Я уверена, что он одержит верх, если мы решимся пойти на открытый конфликт.
Генриетта улыбнулась как бы про себя, а я с горечью подумала: она просто зачарована этим Адером…
Наверное, я тоже. Но у меня все по-другому. Я знаю, насколько этот человек опасен для окружающих. Видя разрушение личности моего мужа, я понимала, что винить в этом надо именно доктора Адера. Прочитав его книги, я многое узнала о нем – в них виден был мятежный языческий дух, нечто не свойственное цивилизованному человеку.
Я знала, что Генриетта может действовать очень импульсивно. Потому продолжала волноваться за мою подругу. Что если Адер вернется и заметит ее чувство к нему? Как он себя поведет – попытается воспользоваться этим? Я боялась, что да.
Надеюсь, что он никогда не вернется, твердила я себе.
А в глубине души хотела его возвращения…
К палатам примыкала небольшая комнатка, в которой хранились медицинский инструментарий и лекарства. Однажды, когда я искала нужные мне медикаменты, зашел Чарлз Фенвик. Он выглядел очень усталым. Как и все остальные врачи госпиталя, он работал очень напряженно, кроме того, его, как и их, угнетало постоянное отсутствие самого элементарного.
– Это вы, Анна! – приветливо произнес он. – Я рад, что вы тут одна, мне необходимо поговорить с вами.
– Мне кажется, мы уже так давно не говорили с вами вдвоем, – откликнулась я.
– Хотя оба наши госпиталя составляют как бы одно целое, мы почему-то редко видимся.
– Как ваши дела?
– Похвастаться нечем. Эта проклятая осада! Скорей бы уж она кончилась… Раненых в последнее время стало меньше, но зима продолжает убивать наших солдат. А еще холера, дизентерия… Они всегда были нашими врагами, более страшными, чем русская армия. Но конец все же наступит. Не могут же они держаться вечно!
– Но русские очень решительны и привыкли к страданиям. Вспомните, что случилось с Наполеоном, когда он двинулся на Москву.
– Сейчас все по-другому. Севастополь падет рано или поздно. Конечно, удивительно, что он держится так долго, но вечно это продолжаться не может. А тогда конец войне. Но я не об этом хотел бы поговорить с вами, а о нас.
– О нас? Вы имеете в виду… докторов?
– Нет, Анна. Я имею в виду вас и меня.
Я вопросительно глянула на него. Чарлз взял меня за руку.
– Я думаю о том времени, когда кончится война, и мы вернемся домой. А вы когда-нибудь думали об этом?
– Да. Иногда.
– Вы собираетесь вернуться в ваш лондонский дом?
– А больше мне некуда ехать. Мисс Найтингейл собирается начать переустройство лондонских больниц, и я была бы рада работать вместе с ней.
– Думали ли вы о браке?
– О браке? Нет.
– Я чувствую, что ваше присутствие очищает меня от всего того ужаса, который окружает нас здесь. Мне хотелось бы все забыть – запахи, кровь, страдания – словом, все то, что сейчас составляет часть нашего повседневного существования.
– Но разве все, что вы перечислили, – не непременные атрибуты профессии доктора и сестры милосердия?
– Отчасти да, но не те ужасные страдания и боль, которые мы видим здесь, не те страшные болезни, которые вызываются в первую очередь отсутствием санитарии. Истощение и незаживающие раны, которых можно было бы избежать. Переживать настоящее мне помогают лишь постоянные думы о будущем.
– Мне кажется, мы все это чувствуем.
– Я мечтаю о том, что, когда кончится война, у меня будет небольшая практика, возможно, где-нибудь в деревне… Впрочем, если вы пожелаете, это мог бы быть и Лондон.
– Я?
– Я хотел бы, чтобы вы были рядом со мной, Анна.
– Правильно ли я вас поняла?
– Думаю, да.
– Значит, вы делаете мне предложение?
– Именно так.
– Но Чарлз, я думала…
– Что вы думали?
– Я знала, что вы хорошо ко мне относитесь, но я думала, что по-настоящему вас интересует Генриетта – я имею в виду, в этом смысле.
– Конечно, Генриетта мне нравится, но люблю я вас.
– Признаться, я очень удивлена.
– Моя дорогая Анна, я люблю вас. Мне нравится ваша энергия и ваша серьезность, ваша преданность делу. Словом, я люблю в вас все! Если вы согласитесь выйти за меня замуж, как только кончится весь этот ужас, у меня появится цель в жизни, мне будет о чем мечтать…
Он взял мои руки в свои и посмотрел мне в глаза.
– О Чарлз, – только и могла вымолвить я, – мне так жаль… Я совершенно не готова к такому предложению.
Понимаю, что выражаюсь сейчас как кисейная барышня, но то, что я сказала, – правда. Мне и в голову не приходило, что вы… Я всегда считала, что вы любите Генриетту.
– Ну а теперь, когда вы знаете, как обстоят дела, что вы скажете?
