В 1934 году, пытаясь войти в порт Ангмагссалик, расположенный южнее залива Скорсби, „Пуркуа па?“ борется с разгневанным морем более двадцати одного часа. Шарко писал: „Уже не счесть, сколько раз я карабкался на верх мачты. Я хожу по реям с той же легкостью, что и прежде, и сижу в бочке, не чувствуя ни головокружения, ни усталости“. Сколько же ему лет? Шестьдесят семь.
Первый признак усталости можно заметить, читая письмо, датированное июнем 1936 года и адресованное молодому исследователю Фреду Маттеру: „Через три недели снова отправляюсь в путь на своем стареньком судне… По-видимому, это будет мое последнее путешествие. „Пуркуа па?“ стареет, старею и я. К тому же всем на все наплевать, а я истратил последние деньги“.
На деле усталость носит временный характер, а письмо написано под влиянием разочарования, которым всегда сопровождаются попытки Шарко найти нужные деньги для выполнения порученных ему миссий. Каждый раз одни и те же мытарства. Но когда 16 июля 1936 года „Пуркуа па?“ отплывает, от горького разочарования не остается и малейшего следа.
Напротив, у мореплавателя бодрое настроение, хотя 1936 год прославился своими бурями. Старый морской волк словно молодеет, попадая в район яростных порывов ветра и туманов. Радость омрачена лишь одним: Шарко достиг возрастного предела для морских офицеров в его звании. И потому, хотя он по-прежнему первое после бога лицо на судне, официальное командование поручено капитану Ле Конньа, офицеру, вышедшему из матросов. Ле Конньа, вначале относившийся к полярным плаваниям с недоверием, сформировался под руководством Шарко и стал умелым капитаном-полярником. В июле 1936 года радио сообщило, что для членов Института Франции назначен предельный возраст отставки – семьдесят лет. „Долго ли еще мне будут разрешать участие в экспедициях, даже при номинальном руководстве?“ – спрашивает себя Шарко. У него объявился единственный враг, которого он всегда страшился, – отставка.
Итак, 16 июля 1936 года „Пуркуа па?“ отплыл на Гренландию за членами экспедиции Поля-Эмиля Виктора. Шарко сопровождает группа ученых, специалистов по Арктике.
Шарко (ему уже шестьдесят девять лет) командует судном и работает над книгой, в которой собраны лекции о полярных льдах, прочитанные в прошлом году в Океанографическом институте: „Голова моя занята работой на мостике и на палубе, а когда фразы готовы, я спускаюсь вниз и наспех записываю их карандашом“. Спать капитан ложится в полночь, а к пяти-шести часам утра он уже на ногах. Плавание проходит нормально. Шарко все так же любуется полярными пейзажами, открывает неизвестные фьорды и методично стирает одно за другим „белые пятна“ с карты.
В Ангмагссалике он встречает экспедицию Поля-Эмиля Виктора и пять супружеских пар эскимосов со всем их имуществом – каяками, собаками, багажом. Виктор просит Шарко перевезти его вместе с эскимосами в местечко, расположенное в 150 километрах к северу. Вслушайтесь, как красиво звучит его название на эскимосском языке – Кангердлугсуатсиак. Виктор отправляется туда, поскольку решил прожить год вместе с эскимосами.
– А мы решили, – сообщают Шарко два других члена экспедиции (доктор Жессен и Перес), – отправиться в залив Скорсби на датском судне. Просим вас зайти за нами после доставки на место Поля-Эмиля Виктора.
Миссия усложняется: надо пересечь гренландские прибрежные льды дважды, а кроме того, заправиться углем в Исландии, чтобы не остаться без топлива.
– Хорошо, – соглашается Шарко.
Поль-Эмиль Виктор доставлен на место назначения. „Пуркуа па?“ берет курс на Ис-фьорд (северо-запад Исландии). Грузится уголь. Шарко без удовольствия смотрит на этот бурый уголь, который сыплется в трюмы. Это плохое топливо окажется одной из причин драмы.
21 августа. „Пуркуа па?“ покинул Ис-фьорд, где задержался на несколько дней из-за бурь, поскольку выход в море из порта был запрещен. „Милях в двадцати от Исландии нам встретился громадный айсберг – явление совершенно необычное в этих районах в это время года. Мы сообщили о нем по радио, чтобы поставить в известность капитанов других судов“.
22 августа. „Пуркуа па?“ добирается до входа в залив Скорсби, и тут Шарко получает телеграмму от двух этнологов, за которыми зашел. Их уже здесь нет. Они остались в Ангмагссалике и ждут датское судно, которое доставит их в Копенгаген.
