у него были планы всех фортов и даже план города с обозначением всех улиц. И вот теперь, впервые попав на перешеек между двумя океанами, он вел себя так, словно провел на нем всю жизнь.
Флибустьеры, вытянувшись цепочкой, двинулись вслед за пленным к форту Сан-Херонимо. Ночь приближалась к тому неопределенному моменту, когда еще невидимый рассвет уже высветлил фигуры зевающих караульных. Веки их отяжелели, глаза разлипались с трудом.
Морган разделил свое войско надвое. Часть проскользнула к подножию форта. Нижние караульные, не успев пикнуть, испустили дух.
– Ну, а теперь вопи, да погромче!
Пленный солдат, в спину которого уперся клинок, закричал, что он в руках у «лутеранос», что их здесь целая армия и они не пощадят никого, если им немедля не отворят. В ответ раздалось несколько выстрелов, отчетливо послышался приказ: «В ружье!»
Но справа и слева на парапет уже карабкались пираты, вооруженные до зубов (последнее следует понимать буквально: они лезли наверх, зажав ножи в зубах). Бой внутри форта был ожесточенный, но недолгий, все было кончено к восходу солнца. Косые луни осветили тела десятков испанцев, лежавших неподвижно с раскинутыми руками; многие даже после смерти не расстались с оружием. На них были стянутые в талии кожаные нагрудники и кожаные штаны; железные каски свалились при падении, раскатившись во все стороны; теперь эти пустые головные уборы с острым выступом надо лбом смотрелись как бутафория.
– Адмирал, сопротивление подавлено. Что прикажете делать с пленными?
– Замкнуть в центральном зале. Все остальное – как я приказывал.
Еще несколько коротких распоряжений, и победители покидают форт торопливым шагом, скорее похожим на бег. Длина фитиля, подведенного под пороховой погреб, была тщательно рассчитана – пираты успели отбежать на достаточное расстояние, когда форт взорвался. Глухой удар, казалось, вырвался из чрева земли, затем хлестнул по барабанным перепонкам, и огромные камни, из которых был сложен Сан-Херонимо, взметнулись в воздух, подсвеченные рыжим пламенем. Останки пленников никто не смог бы обнаружить даже при большом старании... Флибустьеры помчались к городу, вопя и стреляя в воздух.
Не известно, давал ли Морган четкие указания о дальнейшем развитии операции, в частности приказал ли он вначале захватить остальные форты крепости, прежде чем приступить к разграблению Пуэрто-Бельо. В сумятице общей атаки можно лишь различить несколько отрядов, наглухо блокировавших все церкви и монастыри, – это правило неукоснительно соблюдалось войском Моргана при взятии всех городов.
Несколько часов в Пуэрто-Бельо правил бал сам Сатана. Предыдущая экспедиция принесла разочарование, зато нынешняя пожива была богатейшая. Все, что грезилось в ночных и дневных мечтах алчному воображению, оказалось вдруг под рукой, в том числе женщины, парализованные страхом и мечущиеся в ночных рубашках по улицам в попытке спастись. Никакой пощады никому – любая попытка сопротивления, любой жест несогласия тут же карается ударом сабли; головы летят с плеч, не жалеют даже детей – немало маленьких трупов будет подобрано потом.
Первые огромные каменные ядра обрушились на центр города почти одновременно с грохотом орудий. Густая пороховая гарь заволокла верхнюю площадку форта Сантьяго-де-ла-Глория.
Губернатором Пуэрто-Бельо был пожилой дворянин по имени Кастельон. Разбуженный адским взрывом в Сан-Херонимо, он различил вопли и пистолетные выстрелы пиратов, после чего до него донеслись стенания распятого города. Жуткие сцены разыгрывались у подножия крепости. Выбежать и броситься на озверелых негодяев? Но их было слишком много, и они прекрасно поднаторели в уличном бою. К тому же участь населения была столь ужасна, что ее нельзя было отягчать новой битвой. Кастельон отдал приказ повернуть орудия Глории на город и стрелять наугад. Возможно, взбешенные флибустьеры перестанут терзать женщин и беззащитных горожан, и обернут свой гнев на крепость. Расчет Кастельона оказался верен.
В определенном смысле Морган тоже был доволен таким оборотом: внимание пиратов направилось в другую сторону, хаос прекратился, и адмирал смог вновь взять бразды правления, чтобы подготовить штурм Глории.