Я молчала. Мне представилось, что Чарлз получит врачебную практику в деревне. Меня могла ждать новая жизни в новом доме – милом коттедже, увитом зеленью. Рядом стоит старая церковь, а вокруг нее столетние тисы, на траве сверкает роса, прелая земля источает родной запах. Тихо шумит дождь, он ласкает своими струями маргаритки и лютики… Как это заманчиво!
Он не сводил с меня глаз.
– Чарлз, – наконец произнесла я, – вы не все обо мне знаете.
– Ну и прекрасно! Это будет так восхитительно – узнавать друг друга.
– Пока мы здесь, – напомнила я ему, – все выглядит иначе. Вы можете принять решение, о котором потом будете жалеть.
– Не думаю, что когда-нибудь пожалею о своем решении.
– Повторяю – вы меня совсем не знаете.
– Напротив, я знаю вас хорошо. Разве я не наблюдал вас в Кайзервальде? И здесь, в Ускюдаре? Знаю, что у вас сильный характер, вы честны, добры, преданы делу. Я видел, как вы всей душой стараетесь облегчить страдания раненых.
– Да, вы видели сестру милосердия, это правда. И я хорошая сестра милосердия, не буду отрицать этого из ложной скромности. Но это только одна сторона моего характера. Я не могу сейчас думать о браке и не готова к этому.
– Я понимаю, что мое предложение прозвучало для вас несколько неожиданно. Но подумайте о нем. Я люблю вас, Анна. Мне кажется, нам будет хорошо вместе. Наши интересы в жизни во многом совпадают.
– Постойте, Чарлз! Я должна вам кое-что рассказать. Дело в том, что я уже была замужем.
– Не может быть!
– Да. И у меня был ребенок.
– И где же ваш муж?
– Он умер.
– Понятно. А ребенок?
– Он тоже умер. Мой брак не был счастливым. Мой муж был наркоманом, и, в конце концов, эта пагубная страсть его убила. А мой ребенок умер, не дожив и до двух лет.
Невольные слезы показались у меня на глазах. Он заметил их и сочувственно сжал мне руку.
– Моя дорогая, моя бедная Анна! – проникновенно сказал он.
– Я еще не до конца оправилась от этого горя, – немного успокоившись, произнесла я.
– Да, понимаю.
– Я опять взяла свою девичью фамилию и начала жить как незамужняя женщина. Мне казалось, что так будет лучше. Мне так тяжело говорить о своем браке и о смерти моего сына, но вам я решила все рассказать, чтобы вы лучше поняли, почему я не могу сейчас думать о вторичном замужестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Генриетта улыбнулась как бы про себя, а я с горечью подумала: она просто зачарована этим Адером…
Наверное, я тоже. Но у меня все по-другому. Я знаю, насколько этот человек опасен для окружающих. Видя разрушение личности моего мужа, я понимала, что винить в этом надо именно доктора Адера. Прочитав его книги, я многое узнала о нем – в них виден был мятежный языческий дух, нечто не свойственное цивилизованному человеку.
Я знала, что Генриетта может действовать очень импульсивно. Потому продолжала волноваться за мою подругу. Что если Адер вернется и заметит ее чувство к нему? Как он себя поведет – попытается воспользоваться этим? Я боялась, что да.
Надеюсь, что он никогда не вернется, твердила я себе.
А в глубине души хотела его возвращения…
К палатам примыкала небольшая комнатка, в которой хранились медицинский инструментарий и лекарства. Однажды, когда я искала нужные мне медикаменты, зашел Чарлз Фенвик. Он выглядел очень усталым. Как и все остальные врачи госпиталя, он работал очень напряженно, кроме того, его, как и их, угнетало постоянное отсутствие самого элементарного.
– Это вы, Анна! – приветливо произнес он. – Я рад, что вы тут одна, мне необходимо поговорить с вами.
– Мне кажется, мы уже так давно не говорили с вами вдвоем, – откликнулась я.
– Хотя оба наши госпиталя составляют как бы одно целое, мы почему-то редко видимся.
– Как ваши дела?
– Похвастаться нечем. Эта проклятая осада! Скорей бы уж она кончилась… Раненых в последнее время стало меньше, но зима продолжает убивать наших солдат. А еще холера, дизентерия… Они всегда были нашими врагами, более страшными, чем русская армия. Но конец все же наступит. Не могут же они держаться вечно!
– Но русские очень решительны и привыкли к страданиям. Вспомните, что случилось с Наполеоном, когда он двинулся на Москву.
– Сейчас все по-другому. Севастополь падет рано или поздно. Конечно, удивительно, что он держится так долго, но вечно это продолжаться не может. А тогда конец войне. Но я не об этом хотел бы поговорить с вами, а о нас.
– О нас? Вы имеете в виду… докторов?
– Нет, Анна. Я имею в виду вас и меня.
Я вопросительно глянула на него. Чарлз взял меня за руку.
– Я думаю о том времени, когда кончится война, и мы вернемся домой. А вы когда-нибудь думали об этом?
