Как археолог… вернее, археолог-любитель, я могу оказаться полезен. Кроме того, я увлекаюсь музыкой. Играю на органе.
Я обернулась и увидела, что кружевная занавеска на окне дома священника слегка отодвинулась. За нами наблюдали. Думаю, это была миссис Ренделл. Ей, должно быть, было любопытно, зачем их новый привлекательный викарий вышел из дома, чтобы поговорить со мной.
Очень скоро Годфри Уилмет и я стали друзьями. Это было естественно. Нас сближала любовь к музыке. Но не только. Он был единственным человеком, который знал, кто я, и это установило между нами особое доверие. Я была ему очень благодарна за то, что он так ловко «не выдал» меня.
Встречаясь с ним на раскопках и бродя среди остатков римского поселения, мы говорили о Роуме.
— Она могла быть…
— Нет. Я знаю. Она умерла.
— Вы думаете, произошел несчастный случай?
— Всего вероятнее. Кому могло понадобиться убивать Роуму.
— Вот это мы и должны выяснить.
У меня потеплело на сердце, когда он сказал «мы», и в порыве благодарности я воскликнула:
— Как вы добры, принимая мои заботы как свои.
Он внезапно засмеялся. Его смех был удивительно заразительным.
— Это вы были очень добры, что позволили мне принять в них участие. Да, эта история оставляет много вопросов. Во-первых, мог ли это быть просто несчастный случай?
— Конечно, такая возможность не исключена. Но где тогда Эдит? И потом должен же остаться хоть какой-то след, хоть какой-то намек на то, что случилось. Представьте. Она была все время здесь… потом раскопки кончились, она стала укладывать вещи. Накануне отъезда вышла из дома и больше не вернулась. Что же могло произойти?
— Она могла пойти купаться в море и утонуть.
— Но ведь тогда остались бы какие-то свидетельства этому. Кроме того, она не очень любила плавать. Да и день был холодный. И опять, где же свидетельства? Они ведь должны быть. Хоть что-то из одежды на берегу.
— Значит, их кто-то уничтожил, — предположил он.
— Зачем?
— Затем, что не хотел, чтобы их обнаружили.
— Но почему… почему? Иногда я начинаю думать, что Роуму убили. Но опять — зачем?
— Может быть, из зависти. Какой-нибудь археолог. Кто-то узнал, что она нашла нечто очень ценное и важное, и захотел, или захотела, присвоить себе это открытие.
— Нет, это слишком надуманно.
— Но ведь существует же такая вещь, как профессиональная зависть. И в археологии тоже.
— О, нет, это маловероятно.
— Однако надо перебрать все возможные варианты. Итак, она вышла из домика и исчезла…
Некоторое время мы хранили молчание, затем я сказала.
— И вот теперь исчезла Эдит.
— Вы имеете в виду ту леди, которая сбежала со своим любовником?
— Таково лишь общее предположение.
Годфри Уилмет напомнил мне Роуму, когда, вдруг остановившись, склонился над расчищенным куском римского тротуара и начал сосредоточенно его осматривать. Затем последовало краткое рассуждение:
— Археология сделала за последние несколько лет большой шаг вперед, — сказал он. — Раньше это было не многим более охоты за сокровищами. Помню, как меня самого впервые охватила лихорадка поиска. Страшно сейчас даже подумать, как небрежно я тогда действовал и какое действительно сокровище мог по незнанию разрушить.
Я рассказала ему о наших родителях, о той атмосфере, в которой мы воспитывались. Все это звучало довольно забавно в моем изложении, и мы часто смеялись.
Вдруг он сказал:
— В этом мозаичном тротуаре есть один повторяющийся мотив орнамента. Любопытно, что в точности он собой представляет. Жаль, что плохо сохранился. Интересно, можно ли его дальше расчистить. Хотя думаю, будь это возможным, ваша сестра с коллегами сделала бы это. Камни, должно быть, первоначально были очень яркого цвета. Почему вы улыбаетесь?
— Вы мне напомнили Роуму. Ваши мысли теперь полностью заняты этими раскопками.
Его лицо озарила открытая милая улыбка.
— Но ведь и здесь может быть ключ к разгадке, — сказал он. — Не забывайте об этом.
— Молодые вдовы, — сказала Оллегра, — видимо, очень привлекательны.
Девочки сидели в классной комнате в Лоувет Стейси. Сильвия пришла сюда, чтобы позаниматься музыкой. Я вошла в комнату напомнить ей о времени нашего урока. Она была весьма непунктуальна. Девочки сидели втроем за столом и при виде меня смутились.
— Мы разговаривали о вдовах! — преодолев неловкость, дерзко сказала Оллегра.
— Вам бы лучше заняться уроками. Ты уже упражнялась на фортепьяно, Оллегра?
— Нет, — ответила она.
— А вы, Элис и Сильвия?
— Да, миссис Верлейн.
— Они ведь примерные девочки, — насмешливо сказала Оллегра. — Они всегда делают то, что им говорят.
