«Климат островов подорвал его здоровье». Пустячная отговорка! К тому же последующие события докажут, что означенный субъект прекрасно переносил здешний климат, да и кому вообще может повредить райская погода? Перигорца угнетало другое – сложившийся «моральный» климат, неразрешимая альтернатива: обуржуазить ли Тортугу или поощрять флибустьерство? Все позволяет предположить, что у Жереми дю Россе развилось классическое заболевание ответственного руководителя – язва желудка. В октябре 1662 года, временно передав полномочия своему племяннику Фредерику Дешану де ла Пласу, приехавшему под его крыло на Тортугу, он отправился в Европу, в Лондон.
Дю Россе, должно быть, не раз с горечью вспоминал те два года, что он провел в Париже в тщетных попытках найти поддержку своим замыслам покорения Тортуги.
– На сей раз, я поеду в Лондон.
Лондон, насчитывавший в 1662 году пятьсот тысяч жителей, был крупнейшим городом мира, важнейшим банковским центром, местом, где можно было купить и продать что угодно, в том числе и остров. Именно об этом думал Жереми, в голове которого созрел план пустить Тортугу с молотка. Деньги, разумеется, он собирался забрать себе, поскольку покорил он Тортугу на свои собственные средства и с той поры никто во Франции не поинтересовался судьбой острова.
И все же щепетильность, побудившая его после сдачи испанцев поднять на Тортуге французский королевский флаг, заставила его и в Лондоне первым делом нанести визит в посольство Франции. Он просит аудиенции у посла и принят им. Жереми не знал лабиринтов чиновной администрации.
– Как вы сказали, месье, – Тортуга?
Жереми объясняет, рассказывает об истории острова: французское владение, экспедиция испанцев, новое покорение – им лично. Посол, граф д'Эстрад, вежливо слушает, ничего не отвечая. В конце он просит гостя прийти еще раз. Когда тот является вторично, его принимает уже один из секретарей.
– Как бы сказали, месье, – Тортуга?
Жереми дю Россе вновь начинает долгие объяснения, но ему дают понять, что по всем вопросам, касающимся Вест-Индии, из Парижа получены строгие инструкции: «Никаких действий, могущих вызвать недовольство Испании».
– Кстати, – добавляет секретарь, – Французская Вест-Индская компания имеет свою контору в Лондоне. Вы можете повидать их агентов.
Жереми вздыхает с облегчением. Наконец-то перед ним люди, знающие, что такое Тортуга. Конторские служащие компании внимательнейшим образом выслушивают его рассказ об острове и его нынешнем состоянии. Их нисколько не удивляет, что сеньор дю Россе намеревается продать свое владение. А когда он осведомляется, какую они могут предложить цену, агенты, посовещавшись, произносят цифру:
– Десять тысяч.
– Английских фунтов?
– Нет, французских ливров.
Иными словами, четыреста английских фунтов. Предложение настолько смехотворно, что Россе даже не обсуждает его. На следующее утро он является на прием к британскому министру торговли. Он преисполнен надежд, уверен в себе, ибо стоило ему назвать себя и место, откуда он прибыл, как его тотчас препровождают в кабинет. В сравнении с конторой Вест-Индской компании и даже приемной французского посольства кабинет британского министра производит грандиозное впечатление. Вновь – уже в который раз – Жереми рассказывает о Тортуге, его выслушивают. Англичанин, как и служащие Французской Вест-Индской компании, прекрасно понимает, к чему он клонит.
– Вы правы, остров Тортуга – весьма привлекательная и процветающая колония.
Жереми называет цифры, англичанин делает кое-какие пометы.
– Я готов уступить Тортугу за шесть тысяч английских фунтов.
– Мы не представляем себе в точности, какую пользу сможем извлечь из этого острова, – роняет министр.
Жереми дю Россе ошарашен. «Мы не представляем себе в точности...» Англичане! Англичане, у которых вся политика в Карибском бассейне заключена в обеспечении надежных баз, в создании своего рода паутинной сети, где должны запутываться, как жирные мухи, испанские галионы.
– Цена представляется вам чрезмерной, господин министр?
Жереми прекрасно знает, что нет. Шесть тысяч английских фунтов – это крупная сумма для него, но это пустяк для британского казначейства.
– Суть не в цене.
