большого дома и Сильвия.
У меня чуть чашка не выпала из рук. Я не раз пыталась вывести людей на разговор о Роуме, и все же всегда испытывала сильное волнение, когда они сами вдруг начинали говорить о ней.
— Какая женщина? — спросила я, надеясь, что это прозвучало достаточно безразлично.
— Ну та, которая приезжала сюда и выкапывала всякие вещицы, — пояснила Оллегра. — Сейчас об этом почти не вспоминают.
— А одно время только и было что разговоров о ней, — вставила Сильвия.
— Но люди ведь не исчезают каждый день, — заметила я небрежно. — Как вы сами думаете, что могло произойти?
— Моя мама считает, что они все это нарочно устроили, — сказала Сильвия, — чтобы было побольше шума. Некоторым этого только и надо.
— Зачем им это надо? — допытывалась я.
— Чтобы придать себе вес.
— Но она же не может все это время прятаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Казалось, Эдит вот-вот расплачется.
— Но я, правда, не могла найти в магазинах то, что мне нужно.
— Не могла?.. — Нейпьер удивился, и снова его взгляд упал на викария.
— Нет… Я хотела подобрать… ленты.
— Ах вот оно что, понятно, — произнес насмешливо Нейпьер.
— Нужные цвета бывает очень трудно найти, — вставила я.
— Конечно, в таких маленьких городах, как наш, — добавил Нейпьер. А я подумала: «Он знает, что она приезжала повидаться с Джереми, и сердится из-за этого. Но сердится ли он? Разве его это волнует? Не хочет ли он просто помучить этих двоих? Но зачем он все время задевает меня, подчеркивая, что я приехала из Лондона? Чем я ему не угодила?
— Ну, миссис Верлейн, — обратился он ко мне, — как вы находите наш сидр?
— Очень хорош.
— Приятно слышать.
Он допил, поставил кружку на стол и поднялся.
— Думаю, вы меня простите, если я поспешу по своим делам. Вы приехали верхом?
— Нет, — ответила Эдит. — В повозке.
— Ну, конечно. Надо ведь везти покупки. А вы? — он перевел взгляд на викария.
— Я приехал на повозке священника. Нейпьер кивнул.
— Разумно. Вы хотели помочь довезти покупки. Хотя, нет… ведь ваша встреча была случайной, верно?
На несколько секунд его взгляд задержался на мне.
— Au revoir, — попрощался он и ушел.
Мы молча остались сидеть за столом. Сказать нам было нечего.
На обратном пути Эдит очень нервничала. Мне казалось, что мы вот-вот угодим в канаву.
Какая опасная ситуация, думала я, и мне очень жаль Эдит, совсем еще девочку. Как она справится с тем отчаянным положением, в котором оказалась по собственной вине. Мне хотелось защитить ее, но как, я не знала.
Я сидела в гостиной дома священника, с мучением слушая, как Оллегра ковыряется с гаммами.
Она не прикладывала ни малейших усилий к учебе. У Эдит по крайней мере были хоть какие-то способности, Сильвия занималась из страха перед матерью, Эдит была по натуре старательна, но Оллегра ничем подобным не отличалась, и ничего не могло ее заставить перемениться.
— Вы теперь расскажете сэру Уилльяму, что я безнадежна, и со мной нет смысла заниматься?
— Я не считаю тебя безнадежной. И не собираюсь отказываться от занятий с тобой.
— Вы, наверное, боитесь, что если я перестану заниматься, у вас не будет достаточно работы?
— Мне не приходило это в голову.
— Тогда зачем вы утверждаете, что я не безнадежна?
— Потому что безнадежных не бывает. С тобой довольно трудно, в огромной степени из-за твоего характера, но не безнадежно.
Оллегра посмотрела на меня с любопытством.
— Вы нисколько не похожи на мисс Элджин, — сказала она.
— А почему я должна быть на нее похожа?
— Потому, что вы обе преподаете музыку.
Я недоуменно пожала плечами и, выбрав из стопки ноты, поставила их на пюпитр.
— Ну, приступай! — сказала я Оллегре.