– Да. Иногда.
– Вы собираетесь вернуться в ваш лондонский дом?
– А больше мне некуда ехать. Мисс Найтингейл собирается начать переустройство лондонских больниц, и я была бы рада работать вместе с ней.
– Думали ли вы о браке?
– О браке? Нет.
– Я чувствую, что ваше присутствие очищает меня от всего того ужаса, который окружает нас здесь. Мне хотелось бы все забыть – запахи, кровь, страдания – словом, все то, что сейчас составляет часть нашего повседневного существования.
– Но разве все, что вы перечислили, – не непременные атрибуты профессии доктора и сестры милосердия?
– Отчасти да, но не те ужасные страдания и боль, которые мы видим здесь, не те страшные болезни, которые вызываются в первую очередь отсутствием санитарии. Истощение и незаживающие раны, которых можно было бы избежать. Переживать настоящее мне помогают лишь постоянные думы о будущем.
– Мне кажется, мы все это чувствуем.
– Я мечтаю о том, что, когда кончится война, у меня будет небольшая практика, возможно, где-нибудь в деревне… Впрочем, если вы пожелаете, это мог бы быть и Лондон.
– Я?
– Я хотел бы, чтобы вы были рядом со мной, Анна.
– Правильно ли я вас поняла?
– Думаю, да.
– Значит, вы делаете мне предложение?
– Именно так.
– Но Чарлз, я думала…
– Что вы думали?
– Я знала, что вы хорошо ко мне относитесь, но я думала, что по-настоящему вас интересует Генриетта – я имею в виду, в этом смысле.
– Конечно, Генриетта мне нравится, но люблю я вас.
– Признаться, я очень удивлена.
– Моя дорогая Анна, я люблю вас. Мне нравится ваша энергия и ваша серьезность, ваша преданность делу. Словом, я люблю в вас все! Если вы согласитесь выйти за меня замуж, как только кончится весь этот ужас, у меня появится цель в жизни, мне будет о чем мечтать…
Он взял мои руки в свои и посмотрел мне в глаза.
– О Чарлз, – только и могла вымолвить я, – мне так жаль… Я совершенно не готова к такому предложению.
Понимаю, что выражаюсь сейчас как кисейная барышня, но то, что я сказала, – правда. Мне и в голову не приходило, что вы… Я всегда считала, что вы любите Генриетту.
– Ну а теперь, когда вы знаете, как обстоят дела, что вы скажете?
Я молчала. Мне представилось, что Чарлз получит врачебную практику в деревне. Меня могла ждать новая жизни в новом доме – милом коттедже, увитом зеленью. Рядом стоит старая церковь, а вокруг нее столетние тисы, на траве сверкает роса, прелая земля источает родной запах. Тихо шумит дождь, он ласкает своими струями маргаритки и лютики… Как это заманчиво!
Он не сводил с меня глаз.
– Чарлз, – наконец произнесла я, – вы не все обо мне знаете.
– Ну и прекрасно! Это будет так восхитительно – узнавать друг друга.
– Пока мы здесь, – напомнила я ему, – все выглядит иначе. Вы можете принять решение, о котором потом будете жалеть.
– Не думаю, что когда-нибудь пожалею о своем решении.
– Повторяю – вы меня совсем не знаете.
– Напротив, я знаю вас хорошо. Разве я не наблюдал вас в Кайзервальде? И здесь, в Ускюдаре? Знаю, что у вас сильный характер, вы честны, добры, преданы делу. Я видел, как вы всей душой стараетесь облегчить страдания раненых.
– Да, вы видели сестру милосердия, это правда. И я хорошая сестра милосердия, не буду отрицать этого из ложной скромности. Но это только одна сторона моего характера. Я не могу сейчас думать о браке и не готова к этому.
– Я понимаю, что мое предложение прозвучало для вас несколько неожиданно. Но подумайте о нем. Я люблю вас, Анна. Мне кажется, нам будет хорошо вместе. Наши интересы в жизни во многом совпадают.
– Постойте, Чарлз! Я должна вам кое-что рассказать. Дело в том, что я уже была замужем.
– Не может быть!
– Да. И у меня был ребенок.
– И где же ваш муж?
– Он умер.
– Понятно. А ребенок?
– Он тоже умер. Мой брак не был счастливым. Мой муж был наркоманом, и, в конце концов, эта пагубная страсть его убила. А мой ребенок умер, не дожив и до двух лет.
Невольные слезы показались у меня на глазах. Он заметил их и сочувственно сжал мне руку.
– Моя дорогая, моя бедная Анна! – проникновенно сказал он.
– Я еще не до конца оправилась от этого горя, – немного успокоившись, произнесла я.
– Да, понимаю.
– Я опять взяла свою девичью фамилию и начала жить как незамужняя женщина. Мне казалось, что так будет лучше. Мне так тяжело говорить о своем браке и о смерти моего сына, но вам я решила все рассказать, чтобы вы лучше поняли, почему я не могу сейчас думать о вторичном замужестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133