Министр встает, аудиенция закончена. Жереми удаляется по-прежнему в полном недоумении. Что происходит? Он не мог, конечно, знать, что ступил на поле, усеянное коварными дипломатическими ловушками. Это он осознал лишь тремя неделями позже в Париже, буквально на пороге кабинета французского министра иностранных дел, к которому явился в отчаянии от безнадежности найти покупателя на Тортугу.
– Ваше появление как нельзя более кстати, месье дю Россе, – сказал министр. – Вы пытались продать Черепаший остров английскому правительству, что есть акт измены. Весьма сожалею, но моя обязанность – препроводить вас в Бастилию.
Молва той эпохи не слишком хватала через край, утверждая, что заточение в Бастилию (или «бастиление», как говорили тогда) следовало рассматривать как путь в высшее общество, учитывая происхождение и фамилии обитателей огромной тюрьмы-крепости. Там было сорок два номера «люкс», сказали бы мы, пользуясь нынешней гостиничной терминологией, и жили в них исключительно титулованные особы. С собственной мебелью (если они изъявляли желание) и собственными слугами. Завтраки, обеды и ужины заказывались в изысканных ресторациях, откуда блюда доставляли прямо в камеру. Словом, заточение в Бастилию не имело ничего общего с пребыванием в современных пенитенциарных заведениях, за исключением самого главного и всегда самого тяжкого – лишения свободы. При этом «обастиленные» никогда не знали, сколько времени они проведут в золотой клетке.
Исключая особые случаи, они имели возможность общаться с внешним миром, принимать визитеров. Жереми дю Россе провел в Бастилии около двух лет, последние месяцы – почти исключительно в деловых переговорах о... продаже Тортуги.
Агенты Французской Вест-Индской компании, которые, по всей видимости, и состряпали на него донос, усугубленный аудиенцией у британского министра, просто выжидали, пока клиент «созреет». Они не воспользовались бесправным положением узника и добились его освобождения, едва он принял их последнее предложение: пятнадцать тысяч французских ливров плюс вознаграждение в размере ста пистолей его племяннику, временно исполнявшему на острове губернаторские обязанности в ожидании назначения нового главы колонии.
Пятнадцать тысяч ливров были смехотворной ценой за Черепаший остров, но фантастической суммой для вчерашнего узника, только что покинувшего тюремный чертог. Несколько недель кутежей и безумств, в течение которых месье дю Россе промотал эти деньги, не занесены ни в какие исторические анналы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Дю Россе, должно быть, не раз с горечью вспоминал те два года, что он провел в Париже в тщетных попытках найти поддержку своим замыслам покорения Тортуги.
– На сей раз, я поеду в Лондон.
Лондон, насчитывавший в 1662 году пятьсот тысяч жителей, был крупнейшим городом мира, важнейшим банковским центром, местом, где можно было купить и продать что угодно, в том числе и остров. Именно об этом думал Жереми, в голове которого созрел план пустить Тортугу с молотка. Деньги, разумеется, он собирался забрать себе, поскольку покорил он Тортугу на свои собственные средства и с той поры никто во Франции не поинтересовался судьбой острова.
И все же щепетильность, побудившая его после сдачи испанцев поднять на Тортуге французский королевский флаг, заставила его и в Лондоне первым делом нанести визит в посольство Франции. Он просит аудиенции у посла и принят им. Жереми не знал лабиринтов чиновной администрации.
– Как вы сказали, месье, – Тортуга?
Жереми объясняет, рассказывает об истории острова: французское владение, экспедиция испанцев, новое покорение – им лично. Посол, граф д'Эстрад, вежливо слушает, ничего не отвечая. В конце он просит гостя прийти еще раз. Когда тот является вторично, его принимает уже один из секретарей.
– Как бы сказали, месье, – Тортуга?
Жереми дю Россе вновь начинает долгие объяснения, но ему дают понять, что по всем вопросам, касающимся Вест-Индии, из Парижа получены строгие инструкции: «Никаких действий, могущих вызвать недовольство Испании».
– Кстати, – добавляет секретарь, – Французская Вест-Индская компания имеет свою контору в Лондоне. Вы можете повидать их агентов.