– Прекрасно, – говорит Шарко.
Ученые, находящиеся на борту, делают фотографии и составляют карты. 26 августа судно отплывает к югу, чтобы продолжать эхолотирование. „Полный штиль, абсолютная видимость, теплое, не причиняющее беспокойств солнце; богатейшие цвета нежно сияют, радуя глаз совершенным сочетанием“. Гренландия словно решила показать Шарко свое доброе лицо в последний раз.
И животные, которых он так любит, словно прощаются с ним. 26 августа на мачту садится чайка и отказывается улетать. Шарко кормит ее консервированной семгой. Птица позволяет гладить себя. Ей дают имя Рита.
30 августа. Судно удаляется от гренландского побережья и берет курс на Исландию. Все уверены, что опасная часть путешествия завершена.
22.30. Взрыв метана в угле, который погрузили в Ис-фьорде. Котел вышел из строя.
Драма? Пока нет. Может, этот несчастный случай так и останется небольшим происшествием в ряду тех, что всегда подстерегали Шарко в опасных для плавания районах. Французский консул в Рейкьявике, предупрежденный по радио, сообщает, что датский сторожевой корабль на всех парах спешит к „Пуркуа па?“. Встреча состоялась. „Пуркуа па?“ взят на буксир. Все хорошо.
31 августа. Утром погода начинает портиться. Из-за сильного волнения и встречного ветра „Эвадбьорнан“ с трудом ведет „Пуркуа па?“ на буксире. Вскоре разыгрывается настоящий шторм. В 13.00 в 50 милях от Рейкьявика лопнул буксирный трос. После нескольких часов борьбы с морем его снова удается завести на сторожевик.
3 сентября. В два часа дня оба судна входят в порт Рейкьявик. Все облегченно вздыхают.
Все, кроме Шарко. Он считает необходимым вернуться во Францию, несмотря на дурную погоду, плохой уголь и отсутствие машины, нужной для плавания в случае встречных ветров. В каком состоянии находится котел? Можно ли отремонтировать его в Рейкьявике?
– Конечно, – отвечают инженеры и механики. – Повреждения незначительны. На ремонт уйдет не более пяти дней.
Работы потребовали двух недель. 14 сентября проведены испытания котла – можно отплывать. Вернее, можно будет отплыть, если позволит погода. А метеорологическая сводка сообщает о сильном падении давления.
15 сентября к утру погода улучшается. В полдень Шарко читает метеосводку, относящуюся к району между Исландией и Фаррерскими островами: „Хорошая погода, спокойное море“.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Первый признак усталости можно заметить, читая письмо, датированное июнем 1936 года и адресованное молодому исследователю Фреду Маттеру: „Через три недели снова отправляюсь в путь на своем стареньком судне… По-видимому, это будет мое последнее путешествие. „Пуркуа па?“ стареет, старею и я. К тому же всем на все наплевать, а я истратил последние деньги“.
На деле усталость носит временный характер, а письмо написано под влиянием разочарования, которым всегда сопровождаются попытки Шарко найти нужные деньги для выполнения порученных ему миссий. Каждый раз одни и те же мытарства. Но когда 16 июля 1936 года „Пуркуа па?“ отплывает, от горького разочарования не остается и малейшего следа.
Напротив, у мореплавателя бодрое настроение, хотя 1936 год прославился своими бурями. Старый морской волк словно молодеет, попадая в район яростных порывов ветра и туманов. Радость омрачена лишь одним: Шарко достиг возрастного предела для морских офицеров в его звании. И потому, хотя он по-прежнему первое после бога лицо на судне, официальное командование поручено капитану Ле Конньа, офицеру, вышедшему из матросов. Ле Конньа, вначале относившийся к полярным плаваниям с недоверием, сформировался под руководством Шарко и стал умелым капитаном-полярником. В июле 1936 года радио сообщило, что для членов Института Франции назначен предельный возраст отставки – семьдесят лет. „Долго ли еще мне будут разрешать участие в экспедициях, даже при номинальном руководстве?“ – спрашивает себя Шарко. У него объявился единственный враг, которого он всегда страшился, – отставка.
Итак, 16 июля 1936 года „Пуркуа па?“ отплыл на Гренландию за членами экспедиции Поля-Эмиля Виктора. Шарко сопровождает группа ученых, специалистов по Арктике.
Шарко (ему уже шестьдесят девять лет) командует судном и работает над книгой, в которой собраны лекции о полярных льдах, прочитанные в прошлом году в Океанографическом институте: „Голова моя занята работой на мостике и на палубе, а когда фразы готовы, я спускаюсь вниз и наспех записываю их карандашом“. Спать капитан ложится в полночь, а к пяти-шести часам утра он уже на ногах. Плавание проходит нормально. Шарко все так же любуется полярными пейзажами, открывает неизвестные фьорды и методично стирает одно за другим „белые пятна“ с карты.