Старинные реляции о баталиях надлежит прочитывать со всем тщанием, чтобы увидеть за расплывчатыми фразами и стереотипными определениями точные факты, позволяющие восстановить подлинную картину происшедшего. В данном случае происходило следующее. Флибустьеры изо всех сил пытались взломать или поджечь ведущие в форт ворота из массивного красного дерева пятнадцатисантиметровой толщины, проклепанные железом. Нет, тут нужна была пушка, а у осаждавших ее не было. Испанцы сверху стреляли в них в упор и сбрасывали со стен Глории «раскаленные докрасна камни, лили кипяток и смолу, бросали бомбы». Эти примитивные бомбы представляли собой глиняные горшки, начиненные орудийным порохом.
Бой продолжался, но Моргану уже было ясно, что наскоком крепость не взять. Постепенно пыл нападавших остывал, а груда убитых и раненых под стеной росла все выше. Надо было либо взять Глорию, либо уходить: собрать всю добычу, которую можно унести, добраться до кораблей и отплыть. Под огнем пушек форта?
Морган отошел подальше, чтобы охватить всю картину боя. Обычно он шел во главе войска, но теперь было бы совершеннейшим безумием топтаться у стены под градом пуль, бомб и кипящей смолы. Стоило как следует поразмыслить, что делать дальше.
Монахи и монахини, запертые в своих монастырях, молились на коленях перед распятиями и мадоннами, которых пираты не успели еще похитить или осквернить. Они слышали взрыв, стрельбу, топот, душераздирающие крики, затем пушечный залп. Теперь поверженный город затаился в страхе, напряженно ловя отголоски битвы под стенами Глории. Монахи и монахини молились в полный голос, у женщин он прерывался порой безудержными рыданиями: монахини хорошо представляли себе, что их ждет.
Они решили, что настал час их смертных мук: двери монастыря рывком распахнулись, и в молельню ввалились черные от пороха злодеи. Быстро окружив святых сестер, они погнали их прочь, как стадо овец. Монахини семенили, не соображая толком куда и едва ли замечая, что грохот боя становился все громче и громче. Затем, все еще не понимая ничего, они увидели, как из боковой улицы появилась толпа монахов-мужчин, которых тоже гнали тычками, пожалуй, даже грубее – вперед, скорей! Обе толпы слились вместе, и монахи узрели перед собой в клубах густого дыма массивные зубчатые стены форта Сантьяго-де-ла-Глория.
– Взять штурмовые лестницы! Приставить к стене!
Лестницы – наскоро сколоченные из неструганой древесины, необыкновенно широкие – валялись кучей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Флибустьеры, вытянувшись цепочкой, двинулись вслед за пленным к форту Сан-Херонимо. Ночь приближалась к тому неопределенному моменту, когда еще невидимый рассвет уже высветлил фигуры зевающих караульных. Веки их отяжелели, глаза разлипались с трудом.
Морган разделил свое войско надвое. Часть проскользнула к подножию форта. Нижние караульные, не успев пикнуть, испустили дух.
– Ну, а теперь вопи, да погромче!
Пленный солдат, в спину которого уперся клинок, закричал, что он в руках у «лутеранос», что их здесь целая армия и они не пощадят никого, если им немедля не отворят. В ответ раздалось несколько выстрелов, отчетливо послышался приказ: «В ружье!»
Но справа и слева на парапет уже карабкались пираты, вооруженные до зубов (последнее следует понимать буквально: они лезли наверх, зажав ножи в зубах). Бой внутри форта был ожесточенный, но недолгий, все было кончено к восходу солнца. Косые луни осветили тела десятков испанцев, лежавших неподвижно с раскинутыми руками; многие даже после смерти не расстались с оружием. На них были стянутые в талии кожаные нагрудники и кожаные штаны; железные каски свалились при падении, раскатившись во все стороны; теперь эти пустые головные уборы с острым выступом надо лбом смотрелись как бутафория.
– Адмирал, сопротивление подавлено. Что прикажете делать с пленными?
– Замкнуть в центральном зале. Все остальное – как я приказывал.
Еще несколько коротких распоряжений, и победители покидают форт торопливым шагом, скорее похожим на бег. Длина фитиля, подведенного под пороховой погреб, была тщательно рассчитана – пираты успели отбежать на достаточное расстояние, когда форт взорвался. Глухой удар, казалось, вырвался из чрева земли, затем хлестнул по барабанным перепонкам, и огромные камни, из которых был сложен Сан-Херонимо, взметнулись в воздух, подсвеченные рыжим пламенем. Останки пленников никто не смог бы обнаружить даже при большом старании... Флибустьеры помчались к городу, вопя и стреляя в воздух.
