Она кивнула. Выражение ее лица изменилось – теперь она улыбалась, как будто мысленно возвращалась к тому неизвестному нам человеку, который соблазнил ее.
– Так кто же это все-таки был? – шепотом настаивала я.
Она, тоже шепотом, опять ответила то же самое:
– Это был дьявол.
– А кто дал тебе лекарство?
Она закрыла глаза. Вид у нее был очень болезненный, и я решила, что будет лучше, если я на этом прекращу свои расспросы. Слушая меня, она опять переживает все, что с ней произошло. Ей сейчас нужен покой, а я ее тревожу. Надо подождать, пока девочке станет лучше.
Однако в глубине души я сомневалась, что мне вообще удастся добиться от Герды хоть какого-нибудь вразумительного ответа.
С каждым днем состояние здоровья Герды улучшалось. Через две недели она покинула Кайзервальд и вернулась к своей бабушке. Она выглядела исхудалой, бледной и еще более хрупкой, чем была всегда. Казалось, она не отдает себе отчета в том, что с ней случилось.
Я решила немедленно поговорить с ее бабушкой. Бедная старушка была убита горем. Нужно было ее хоть как-то утешить.
– Подумать только, что это произошло с моей внучкой! – повторяла она снова и снова. – Мне и в голову не могло прийти, что она…
– Фрау Лейбен, – обратилась я к ней, – как вы думаете, кто…
Она печально покачала головой.
– Да тут не так уж много молодых людей. Как только мальчики подрастают, они уезжают в город. Здесь для них слишком мало работы. Но те, кто живут в деревне, на мой взгляд, вполне приличные молодые люди. Они бы ни за что не поступили так с Гердой.
– Мне кажется, никогда нельзя с уверенностью сказать, как человек поведет себя, поддавшись страсти. Герда говорила что-то о дьяволе.
– Да это просто одна из ее фантазий! Она с детства любила что-нибудь придумывать. Иногда она говорит, что видела троллей… Это оттого, что Герман когда-то рассказал ей много таких историй.
– Что касается лекарства, которое она приняла… Вы не заметили, что это было?
– Нет, я ничего не заметила. Только обратила внимание, что она как будто немного изменилась. Мне и в голову не пришло, что она уже на третьем месяце.
– Да, для вас это тяжелый удар. Больше всего доктора встревожены тем, что она, оказывается, могла этим лекарством убить себя самое. Они хотели бы выяснить, кто все же дал ей снадобье. Если вы что-нибудь об этом узнаете, я бы просила вас сообщить в Кайзервальд. Доктора очень обеспокоены тем, что подобные случаи могут повториться.
Пораженная фрау Лейбен уставилась на меня.
– О нет, вы меня не так поняли, – поспешила я загладить допущенный промах. – Они не имели в виду Герду. Просто то же самое ведь может произойти и с какой-нибудь другой девушкой.
– Если я что-то узнаю, непременно вам сообщу, – пообещала старушка.
И я сразу поверила, что она именно так и поступит.
Неумолимо приближался февраль – месяц нашего отъезда. В последние дни наши мысли были настолько заняты делами Герды, что мы даже не осознавали, как быстро летит время.
Обычные прогулки по лесу теперь приобрели для нас новую значимость. Часто, бродя среди деревьев, я думала: «Скоро я попрощаюсь со всем этим. Неизвестно, доведется ли мне когда-нибудь снова здесь побывать».
Поездка в Кайзервальд оказалась для меня очень полезной. Она отодвинула на задний план пережитое мною горе. Бывали минуты, когда я, поглощенная своими новыми обязанностями, забывала то, что со мной произошло. Только сейчас я до конца поверила в то, что смогу начать новую жизнь.
Чарлз Фенвик ухитрялся так планировать свои дежурства в больнице, что был свободен в те же часы, что и мы. Как правило, мы ходили на прогулки все втроем и теперь все чаще говорили о предстоящем отъезде на родину.
Чарлз считал, что знакомство с постановкой больничного дела в Германии было очень поучительным, хотя, на его взгляд, даже здесь можно было бы многое улучшить. Прежде всего, это касалось диагностики и ухода за больными.
– Вашим коллегам будет очень не хватать вас, – как-то высказал свое мнение Чарлз. – По-моему, вы были весьма полезным дополнением к больничному персоналу.
– Им будет не хватать и вас, – сказала я в ответ.
– Да нет, Кратц и Брукнер – вполне компетентные врачи, очень методичные, очень добросовестные.
– И очень немецкие, – вставила Генриетта.
– Да, можно сказать и так. Им удалось превратить Кайзервальд в поистине образцовое учреждение. Я и раньше слышал превосходные отзывы об этой больнице от одного моего друга, который недавно здесь побывал.
– Он, очевидно, тоже врач?
– Да, и притом очень известный. Его имя доктор Адер.
– И вы говорите, что на него больница произвела самое благоприятное впечатление?
– Именно так. А ведь он человек, в высшей степени склонный ко всему на свете относиться весьма критически. Правда, он тоже считает, что кое-что здесь можно было бы улучшить. Однако Адер знаком с состоянием больниц во многих странах мира и находит их положение ужасающим.
– Наверное, он намерен как-то бороться с этим?
– Даже наверняка. Он относится к тому сорту людей, которые, раз задумав какое-нибудь дело, тут же воплощают свои планы в жизнь. Его энергия поистине изумительна.
– В вашем описании он предстает неким идеалом, лишенным каких-либо недостатков! – засмеялась Генриетта.
– Да нет, я бы этого не сказал, – улыбнувшись, возразил Чарлз. – С его именем связано и кое-что скандальное.
– Ваш знакомый начинает интересовать меня все больше и больше! – вскричала Генриетта.
– За такого рода людьми всегда следует и хорошая, и дурная слава. Дело в том, что он был на Востоке, очень много путешествовал и жил среди туземцев, переняв их обычаи. Потом он написал книгу о своих приключениях. В ней он изложил свою точку зрения на медицинские проблемы. По его мнению, мы не должны свысока относиться к методам лечения, практикуемым так называемыми примитивными народами, только на том основании, что они стоят на более низкой ступени развития, чем мы с вами. Он полагает, что у этих народов есть свои особые лекарства и методы оздоровления, которые не грех было бы перенять и цивилизованным нациям.
Мое сердце учащенно забилось. Как сквозь вату я услышала свой голос:
– Как, вы сказали, зовут этого доктора?
– Доктор Адер.
– Я как-то читала книгу именно такого содержания, но имя автора было вовсе не Адер.
– Наверное, его звали Дамиен?
– Именно так.
Чарлз рассмеялся.
– Это один и тот же человек. «Дамиен» – его первое имя. Под ним он издает свои книги. Очевидно, он находит неудобным пользоваться своей настоящей фамилией из соображений анонимности.
Я взглянула на Генриетту, которая в этот момент как раз собиралась что-то сказать, и знаком попросила ее помолчать.
– Так вы говорите, он недавно был здесь, в Кайзервальде?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133