— И очень разумно поступают.
Оллегра заерзала на стуле.
— А вам, миссис Верлейн, нравится мистер Уилмет?
— Нравится ли он мне? Конечно. Он очень хороший викарий.
— А мне кажется, что вы ему нравитесь, миссис Верлейн. — И тут Оллегра бросила испепеляющий взгляд на Сильвию. — А вот ты ему нисколечко не нравишься. Он считает тебя маленькой, глупой девочкой. Вы согласны, миссис Верлейн? Он, возможно, сказал вам, что думает о Сильвии?
— Я не согласна с тобой, Оллегра, и мистер Уилмет ничего не говорил мне о Сильвии. Но я уверена, что она ему вполне нравится. По крайней мере, Сильвия старается выполнять уроки, в то время как некоторые и не думают это делать.
Оллегра расхохоталась, а Сильвия и Элис смущенно переглянулись.
— Конечно, маленькие девочки ему не нравятся. Ему нравятся вдовы.
— Мне кажется, ты нарочно оттягиваешь начало урока. Но это ни к чему. Идем сейчас же заниматься.
Оллегра встала со словами:
— Ничего не поделаешь. Вдовы, действительно, очень привлекательны. Это из-за того, что у них был муж, а потом его не стало. Я тоже хочу сначала иметь мужа, а потом потерять его.
— Что за глупости!
Я пошла вперед, чувствуя, как три пары глаз изучающе смотрят мне в спину.
Интересно, как часто наблюдают за мной эти глаза, когда я даже и не подозреваю об этом.
Я столкнулась лицом к лицу с Нейпьером на большой лестнице, ведущей в холл.
— Я почти не вижу вас… с тех пор, как ушла Эдит.
— Так получается.
— Мне надо поговорить с вами.
— Что вы хотите мне сказать?
— Здесь — ничего. В этом доме я говорить не хочу. — Его голос перешел на шепот. — Приходите сегодня после полудня к Охотничьему ручью. Я буду ждать вас там в половине третьего.
Я хотела было возразить, но он твердо повторил.
— Буду ждать вас, — и тотчас ушел.
Вокруг была тишина. Вряд ли кто-нибудь видел, как мы встретились и обменялись несколькими фразами на лестнице.
Нейпьер уже ждал меня, когда я пришла в назначенное место.
— Вы все-таки пришли! — первое, что он сказал мне.
— А вы думали, что не приду?
— У меня не было уверенности. О чем вы думали последнее время?
— В основном о том, что могло случиться с Эдит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Я обернулась и увидела, что кружевная занавеска на окне дома священника слегка отодвинулась. За нами наблюдали. Думаю, это была миссис Ренделл. Ей, должно быть, было любопытно, зачем их новый привлекательный викарий вышел из дома, чтобы поговорить со мной.
Очень скоро Годфри Уилмет и я стали друзьями. Это было естественно. Нас сближала любовь к музыке. Но не только. Он был единственным человеком, который знал, кто я, и это установило между нами особое доверие. Я была ему очень благодарна за то, что он так ловко «не выдал» меня.
Встречаясь с ним на раскопках и бродя среди остатков римского поселения, мы говорили о Роуме.
— Она могла быть…
— Нет. Я знаю. Она умерла.
— Вы думаете, произошел несчастный случай?
— Всего вероятнее. Кому могло понадобиться убивать Роуму.
— Вот это мы и должны выяснить.
У меня потеплело на сердце, когда он сказал «мы», и в порыве благодарности я воскликнула:
— Как вы добры, принимая мои заботы как свои.
Он внезапно засмеялся. Его смех был удивительно заразительным.
— Это вы были очень добры, что позволили мне принять в них участие. Да, эта история оставляет много вопросов. Во-первых, мог ли это быть просто несчастный случай?
— Конечно, такая возможность не исключена. Но где тогда Эдит? И потом должен же остаться хоть какой-то след, хоть какой-то намек на то, что случилось. Представьте. Она была все время здесь… потом раскопки кончились, она стала укладывать вещи. Накануне отъезда вышла из дома и больше не вернулась. Что же могло произойти?
— Она могла пойти купаться в море и утонуть.
— Но ведь тогда остались бы какие-то свидетельства этому. Кроме того, она не очень любила плавать. Да и день был холодный. И опять, где же свидетельства? Они ведь должны быть. Хоть что-то из одежды на берегу.
— Значит, их кто-то уничтожил, — предположил он.
— Зачем?
— Затем, что не хотел, чтобы их обнаружили.
— Но почему… почему? Иногда я начинаю думать, что Роуму убили. Но опять — зачем?
— Может быть, из зависти. Какой-нибудь археолог. Кто-то узнал, что она нашла нечто очень ценное и важное, и захотел, или захотела, присвоить себе это открытие.
— Нет, это слишком надуманно.
— Но ведь существует же такая вещь, как профессиональная зависть. И в археологии тоже.
