В означенную эпоху Порт-Ройял насчитывал вместе с черными рабами около тридцати тысяч человек и восемьсот домов. Для сравнения укажем, что Нью-Йорк тогда имел от силы пятьсот домов.
В то утро прохожие непременно останавливались перед только что построенным домом Генри Моргана, любуясь фасадом, украшенным пальмами и цветами. Если бы жуткое землетрясение 1692 года не уничтожило большую часть флибустьерского Порт-Ройяла, сегодняшние туристы стояли бы в очереди на посещение этого жилища. Ныне оно погребено под коралловой толщей Карибского моря, однако документы того времени позволяют описать его во всех подробностях. Дом был двухэтажный, с очень маленькими комнатами. Стекол в окнах не было, а лишь жалюзи из горизонтальных планок. Кровля была деревянная, но сам дом был сложен из кирпича, который Морган заказал в Англии по сумасшедшей цене. В отличие от английского здешний дом не имел садика, поскольку земля возле порта стоила совершенно немыслимых денег. Точнее, ее нельзя было купить ни за какие деньги: дома стояли плотно прижавшись друг к другу. Плата за жилье в тогдашнем Порт-Ройяле была выше, чем в самых богатых кварталах Лондона.
Морган построил себе дом, решив обзавестись семьей. Пальмы и цветы украшали фасад по случаю бракосочетания вице-адмирала с его дальней родственницей Елизаветой Морган. Перед парадным входом крутилась дюжина рабов – мужчины, женщины, дети, довольные не меньше, чем хозяин, и громко выражавшие свое восхищение перед толпой зевак.
Чуть позже зеваки двинулись к вытянутому деревянному строению с крестом на крыше, но без колокольни – это была реформистская церковь Порт-Ройяла, где происходила церемония венчания. Когда обряд заканчивался, двери храма распахнулись, и до собравшихся донеслись музыка и песнопения.
Появилась венчальная процессия, и толпа разразилась радостными криками, раздалось двести выстрелов – настоящая мушкетная пальба. Площадь перед церковью заволокло черным дымом, и в это облако шагнули молодожены. Очаровательная новобрачная была в расшитом платье и огромной шляпе с плюмажем, поверх которой была наброшена вуаль. Супруг был в длиннополом красном камзоле, расшитом серебряным узором, белых атласных штанах до колен, белых же чулках тончайшей вязки, башмаках с огромными пряжками, со шпагой на боку и несколькими пистолетами, задвинутыми за широкий шелковый кушак. В руке он держал такую же огромную, как у супруги, шляпу с плюмажем, а на плечи ему спускались прекрасные светлые волосы – это был парадный завитой парик, еще невиданный в здешних местах. Новинка вызывала немалое удивление среди подчиненных Моргана – матросов и бродяг всех мастей, теснившихся в толпе. Они начали было отпускать по этому поводу соленые шуточки, но те быстро потонули в дружных возгласах восхищения; кстати, этим оборванцам было приятно, что их хозяин появился в столь блистательном облачении. За Морганом шествовал негритенок, на сей раз не голый, а наоборот, выряженный, как маленький принц, с плащом вице-адмирала из алого шелка с парчовым подбоем.
Морган пополнел на добрых тридцать фунтов со времени прибытия на Ямайку каких-то три года назад, но эта полнота придавала ему подобающую солидность. Новоиспеченный супруг был в большой милости у властей: губернатор не прогневался на него за то, что он последовал за Мансфельтом на Санта-Каталину, вместо того чтобы разрушить Кюрасао; об этом свидетельствовало присутствие на свадьбе сэра Томаса Модифорда; сейчас он шествовал в первом ряду почетных гостей, раздавая ласковые улыбки вокруг. А где же старый Мансфельт? В это время он должен был находиться у побережья полуострова Юкатан или двигаться на пироге через озеро Никарагуа, если только крокодилы и акулы не успели разделаться с ним. Во всяком случае, никто из присутствовавших этим солнечным утром на торжестве в Порт-Ройяле не интересовался его судьбой. Морган снискал себе всеобщую популярность и приобрел множество друзей, объявив во всеуслышание, что любой человек может пить за его здоровье в портовых тавернах весь день и всю ночь до завтрашнего утра. Стратегическая экспедиция на Санта-Каталину принесла ему не так уж много дохода, но, надо полагать, предыдущий поход окупил все расходы.
