Возможно, это были бы не все сокровища города, но все равно весомая добыча.
Однако эти времена канули в прошлое. Флибустьеры даже не предприняли тотального прочесывания домов. Они больше не насиловали, они вели переговоры. А произнося угрозы, не подкрепляли слова покалыванием кинжалами. Разве что подожгли несколько домов. И в конечном счете удовлетворились даже не выкупом, а компенсацией – точная цифра осталась неизвестной, но сумма явно была незначительной, поскольку она целиком была распределена между ранеными.
На обратном пути на них напали пятьсот пехотинцев и всадников под командованием предателя-каталонца, того самого, что предупредил коменданта Гранады об опасности. Флибустьеры отразили натиск и добрались до места высадки. Там их ждала оставленная флотилия. Вздымаясь и пропадая из виду на груди великого океана, суда казались крохотными и хрупкими скорлупками.
Чтобы избежать судьбы портовых нищих и вернуться в родимое Карибское море с парой горстей монет в кармане, надо было решаться на какое-нибудь крупное дело. Заработать, не потерять лица, отпраздновать как следует возвращение на Тортугу или Ямайку, соблюсти честь – это было основной темой разговоров разбойников. Громкие споры продолжались в пирогах и шлюпках, на палубах судов.
– Надо подымать паруса и идти к Панаме. Там в гавани непременно найдется пожива. Тем паче что панамцы нас не ждут: они уверены, что мы далеко.
– В Панамском заливе сейчас появляться опасно: сплошные бури и торнадо. Нет, надо двигаться к мексиканскому побережью.
– Кого мы там найдем? Крокодилов?
Капитан Гронье был в растерянности. Так хорошо подготовленный и так успешно проведенный поход не принес ни единого пиастра! С момента прихода в Южное море какое-то заклятие висело над флибустьерами, какой-то злой рок тяготел над всеми их начинаниями. Снова произошел раскол. Флотилия разделилась: 148 французов во главе с Гронье двинулись к Мексике, а остальные французы и все англичане под началом Таунли, тоже 148 человек, взяли курс на Панаму. Судьба, словно в шутку, поделила их ровно пополам.
Итак, англо-французское войско, насчитывавшее вначале 1100 человек, распалось на несколько отрядов, самыми крупными из которых были группы капитанов Таунли и Гронье, а самая маленькая не имела и четырех десятков. Отрядики эти были плохо вооружены, не имели снаряжения, ни один из них даже отдаленно не напоминал флибустьерские когорты, некогда бороздившие Карибское море. И тем не менее эти диверсанты («коммандос», как сказали бы сейчас), рассыпавшись по всему тихоокеанскому побережью Южной Америки – от Перу до Калифорнии, на расстоянии 6000 морских миль, держали в напряжении всю гигантскую испанскую империю на Тихом океане.
Куда бы ни двигались английские и французские флибустьеры, впереди бежала их слава кровожадных и безжалостных исчадий ада. Подобно бульдозеру, она сметала все укрепления и парализовала у испанцев волю к сопротивлению. А летевшие со всех сторон тревожные известия еще пуще нагнетали панику:
– Английские и французские пираты напали, разграбили, обложили данью и сожгли селение Вилья. Защитники, несмотря на проявленную храбрость, не смогли сдержать натиска супостатов. Когда пиратам показалось, что выкуп задерживается, они отрубили головы нескольким испанским пленникам и выставили их для всеобщего устрашения.
Был конец июня 1686 года. Отрубленные в Вилье головы все чаще мерещились в кошмарных видениях панамцам. Месяц спустя на заре еще не проснувшийся город узнал, что минувшей ночью пираты, ведомые предателями, проникли в порт и увели испанскую барку. Жители, бросившиеся для проверки слуха в порт, могли увидеть собственными глазами: да, одной барки не хватало.
– А может, она вышла в море ловить рыбу?
Предположение было встречено презрительными ухмылками. Слух о предательстве, подтвержденный таинственным исчезновением одного грека, находившегося под подозрением, накалил атмосферу до крайности. Самым опасливым уже мнилось, что убийцы крадутся в ночи по городу.
Минули две недели. Пока ничего не произошло. Наоборот, пришла радостная весть: испанские солдаты перебили из засады банду пиратов, пытавшихся добраться через перешеек до Атлантического побережья, и взяли в плен четверых из них. Все оказались англичане.