В Ангмагссалике он встречает экспедицию Поля-Эмиля Виктора и пять супружеских пар эскимосов со всем их имуществом – каяками, собаками, багажом. Виктор просит Шарко перевезти его вместе с эскимосами в местечко, расположенное в 150 километрах к северу. Вслушайтесь, как красиво звучит его название на эскимосском языке – Кангердлугсуатсиак. Виктор отправляется туда, поскольку решил прожить год вместе с эскимосами.
– А мы решили, – сообщают Шарко два других члена экспедиции (доктор Жессен и Перес), – отправиться в залив Скорсби на датском судне. Просим вас зайти за нами после доставки на место Поля-Эмиля Виктора.
Миссия усложняется: надо пересечь гренландские прибрежные льды дважды, а кроме того, заправиться углем в Исландии, чтобы не остаться без топлива.
– Хорошо, – соглашается Шарко.
Поль-Эмиль Виктор доставлен на место назначения. „Пуркуа па?“ берет курс на Ис-фьорд (северо-запад Исландии). Грузится уголь. Шарко без удовольствия смотрит на этот бурый уголь, который сыплется в трюмы. Это плохое топливо окажется одной из причин драмы.
21 августа. „Пуркуа па?“ покинул Ис-фьорд, где задержался на несколько дней из-за бурь, поскольку выход в море из порта был запрещен. „Милях в двадцати от Исландии нам встретился громадный айсберг – явление совершенно необычное в этих районах в это время года. Мы сообщили о нем по радио, чтобы поставить в известность капитанов других судов“.
22 августа. „Пуркуа па?“ добирается до входа в залив Скорсби, и тут Шарко получает телеграмму от двух этнологов, за которыми зашел. Их уже здесь нет. Они остались в Ангмагссалике и ждут датское судно, которое доставит их в Копенгаген.
– Прекрасно, – говорит Шарко.
Ученые, находящиеся на борту, делают фотографии и составляют карты. 26 августа судно отплывает к югу, чтобы продолжать эхолотирование. „Полный штиль, абсолютная видимость, теплое, не причиняющее беспокойств солнце; богатейшие цвета нежно сияют, радуя глаз совершенным сочетанием“. Гренландия словно решила показать Шарко свое доброе лицо в последний раз.
И животные, которых он так любит, словно прощаются с ним. 26 августа на мачту садится чайка и отказывается улетать. Шарко кормит ее консервированной семгой. Птица позволяет гладить себя. Ей дают имя Рита.
30 августа. Судно удаляется от гренландского побережья и берет курс на Исландию. Все уверены, что опасная часть путешествия завершена.
22.30. Взрыв метана в угле, который погрузили в Ис-фьорде. Котел вышел из строя.
Драма? Пока нет. Может, этот несчастный случай так и останется небольшим происшествием в ряду тех, что всегда подстерегали Шарко в опасных для плавания районах. Французский консул в Рейкьявике, предупрежденный по радио, сообщает, что датский сторожевой корабль на всех парах спешит к „Пуркуа па?“. Встреча состоялась. „Пуркуа па?“ взят на буксир. Все хорошо.
31 августа. Утром погода начинает портиться. Из-за сильного волнения и встречного ветра „Эвадбьорнан“ с трудом ведет „Пуркуа па?“ на буксире. Вскоре разыгрывается настоящий шторм. В 13.00 в 50 милях от Рейкьявика лопнул буксирный трос. После нескольких часов борьбы с морем его снова удается завести на сторожевик.
3 сентября. В два часа дня оба судна входят в порт Рейкьявик. Все облегченно вздыхают.
Все, кроме Шарко. Он считает необходимым вернуться во Францию, несмотря на дурную погоду, плохой уголь и отсутствие машины, нужной для плавания в случае встречных ветров. В каком состоянии находится котел? Можно ли отремонтировать его в Рейкьявике?
– Конечно, – отвечают инженеры и механики. – Повреждения незначительны. На ремонт уйдет не более пяти дней.
Работы потребовали двух недель. 14 сентября проведены испытания котла – можно отплывать. Вернее, можно будет отплыть, если позволит погода. А метеорологическая сводка сообщает о сильном падении давления.
15 сентября к утру погода улучшается. В полдень Шарко читает метеосводку, относящуюся к району между Исландией и Фаррерскими островами: „Хорошая погода, спокойное море“.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61