— О, нет, это маловероятно.
— Однако надо перебрать все возможные варианты. Итак, она вышла из домика и исчезла…
Некоторое время мы хранили молчание, затем я сказала.
— И вот теперь исчезла Эдит.
— Вы имеете в виду ту леди, которая сбежала со своим любовником?
— Таково лишь общее предположение.
Годфри Уилмет напомнил мне Роуму, когда, вдруг остановившись, склонился над расчищенным куском римского тротуара и начал сосредоточенно его осматривать. Затем последовало краткое рассуждение:
— Археология сделала за последние несколько лет большой шаг вперед, — сказал он. — Раньше это было не многим более охоты за сокровищами. Помню, как меня самого впервые охватила лихорадка поиска. Страшно сейчас даже подумать, как небрежно я тогда действовал и какое действительно сокровище мог по незнанию разрушить.
Я рассказала ему о наших родителях, о той атмосфере, в которой мы воспитывались. Все это звучало довольно забавно в моем изложении, и мы часто смеялись.
Вдруг он сказал:
— В этом мозаичном тротуаре есть один повторяющийся мотив орнамента. Любопытно, что в точности он собой представляет. Жаль, что плохо сохранился. Интересно, можно ли его дальше расчистить. Хотя думаю, будь это возможным, ваша сестра с коллегами сделала бы это. Камни, должно быть, первоначально были очень яркого цвета. Почему вы улыбаетесь?
— Вы мне напомнили Роуму. Ваши мысли теперь полностью заняты этими раскопками.
Его лицо озарила открытая милая улыбка.
— Но ведь и здесь может быть ключ к разгадке, — сказал он. — Не забывайте об этом.
— Молодые вдовы, — сказала Оллегра, — видимо, очень привлекательны.
Девочки сидели в классной комнате в Лоувет Стейси. Сильвия пришла сюда, чтобы позаниматься музыкой. Я вошла в комнату напомнить ей о времени нашего урока. Она была весьма непунктуальна. Девочки сидели втроем за столом и при виде меня смутились.
— Мы разговаривали о вдовах! — преодолев неловкость, дерзко сказала Оллегра.
— Вам бы лучше заняться уроками. Ты уже упражнялась на фортепьяно, Оллегра?
— Нет, — ответила она.
— А вы, Элис и Сильвия?
— Да, миссис Верлейн.
— Они ведь примерные девочки, — насмешливо сказала Оллегра. — Они всегда делают то, что им говорят.
— И очень разумно поступают.
Оллегра заерзала на стуле.
— А вам, миссис Верлейн, нравится мистер Уилмет?
— Нравится ли он мне? Конечно. Он очень хороший викарий.
— А мне кажется, что вы ему нравитесь, миссис Верлейн. — И тут Оллегра бросила испепеляющий взгляд на Сильвию. — А вот ты ему нисколечко не нравишься. Он считает тебя маленькой, глупой девочкой. Вы согласны, миссис Верлейн? Он, возможно, сказал вам, что думает о Сильвии?
— Я не согласна с тобой, Оллегра, и мистер Уилмет ничего не говорил мне о Сильвии. Но я уверена, что она ему вполне нравится. По крайней мере, Сильвия старается выполнять уроки, в то время как некоторые и не думают это делать.
Оллегра расхохоталась, а Сильвия и Элис смущенно переглянулись.
— Конечно, маленькие девочки ему не нравятся. Ему нравятся вдовы.
— Мне кажется, ты нарочно оттягиваешь начало урока. Но это ни к чему. Идем сейчас же заниматься.
Оллегра встала со словами:
— Ничего не поделаешь. Вдовы, действительно, очень привлекательны. Это из-за того, что у них был муж, а потом его не стало. Я тоже хочу сначала иметь мужа, а потом потерять его.
— Что за глупости!
Я пошла вперед, чувствуя, как три пары глаз изучающе смотрят мне в спину.
Интересно, как часто наблюдают за мной эти глаза, когда я даже и не подозреваю об этом.
Я столкнулась лицом к лицу с Нейпьером на большой лестнице, ведущей в холл.
— Я почти не вижу вас… с тех пор, как ушла Эдит.
— Так получается.
— Мне надо поговорить с вами.
— Что вы хотите мне сказать?
— Здесь — ничего. В этом доме я говорить не хочу. — Его голос перешел на шепот. — Приходите сегодня после полудня к Охотничьему ручью. Я буду ждать вас там в половине третьего.
Я хотела было возразить, но он твердо повторил.
— Буду ждать вас, — и тотчас ушел.
Вокруг была тишина. Вряд ли кто-нибудь видел, как мы встретились и обменялись несколькими фразами на лестнице.
Нейпьер уже ждал меня, когда я пришла в назначенное место.
— Вы все-таки пришли! — первое, что он сказал мне.
— А вы думали, что не приду?
— У меня не было уверенности. О чем вы думали последнее время?
— В основном о том, что могло случиться с Эдит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94