Свадебный пир, на который были приглашены полторы сотни человек, не мог, конечно, быть устроен в новом доме у порта. Для этой цели на лугу, находившемся в личном владении губернатора, примерно в часе езды от города, был раскинут огромный шатер; гости – дамы и кавалеры отправились туда верхом и в экипажах. Последние никак не походили на кареты, это были грубые повозки с матерчатым верхом на огромных колесах, предшественницы тех, в которых переселенцы двинулись на покорение Дикого Запада Северной Америки; со стороны это должно было выглядеть занятно – разодетые джентльмены и их дамы в шелковых платьях в трясучих колымагах, но в те времена подобное несоответствие никого не шокировало.
Сев в головной экипаж свадебного кортежа, Морган сдернул с головы парик, под которым оказались коротко подстриженные рыжие волосы, вытащил из кармана великолепного камзола красный платок и обмотал им голову – в таком виде он обычно появлялся на палубе своего корабля. Этот жест был встречен смехом и одобрительными криками гостей.
Неструганые доски, поставленные на козлы и служившие пиршественными столами, не были видны собравшимся. Их покрывали камчатые скатерти, в свою очередь покрытые расшитыми золотом и серебром накидками; столы были уставлены невиданной роскоши блюдами и графинами, некогда украшавшими офицерские каюты испанских галионов и покои дворцов идальго. Когда гости расселись, целая армия черных рабов начала разносить на огромных подносах изысканную снедь. Тут было все, от жаренных на углях крабов под двадцатью соусами до пирамид фруктов, не говоря о курах под острой приправой и целиком зажаренных молочных поросятах.
Бесчисленные яства подавались вначале в порядке, принятом на торжественных обедах в домах высокопоставленных особ. Но очень скоро крепкие напитки смыли наносную шелуху, и трапеза потеряла всякую чинность. Сидевшие поодаль от властей и богатых купцов подчиненные, сотоварищи и подручные Моргана – капитаны, боцманы, соратники по морским походам и лихим грабежам, которых, естественно, нельзя было не пригласить, – сожрали и выхлебали все, что было на столе, с той же быстротой, как после захвата испанского города. Затянув пиратские песни, обнимаясь и скандаля, они вернули разодетую ассамблею к действительности, напомнив ей, что здесь пировало общество, кооперированное на началах воровства и убийства.
К угощению приступили после полудня. Солнце уже клонилось к горизонту, тени деревьев вытягивались на лугу, воздух свежел, но собравшиеся часов не замечали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
В то утро прохожие непременно останавливались перед только что построенным домом Генри Моргана, любуясь фасадом, украшенным пальмами и цветами. Если бы жуткое землетрясение 1692 года не уничтожило большую часть флибустьерского Порт-Ройяла, сегодняшние туристы стояли бы в очереди на посещение этого жилища. Ныне оно погребено под коралловой толщей Карибского моря, однако документы того времени позволяют описать его во всех подробностях. Дом был двухэтажный, с очень маленькими комнатами. Стекол в окнах не было, а лишь жалюзи из горизонтальных планок. Кровля была деревянная, но сам дом был сложен из кирпича, который Морган заказал в Англии по сумасшедшей цене. В отличие от английского здешний дом не имел садика, поскольку земля возле порта стоила совершенно немыслимых денег. Точнее, ее нельзя было купить ни за какие деньги: дома стояли плотно прижавшись друг к другу. Плата за жилье в тогдашнем Порт-Ройяле была выше, чем в самых богатых кварталах Лондона.
Морган построил себе дом, решив обзавестись семьей. Пальмы и цветы украшали фасад по случаю бракосочетания вице-адмирала с его дальней родственницей Елизаветой Морган. Перед парадным входом крутилась дюжина рабов – мужчины, женщины, дети, довольные не меньше, чем хозяин, и громко выражавшие свое восхищение перед толпой зевак.
Чуть позже зеваки двинулись к вытянутому деревянному строению с крестом на крыше, но без колокольни – это была реформистская церковь Порт-Ройяла, где происходила церемония венчания. Когда обряд заканчивался, двери храма распахнулись, и до собравшихся донеслись музыка и песнопения.