Несомненно, девочка красива, но как-то вызывающе красива. Темные, почти черные волосы резко контрастировали с ее синевато-серыми глазами, которые сверкали из-под четко очерченных густых бровей. Пожалуй, она была самой красивой в Лоувет Стейси, хотя красота ее была слишком яркой и какой-то тревожащей. И она, по всей видимости, осознавала ато. На шее у нее висела нитка кораллов, они были туго нанизаны и топорщились, как шипы.
Оллегра рассмеялась и сказала:
— Не пытайтесь походить на мисс Элджин, вы совсем другая. Вы вкусили жизнь.
— И она тоже, — быстро отпарировала я.
— Вы ведь понимаете, что я подразумеваю под жизнью. Я тоже намерена вкусить жизнь. Я буду, наверное, как мой отец.
— Твой отец?
Оллегра снова рассмеялась. Низким, дразнящим смехом.
— Неужели вам никто еще не рассказывал о моем ужасном происхождении? Вы знакомы с моим отцом, мистером Нейпьером.
— Разве он…
Оллегра хитро кивнула, наслаждаясь моим замешательством.
— Поэтому я здесь. Сэр Уилльям ведь не может отвергнуть свою родную внучку, верно?
Насмешливость вдруг исчезла с ее лица, сменившись страхом.
— Верно ведь, не может? Что бы я ни сделала. Я ведь его внучка, разве не правда?
— Если Нейпьер твой отец, то конечно.
— Вы сказали» если «, как будто сомневаетесь в этом. Но никаких сомнений быть не может, потому что Нейпьер сам признал себя моим отцом.
— В таком случае, ты несомненно внучка сэра Уилльяма.
— Я не-за-ко-нно-рожденная, — Оллегра произнесла это слово медленно, будто смакуя каждый слог. — А моя мать… Вы хотите узнать о ней? Она была наполовину цыганка. Она ушла отсюда, когда я родилась. Оставаться в этом доме она уже не могла.
Оллегра пропела приятным, немного хрипловатым голосом:» Уехала с цыганами в кибитке кочевой…»
Она внимательно посмотрела на меня, чтобы убедиться, какой эффект произвели на меня ее слова, и осталась довольна, потому что по моему лицу было, наверняка, видно, насколько я ошеломлена.
— Во мне течет цыганская кровь, но я — Стейси. И ни за что не откажусь ни от своей пуховой постели, ни от туфелек на высоких каблуках, пусть даже пока я их и не ношу. Но они у меня будут, и я стану носить драгоценности, я буду ходить на балы, и я никогда, никогда не уеду из Лоувет Стейси.
— Я рада, что ты так ценишь свой дом, — произнесла я сухо. — А теперь давай займемся этой пьесой. Она очень простая. Начни медленно, попытайся почувствовать, что говорит музыка.
Оллегра скорчила гримаску и повернулась к фортепьяно. Но музыка для нее была абсолютно неинтересна. Ее мысли бродили далеко, как и мои. Я думала о Нейпьере, об этом гадком мальчишке, который принес своей семье столько несчастья и был изгнан из дома.
— Я часто думаю, — безо всякой видимой связи вдруг сказала Оллегра, — что же все-таки случилось с той исчезнувшей женщиной.
Мы вчетвером пили чай в классной комнате: мои ученицы из большого дома и Сильвия.
У меня чуть чашка не выпала из рук. Я не раз пыталась вывести людей на разговор о Роуме, и все же всегда испытывала сильное волнение, когда они сами вдруг начинали говорить о ней.
— Какая женщина? — спросила я, надеясь, что это прозвучало достаточно безразлично.
— Ну та, которая приезжала сюда и выкапывала всякие вещицы, — пояснила Оллегра. — Сейчас об этом почти не вспоминают.
— А одно время только и было что разговоров о ней, — вставила Сильвия.
— Но люди ведь не исчезают каждый день, — заметила я небрежно. — Как вы сами думаете, что могло произойти?
— Моя мама считает, что они все это нарочно устроили, — сказала Сильвия, — чтобы было побольше шума. Некоторым этого только и надо.
— Зачем им это надо? — допытывалась я.
— Чтобы придать себе вес.
— Но она же не может все это время прятаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94