И вот, к стыду моих недоброжелателей, однажды, теплым июньским днем, во дворец прибыл маркиз Де Лас Невас с письмом и подарками.
Филип прислал подарки всем моим придворным дамам. Мне же – бриллиантовое ожерелье. Но не только. Еще – огромный бриллиант с жемчужиной на длинной цепочке. Ничего подобного я в жизни своей не видела. Поцеловав бриллиант, я сказала Сьюзан, что это – символ моей любви. А еще один бриллиант в золотой оправе Филип прислал как дар особого уважения – этот камень император подарил его матери, – теперь он перешел ко мне.
Я разглядывала присланный мне портрет: Филип был очень красивый мужчина. Говорили, что он невысок ростом, но я тоже была маленькая – это даже лучше, чем иметь мужа огромного роста вроде моего отца. Мне очень нравился его высокий лоб, обрамленный светлыми волосами, такая же светлая борода и голубые глаза – должно быть, как у деда, слывшего первым красавцем Европы, и тяжелый, как у всех Габсбургов, подбородок.
Лежа в постели, я предвкушала счастливые дни. Теперь уже ничто не помешает моей свадьбе!
Вскоре гонцы сообщили, что Филип находится на пути в Англию, но сделал остановку в Сантьяго, чтобы повидаться с сыном Доном Карлосом. Я тут же представила себе, какой он замечательный отец и как было бы хорошо, если бы Дон Карлос приехал в Англию – я могла бы заменить ему мать…
И снова возникли непредвиденные трудности. Филип отплывал из Корунны на своем личном паруснике «Espritu Santo». Однако мои министры считали, что он должен плыть на английском корабле. Но в ответ на их предложение Филип ответил отказом. Я молилась о попутном ветре, представляя себе чудесный корабль, блещущий золотом в лучах солнца, с испанским флагом, под которым «Святой Дух» причалит к английским берегам. Но мои молитвы не были услышаны – на море день и ночь бушевала буря. Чудом испанский корабль вошел в бухту Саутхэмптона, и именно в этот момент наступил штиль.
Филипу, должно быть, приятно было ступить на твердую почву после стольких часов чудовищной качки. Однако настроение ему слегка подпортил наш прямолинейный адмирал – лорд Уильям Хоуард, любитель пошутить, когда надо и не надо. Встретив принца, адмирал не отказал себе в удовольствии сделать несколько едких замечаний по поводу испанского флота, на что Филип отреагировал полным молчанием. Затем сэр Энтони Браун подвел к Филипу белого скакуна – мой подарок принцу. Филип сказал, что хотел бы пройтись пешком, но сэр Энтони, огромный мужчина, взял Филипа в охапку и усадил на лошадь, поцеловав в знак уважения стремена. В общем, Филипу пришлось нелегко – он впервые столкнулся с английской вежливостью.
Во дворце готовились к встрече. Но лил проливной дождь, и Филип остановился на ночлег в Саутхэмптоне, где его ждали члены Совета и самые знатные придворные. Я боялась, что у него возникнет не слишком благоприятное впечатление о моей стране.
Однако мой жених проявил удивительное чувство такта. Он, по всей видимости, ожидал встретить настороженное любопытство к своей персоне и с первых же минут дал понять, что не собирается навязывать свои правила и привычки. Члены Совета с удовлетворением выслушали его уверения в том, что он приехал в Англию не за тем, чтобы расширить владения Испании, а как будущий муж королевы, и его священный долг – жить с ней в любви и согласии. В ответ министры, в свою очередь, выразили готовность служить ему верой и правдой.
Особенно понравилось всем, как Филип повел себя с Уильямом Хоуардом, так грубо пошутившим в первые минуты их знакомства. Казалось, Его Высочество с удовольствием воспринимает мужицкий юмор адмирала – он подбадривал его своими репликами, задавал вопросы и в конце концов полностью расположил его к себе. Более того, принц попросил, чтобы к столу подали пиво, желая, как он выразился, отметить первое знакомство в соответствии с английскими традициями.
Мне было приятно, что Филип так тонко, так умно повел себя с моими соотечественниками, чьи симпатии нелегко было завоевать любому чужестранцу, а тем более – испанцу, претендовавшему на руку их королевы.
Наша встреча должна была состояться в Винчестере. Погода, как назло, не улучшалась – холодный дождь лил как из ведра, дороги развезло, и, чтобы добраться из Саутхэмптона в Винчестер, Филипу со свитой пришлось несколько раз останавливаться и полностью переодеваться в сухую одежду. Я надеялась, что до его ушей не долетело, что говорили в народе – мол, Бог не благословляет приезд испанцев, устроив такую погоду.
Наконец, промокшие до нитки, забрызганные грязью испанские гранды во главе со своим принцем появились в Винчестере. Слава Богу, было уже темно, и народу собралось немного, ибо сцена прибытия моего жениха не отличалась особым блеском.
Первым делом Филип направился в церковь, где отслужил благодарственный молебен. Затем он проследовал в дом декана, находившийся возле церкви. Я в это время находилась в доме епископа, сгорая от нетерпения, не в силах скрыть своих чувств от Сьюзан и ближайших придворных дам.
И вот… он входит. За ним – немногочисленная свита. Сердце мое чуть не вырвалось из груди – небольшого роста, худощавый, как меня и предупреждали, Филип был в белоснежном камзоле и столь же белоснежных штанах из тончайшей лайки. Накинутый на плечи плащ – тоже белый, был выткан серебряными и золотыми узорами. А на голове красовалась белая шляпа с длинным страусиным пером.
Он подошел ко мне. Пораженная его красотой, я не могла ни о чем думать, кроме как о том, не слишком ли старой выгляжу я в своем черном бархатном платье с серебряной нижней юбкой, и в черном же с золотом головном уборе. Я только молилась, чтобы он не был разочарован, увидев меня.
Мы стояли друг против друга и улыбались. Затем я, поцеловав свою руку, протянула ее к нему. Он взял мою руку в свои и поцеловал меня в губы, стараясь соблюдать английский обычай. Я была наверху блаженства, забыв о своем возрасте, своей внешности – обо всем, кроме того, что я – королева и передо мной – мой муж.
Затем мы сели на диван под роскошным балдахином и попытались заговорить. Он не знал английского, поэтому я произнесла несколько слов по-французски, он же отвечал мне по-испански, который я немного знала.
Я сказала, что рада его благополучному прибытию на английскую землю, он ответил, что счастлив наконец быть здесь.
Наша беседа представляла собой несколько приличных случаю фраз, не более того. Я что-то еще говорила, но это не имело значения, поскольку все мои мысли были заняты одним: какое впечатление я произвела на него. Если он и был разочарован, то ничем не показал этого. Напротив, он старался говорить приятные слова и сожалел, что не может выразить свои чувства на моем родном языке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113