Жереми вздыхает с облегчением. Наконец-то перед ним люди, знающие, что такое Тортуга. Конторские служащие компании внимательнейшим образом выслушивают его рассказ об острове и его нынешнем состоянии. Их нисколько не удивляет, что сеньор дю Россе намеревается продать свое владение. А когда он осведомляется, какую они могут предложить цену, агенты, посовещавшись, произносят цифру:
– Десять тысяч.
– Английских фунтов?
– Нет, французских ливров.
Иными словами, четыреста английских фунтов. Предложение настолько смехотворно, что Россе даже не обсуждает его. На следующее утро он является на прием к британскому министру торговли. Он преисполнен надежд, уверен в себе, ибо стоило ему назвать себя и место, откуда он прибыл, как его тотчас препровождают в кабинет. В сравнении с конторой Вест-Индской компании и даже приемной французского посольства кабинет британского министра производит грандиозное впечатление. Вновь – уже в который раз – Жереми рассказывает о Тортуге, его выслушивают. Англичанин, как и служащие Французской Вест-Индской компании, прекрасно понимает, к чему он клонит.
– Вы правы, остров Тортуга – весьма привлекательная и процветающая колония.
Жереми называет цифры, англичанин делает кое-какие пометы.
– Я готов уступить Тортугу за шесть тысяч английских фунтов.
– Мы не представляем себе в точности, какую пользу сможем извлечь из этого острова, – роняет министр.
Жереми дю Россе ошарашен. «Мы не представляем себе в точности...» Англичане! Англичане, у которых вся политика в Карибском бассейне заключена в обеспечении надежных баз, в создании своего рода паутинной сети, где должны запутываться, как жирные мухи, испанские галионы.
– Цена представляется вам чрезмерной, господин министр?
Жереми прекрасно знает, что нет. Шесть тысяч английских фунтов – это крупная сумма для него, но это пустяк для британского казначейства.
– Суть не в цене.
Министр встает, аудиенция закончена. Жереми удаляется по-прежнему в полном недоумении. Что происходит? Он не мог, конечно, знать, что ступил на поле, усеянное коварными дипломатическими ловушками. Это он осознал лишь тремя неделями позже в Париже, буквально на пороге кабинета французского министра иностранных дел, к которому явился в отчаянии от безнадежности найти покупателя на Тортугу.
– Ваше появление как нельзя более кстати, месье дю Россе, – сказал министр. – Вы пытались продать Черепаший остров английскому правительству, что есть акт измены. Весьма сожалею, но моя обязанность – препроводить вас в Бастилию.
Молва той эпохи не слишком хватала через край, утверждая, что заточение в Бастилию (или «бастиление», как говорили тогда) следовало рассматривать как путь в высшее общество, учитывая происхождение и фамилии обитателей огромной тюрьмы-крепости. Там было сорок два номера «люкс», сказали бы мы, пользуясь нынешней гостиничной терминологией, и жили в них исключительно титулованные особы. С собственной мебелью (если они изъявляли желание) и собственными слугами. Завтраки, обеды и ужины заказывались в изысканных ресторациях, откуда блюда доставляли прямо в камеру. Словом, заточение в Бастилию не имело ничего общего с пребыванием в современных пенитенциарных заведениях, за исключением самого главного и всегда самого тяжкого – лишения свободы. При этом «обастиленные» никогда не знали, сколько времени они проведут в золотой клетке.
Исключая особые случаи, они имели возможность общаться с внешним миром, принимать визитеров. Жереми дю Россе провел в Бастилии около двух лет, последние месяцы – почти исключительно в деловых переговорах о... продаже Тортуги.
Агенты Французской Вест-Индской компании, которые, по всей видимости, и состряпали на него донос, усугубленный аудиенцией у британского министра, просто выжидали, пока клиент «созреет». Они не воспользовались бесправным положением узника и добились его освобождения, едва он принял их последнее предложение: пятнадцать тысяч французских ливров плюс вознаграждение в размере ста пистолей его племяннику, временно исполнявшему на острове губернаторские обязанности в ожидании назначения нового главы колонии.
Пятнадцать тысяч ливров были смехотворной ценой за Черепаший остров, но фантастической суммой для вчерашнего узника, только что покинувшего тюремный чертог. Несколько недель кутежей и безумств, в течение которых месье дю Россе промотал эти деньги, не занесены ни в какие исторические анналы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110