Но 22 августа вернувшиеся из залива рыбаки рассказали, что видели захваченный пиратами полуобгоревший испанский фрегат. При этом свидетели происшествия не могли прийти в себя от изумления, – по их словам, пираты одержали победу без единого пушечного выстрела, в то время как фрегат дал мощный бортовой залп, от которого пиратское судно должно было бы разлететься в щепки. В этом крылось какое-то необъяснимое колдовство...
Рыбаки оказались достаточно храбрыми (или любопытными), чтобы заметить подробности этого морского боя. Флибустьерский корабль очень ловким маневром зашел фрегату в корму, избежав тем самым смертельного залпа, а затем быстро приблизился к нему, и, прежде чем канониры успели зарядить пушки для второго залпа, пираты забросали «испанца» гранатами. На палубе подле орудий вспыхнул порох, фрегат загорелся, поднялась паника. Дальнейшее нетрудно предугадать.
Пока рыбаки в сотый раз рассказывали об этом в портовых тавернах, из гавани вышли, никем не предупрежденные, две испанские барки. На рейде их окликнули с судна, дрейфовавшего под испанским флагом. Не подозревая ничего дурного, барки приблизились, и тут внезапный мушкетный огонь дал им понять, что это – пираты. Удирать уже было поздно. Коварно подняв чужой флаг, флибустьеры взяли в плен оба грузовых парусника.
Результатом этих двух небольших морских сражений было то, что теперь у пиратов оказалось около полусотни пленных. Они потребовали за их освобождение заплатить выкуп и отпустить четырех товарищей, захваченных в засаде у реки Чика.
Начался обмен письмами, выдержанными в пышном, цветистом стиле того времени. Первое елейное послание отправил епископ Панамы, обращавшийся к пиратам:
«Настоятельно призываю Вас не проливать кровь невинных, оказавшихся у Вас в руках, ибо они воевали с Вами не по доброй воле, а по приказу. Доверьтесь моему слову. Уведомляю Вас, что отныне все англичане обратились в римско-католическую веру, на Ямайке открыта церковь, а четверо пленников, приняв истинную веру, пожелали остаться с нами».
Последнее утверждение, лживое на сто процентов, особенно возмутило флибустьеров. Они решили было присовокупить к своему ответу несколько отрубленных голов, но в конечном счете возобладала умеренность, и после двенадцатидневных переговоров флибустьеры на несколько часов зашли в Панамский порт, где им был вручен выкуп в десять тысяч пиастров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Однако эти времена канули в прошлое. Флибустьеры даже не предприняли тотального прочесывания домов. Они больше не насиловали, они вели переговоры. А произнося угрозы, не подкрепляли слова покалыванием кинжалами. Разве что подожгли несколько домов. И в конечном счете удовлетворились даже не выкупом, а компенсацией – точная цифра осталась неизвестной, но сумма явно была незначительной, поскольку она целиком была распределена между ранеными.
На обратном пути на них напали пятьсот пехотинцев и всадников под командованием предателя-каталонца, того самого, что предупредил коменданта Гранады об опасности. Флибустьеры отразили натиск и добрались до места высадки. Там их ждала оставленная флотилия. Вздымаясь и пропадая из виду на груди великого океана, суда казались крохотными и хрупкими скорлупками.
Чтобы избежать судьбы портовых нищих и вернуться в родимое Карибское море с парой горстей монет в кармане, надо было решаться на какое-нибудь крупное дело. Заработать, не потерять лица, отпраздновать как следует возвращение на Тортугу или Ямайку, соблюсти честь – это было основной темой разговоров разбойников. Громкие споры продолжались в пирогах и шлюпках, на палубах судов.
– Надо подымать паруса и идти к Панаме. Там в гавани непременно найдется пожива. Тем паче что панамцы нас не ждут: они уверены, что мы далеко.
– В Панамском заливе сейчас появляться опасно: сплошные бури и торнадо. Нет, надо двигаться к мексиканскому побережью.
– Кого мы там найдем? Крокодилов?
Капитан Гронье был в растерянности. Так хорошо подготовленный и так успешно проведенный поход не принес ни единого пиастра! С момента прихода в Южное море какое-то заклятие висело над флибустьерами, какой-то злой рок тяготел над всеми их начинаниями. Снова произошел раскол. Флотилия разделилась: 148 французов во главе с Гронье двинулись к Мексике, а остальные французы и все англичане под началом Таунли, тоже 148 человек, взяли курс на Панаму. Судьба, словно в шутку, поделила их ровно пополам.