Появилась венчальная процессия, и толпа разразилась радостными криками, раздалось двести выстрелов – настоящая мушкетная пальба. Площадь перед церковью заволокло черным дымом, и в это облако шагнули молодожены. Очаровательная новобрачная была в расшитом платье и огромной шляпе с плюмажем, поверх которой была наброшена вуаль. Супруг был в длиннополом красном камзоле, расшитом серебряным узором, белых атласных штанах до колен, белых же чулках тончайшей вязки, башмаках с огромными пряжками, со шпагой на боку и несколькими пистолетами, задвинутыми за широкий шелковый кушак. В руке он держал такую же огромную, как у супруги, шляпу с плюмажем, а на плечи ему спускались прекрасные светлые волосы – это был парадный завитой парик, еще невиданный в здешних местах. Новинка вызывала немалое удивление среди подчиненных Моргана – матросов и бродяг всех мастей, теснившихся в толпе. Они начали было отпускать по этому поводу соленые шуточки, но те быстро потонули в дружных возгласах восхищения; кстати, этим оборванцам было приятно, что их хозяин появился в столь блистательном облачении. За Морганом шествовал негритенок, на сей раз не голый, а наоборот, выряженный, как маленький принц, с плащом вице-адмирала из алого шелка с парчовым подбоем.
Морган пополнел на добрых тридцать фунтов со времени прибытия на Ямайку каких-то три года назад, но эта полнота придавала ему подобающую солидность. Новоиспеченный супруг был в большой милости у властей: губернатор не прогневался на него за то, что он последовал за Мансфельтом на Санта-Каталину, вместо того чтобы разрушить Кюрасао; об этом свидетельствовало присутствие на свадьбе сэра Томаса Модифорда; сейчас он шествовал в первом ряду почетных гостей, раздавая ласковые улыбки вокруг. А где же старый Мансфельт? В это время он должен был находиться у побережья полуострова Юкатан или двигаться на пироге через озеро Никарагуа, если только крокодилы и акулы не успели разделаться с ним. Во всяком случае, никто из присутствовавших этим солнечным утром на торжестве в Порт-Ройяле не интересовался его судьбой. Морган снискал себе всеобщую популярность и приобрел множество друзей, объявив во всеуслышание, что любой человек может пить за его здоровье в портовых тавернах весь день и всю ночь до завтрашнего утра. Стратегическая экспедиция на Санта-Каталину принесла ему не так уж много дохода, но, надо полагать, предыдущий поход окупил все расходы.
Свадебный пир, на который были приглашены полторы сотни человек, не мог, конечно, быть устроен в новом доме у порта. Для этой цели на лугу, находившемся в личном владении губернатора, примерно в часе езды от города, был раскинут огромный шатер; гости – дамы и кавалеры отправились туда верхом и в экипажах. Последние никак не походили на кареты, это были грубые повозки с матерчатым верхом на огромных колесах, предшественницы тех, в которых переселенцы двинулись на покорение Дикого Запада Северной Америки; со стороны это должно было выглядеть занятно – разодетые джентльмены и их дамы в шелковых платьях в трясучих колымагах, но в те времена подобное несоответствие никого не шокировало.
Сев в головной экипаж свадебного кортежа, Морган сдернул с головы парик, под которым оказались коротко подстриженные рыжие волосы, вытащил из кармана великолепного камзола красный платок и обмотал им голову – в таком виде он обычно появлялся на палубе своего корабля. Этот жест был встречен смехом и одобрительными криками гостей.
Неструганые доски, поставленные на козлы и служившие пиршественными столами, не были видны собравшимся. Их покрывали камчатые скатерти, в свою очередь покрытые расшитыми золотом и серебром накидками; столы были уставлены невиданной роскоши блюдами и графинами, некогда украшавшими офицерские каюты испанских галионов и покои дворцов идальго. Когда гости расселись, целая армия черных рабов начала разносить на огромных подносах изысканную снедь. Тут было все, от жаренных на углях крабов под двадцатью соусами до пирамид фруктов, не говоря о курах под острой приправой и целиком зажаренных молочных поросятах.
Бесчисленные яства подавались вначале в порядке, принятом на торжественных обедах в домах высокопоставленных особ. Но очень скоро крепкие напитки смыли наносную шелуху, и трапеза потеряла всякую чинность. Сидевшие поодаль от властей и богатых купцов подчиненные, сотоварищи и подручные Моргана – капитаны, боцманы, соратники по морским походам и лихим грабежам, которых, естественно, нельзя было не пригласить, – сожрали и выхлебали все, что было на столе, с той же быстротой, как после захвата испанского города. Затянув пиратские песни, обнимаясь и скандаля, они вернули разодетую ассамблею к действительности, напомнив ей, что здесь пировало общество, кооперированное на началах воровства и убийства.
К угощению приступили после полудня. Солнце уже клонилось к горизонту, тени деревьев вытягивались на лугу, воздух свежел, но собравшиеся часов не замечали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110