Не известно, давал ли Морган четкие указания о дальнейшем развитии операции, в частности приказал ли он вначале захватить остальные форты крепости, прежде чем приступить к разграблению Пуэрто-Бельо. В сумятице общей атаки можно лишь различить несколько отрядов, наглухо блокировавших все церкви и монастыри, – это правило неукоснительно соблюдалось войском Моргана при взятии всех городов.
Несколько часов в Пуэрто-Бельо правил бал сам Сатана. Предыдущая экспедиция принесла разочарование, зато нынешняя пожива была богатейшая. Все, что грезилось в ночных и дневных мечтах алчному воображению, оказалось вдруг под рукой, в том числе женщины, парализованные страхом и мечущиеся в ночных рубашках по улицам в попытке спастись. Никакой пощады никому – любая попытка сопротивления, любой жест несогласия тут же карается ударом сабли; головы летят с плеч, не жалеют даже детей – немало маленьких трупов будет подобрано потом.
Первые огромные каменные ядра обрушились на центр города почти одновременно с грохотом орудий. Густая пороховая гарь заволокла верхнюю площадку форта Сантьяго-де-ла-Глория.
Губернатором Пуэрто-Бельо был пожилой дворянин по имени Кастельон. Разбуженный адским взрывом в Сан-Херонимо, он различил вопли и пистолетные выстрелы пиратов, после чего до него донеслись стенания распятого города. Жуткие сцены разыгрывались у подножия крепости. Выбежать и броситься на озверелых негодяев? Но их было слишком много, и они прекрасно поднаторели в уличном бою. К тому же участь населения была столь ужасна, что ее нельзя было отягчать новой битвой. Кастельон отдал приказ повернуть орудия Глории на город и стрелять наугад. Возможно, взбешенные флибустьеры перестанут терзать женщин и беззащитных горожан, и обернут свой гнев на крепость. Расчет Кастельона оказался верен.
В определенном смысле Морган тоже был доволен таким оборотом: внимание пиратов направилось в другую сторону, хаос прекратился, и адмирал смог вновь взять бразды правления, чтобы подготовить штурм Глории.
Старинные реляции о баталиях надлежит прочитывать со всем тщанием, чтобы увидеть за расплывчатыми фразами и стереотипными определениями точные факты, позволяющие восстановить подлинную картину происшедшего. В данном случае происходило следующее. Флибустьеры изо всех сил пытались взломать или поджечь ведущие в форт ворота из массивного красного дерева пятнадцатисантиметровой толщины, проклепанные железом. Нет, тут нужна была пушка, а у осаждавших ее не было. Испанцы сверху стреляли в них в упор и сбрасывали со стен Глории «раскаленные докрасна камни, лили кипяток и смолу, бросали бомбы». Эти примитивные бомбы представляли собой глиняные горшки, начиненные орудийным порохом.
Бой продолжался, но Моргану уже было ясно, что наскоком крепость не взять. Постепенно пыл нападавших остывал, а груда убитых и раненых под стеной росла все выше. Надо было либо взять Глорию, либо уходить: собрать всю добычу, которую можно унести, добраться до кораблей и отплыть. Под огнем пушек форта?
Морган отошел подальше, чтобы охватить всю картину боя. Обычно он шел во главе войска, но теперь было бы совершеннейшим безумием топтаться у стены под градом пуль, бомб и кипящей смолы. Стоило как следует поразмыслить, что делать дальше.
Монахи и монахини, запертые в своих монастырях, молились на коленях перед распятиями и мадоннами, которых пираты не успели еще похитить или осквернить. Они слышали взрыв, стрельбу, топот, душераздирающие крики, затем пушечный залп. Теперь поверженный город затаился в страхе, напряженно ловя отголоски битвы под стенами Глории. Монахи и монахини молились в полный голос, у женщин он прерывался порой безудержными рыданиями: монахини хорошо представляли себе, что их ждет.
Они решили, что настал час их смертных мук: двери монастыря рывком распахнулись, и в молельню ввалились черные от пороха злодеи. Быстро окружив святых сестер, они погнали их прочь, как стадо овец. Монахини семенили, не соображая толком куда и едва ли замечая, что грохот боя становился все громче и громче. Затем, все еще не понимая ничего, они увидели, как из боковой улицы появилась толпа монахов-мужчин, которых тоже гнали тычками, пожалуй, даже грубее – вперед, скорей! Обе толпы слились вместе, и монахи узрели перед собой в клубах густого дыма массивные зубчатые стены форта Сантьяго-де-ла-Глория.
– Взять штурмовые лестницы! Приставить к стене!
Лестницы – наскоро сколоченные из неструганой древесины, необыкновенно широкие – валялись кучей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110