Итак, англо-французское войско, насчитывавшее вначале 1100 человек, распалось на несколько отрядов, самыми крупными из которых были группы капитанов Таунли и Гронье, а самая маленькая не имела и четырех десятков. Отрядики эти были плохо вооружены, не имели снаряжения, ни один из них даже отдаленно не напоминал флибустьерские когорты, некогда бороздившие Карибское море. И тем не менее эти диверсанты («коммандос», как сказали бы сейчас), рассыпавшись по всему тихоокеанскому побережью Южной Америки – от Перу до Калифорнии, на расстоянии 6000 морских миль, держали в напряжении всю гигантскую испанскую империю на Тихом океане.
Куда бы ни двигались английские и французские флибустьеры, впереди бежала их слава кровожадных и безжалостных исчадий ада. Подобно бульдозеру, она сметала все укрепления и парализовала у испанцев волю к сопротивлению. А летевшие со всех сторон тревожные известия еще пуще нагнетали панику:
– Английские и французские пираты напали, разграбили, обложили данью и сожгли селение Вилья. Защитники, несмотря на проявленную храбрость, не смогли сдержать натиска супостатов. Когда пиратам показалось, что выкуп задерживается, они отрубили головы нескольким испанским пленникам и выставили их для всеобщего устрашения.
Был конец июня 1686 года. Отрубленные в Вилье головы все чаще мерещились в кошмарных видениях панамцам. Месяц спустя на заре еще не проснувшийся город узнал, что минувшей ночью пираты, ведомые предателями, проникли в порт и увели испанскую барку. Жители, бросившиеся для проверки слуха в порт, могли увидеть собственными глазами: да, одной барки не хватало.
– А может, она вышла в море ловить рыбу?
Предположение было встречено презрительными ухмылками. Слух о предательстве, подтвержденный таинственным исчезновением одного грека, находившегося под подозрением, накалил атмосферу до крайности. Самым опасливым уже мнилось, что убийцы крадутся в ночи по городу.
Минули две недели. Пока ничего не произошло. Наоборот, пришла радостная весть: испанские солдаты перебили из засады банду пиратов, пытавшихся добраться через перешеек до Атлантического побережья, и взяли в плен четверых из них. Все оказались англичане.
Но 22 августа вернувшиеся из залива рыбаки рассказали, что видели захваченный пиратами полуобгоревший испанский фрегат. При этом свидетели происшествия не могли прийти в себя от изумления, – по их словам, пираты одержали победу без единого пушечного выстрела, в то время как фрегат дал мощный бортовой залп, от которого пиратское судно должно было бы разлететься в щепки. В этом крылось какое-то необъяснимое колдовство...
Рыбаки оказались достаточно храбрыми (или любопытными), чтобы заметить подробности этого морского боя. Флибустьерский корабль очень ловким маневром зашел фрегату в корму, избежав тем самым смертельного залпа, а затем быстро приблизился к нему, и, прежде чем канониры успели зарядить пушки для второго залпа, пираты забросали «испанца» гранатами. На палубе подле орудий вспыхнул порох, фрегат загорелся, поднялась паника. Дальнейшее нетрудно предугадать.
Пока рыбаки в сотый раз рассказывали об этом в портовых тавернах, из гавани вышли, никем не предупрежденные, две испанские барки. На рейде их окликнули с судна, дрейфовавшего под испанским флагом. Не подозревая ничего дурного, барки приблизились, и тут внезапный мушкетный огонь дал им понять, что это – пираты. Удирать уже было поздно. Коварно подняв чужой флаг, флибустьеры взяли в плен оба грузовых парусника.
Результатом этих двух небольших морских сражений было то, что теперь у пиратов оказалось около полусотни пленных. Они потребовали за их освобождение заплатить выкуп и отпустить четырех товарищей, захваченных в засаде у реки Чика.
Начался обмен письмами, выдержанными в пышном, цветистом стиле того времени. Первое елейное послание отправил епископ Панамы, обращавшийся к пиратам:
«Настоятельно призываю Вас не проливать кровь невинных, оказавшихся у Вас в руках, ибо они воевали с Вами не по доброй воле, а по приказу. Доверьтесь моему слову. Уведомляю Вас, что отныне все англичане обратились в римско-католическую веру, на Ямайке открыта церковь, а четверо пленников, приняв истинную веру, пожелали остаться с нами».
Последнее утверждение, лживое на сто процентов, особенно возмутило флибустьеров. Они решили было присовокупить к своему ответу несколько отрубленных голов, но в конечном счете возобладала умеренность, и после двенадцатидневных переговоров флибустьеры на несколько часов зашли в Панамский порт, где им был вручен выкуп в десять тысяч пиастров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110