Следовательно, какая бы то ни было вылазка могла привести лишь к устранению или смене отдельных лиц, но никогда не могла изменить режим. И оружие это было в моих, почти исключительно в моих руках!
Когда я отдал себе в этом отчет, воображение мое нарисовало… Но к чему описывать мечты, которые собственный мой разум отвергал, едва они зарождались. Перейдем к фактам, ибо значение имеют только они.
Губернатор соседней провинции, более строптивый, чем Камино, вызвал недовольство президента, и вскоре нашлись люди, постаравшиеся дать мне понять, как будет он мне благодарен, если я помогу ему изменить обстановку. Мне нетрудно было установить особую близость этих людей к президенту и подлинный источник их предложений; не сомневаясь ни минуты, я организовал отряд из тюремной охраны и полицейских, переодетых в штатское. К сожалению, я не мог командовать ими лично, не нарушая основ «независимости провинций», но один из моих друзей, депутат, бывший редактор «Тьемпос» Улисес Кабраль, мой секундант на дуэли, взялся заменить меня и действовать так, как действовал бы я сам. Желаемая замена губернатора произошла почти без кровопролития, при энергичной поддержке национального правительства, и я узнал, что президент высоко оценил меня и благодарен за сотрудничество, хотя нигде не упоминал о нем.
Теми же путями, весьма конфиденциально, мне сообщили, что губернатор Камино, мой собственный губернатор, уже не персона грата и что в высших сферах с удовольствием увидели бы на его месте вице-губернатора Корреа, которому больше доверяют как горячему патриоту, человеку преданному, способному и, главное, не дискредитировавшему себя в глазах общества. Должен признаться, что Корреа как мыслитель и деятель вряд ли стоил больше Камино. Но мне незачем было притворяться глухим, и я с первого же слова понял, чего от меня ждут: я должен был «поджечь фитиль», то есть найти предлог, чтобы выставить губернатора за дверь, по возможности не нарушая порядка и, во всяком случае, без революции. Небольшое «волнение» было так или иначе необходимо, потому что едва ли Камино просто за здорово живешь откажется от своего поста.
Вскоре он сам дал мне повод открыть военные действия, ибо, по справедливому латинскому выражению, Юпитер ослепляет того, кого хочет погубить. Вот как все это произошло: бездействие оппозиции и кое-какие сильно раздутые проступки моих людей, которых враждебная пресса именовала «преторианской гвардией», привели к тому, что губернатор счел нужным «нормализовать положение». Он потребовал, чтобы я наказал одного комиссара, который надавал пощечин некой известной особе, позволившей себе покритиковать его промах – кажется, бегство пойманного с поличным скотокрада.
– Если мы примемся за такие дела, губернатор, то вскоре останемся без полиции, – ответил я ему очень серьезно.
– Но посмотрите, друг мой, что обо мне пишут в в газетах Буэнос-Айреса. Это несправедливо. Даже друзья нападают на меня.
– Не обращайте внимания. Губернаторам к таким вещам пора привыкнуть. Подумайте сами! Не будь этого предлога, придумали бы другой, и все равно вышло бы то же самое…
– Но я не желаю, чтобы людей избивали… без необходимости.
– Э, не огорчайтесь! Оставим этого комиссара на его посту. Он настоящий тигр и еще может нам пригодиться.
– По крайней мере, переместите его. Пошлите в деревню, пока не утихнет шум.
Я пожал плечами.
– Так дела не делаются. Пусть терпят… Сегодня мы позволим оппозиции выбросить на улицу комиссара, завтра мы не сможем помешать им прогнать губернатора. Нельзя проявлять такую слабость!
Он ничего не ответил, не настаивая больше на наказании мнимого преступника; но мне он не простил – и не столько мое неповиновение, сколько откровенность. Таковы они всегда: человек не смеет забываться, как бы ни был он им полезен! В данном случае плохо пришлось не мне, а ему. Я вел свою игру, внося беспорядок в дела правления, и готовил ему ловушку. Он был настолько слеп, что попался в нее, как дурачок. Некоторые признаки, кое-какие проверки, отдельные фразы, а главное, охлаждение со стороны людей наиболее близких к губернатору явно показывали, что Камино готовит мне замену.
– Ах, так? Ну, мы еще поглядим, чья возьмет!
Теперь я сблизился, причем не таясь, а скорее выставляя это напоказ, с вице-губернатором, доном Касиано Корреа, старым развратником, обжорой, игроком и скупердяем, в чьем хилом, щуплом и ничтожном теле таилась самая тщеславная и порочная душонка. Хотя он и не был полностью посвящен в суть интриги, я решил польстить его тщеславию, намекнув, что слабости Камино уже начинают, по-моему, вредить ему как губернатору и вполне возможно, что сам президент республики вмешается и лишит его поста, на котором он играет столь незавидную роль.
– Он ведет партию нашей провинции к расколу, ослабляет, будоражит ее. Это никуда не годится. Узнай об этом президент, он его живо поставит на место, можете не сомневаться, Корреа.
– Но каким образом? – спросил Корреа, желая, чтобы я высказался до конца.
– Так же просто, как сделал это в других провинциях: произведя в случае необходимости переворот. А разве мы сами не готовы…
– Верно, верно! – прервал он меня. – Теперь все дело в том, чтобы дать знать президенту.
– Можете уведомить его через кого-нибудь из друзей. Если только он сам уже все не узнал…
Я довел Корреа до того, что он спросил, сможет ли на меня рассчитывать «в случае чего».
– Безусловно… Впрочем, с одним условием. Губернатор Камино обещал сделать меня депутатом при ближайшем обновлении конгресса.
Это была неправда, и Корреа мне ничуть не поверил, но все же торжественно обещал, что, «если это будет от него зависеть», я стану депутатом конгресса. Он начал интригу и, надо сказать, провел ее великолепно, добившись, что президент понял необходимость «протянуть руку» вице-губернатору, после того как получил тысячу более или менее правдивых донесений, согласно которым Камино хотел «ссадить его с коня», как говорили в наших местах, и готовился решительно выступить против него в надежде на «возвращение бывшего». Как будто это было возможно! Однако президент оказался легковерен, он боялся даже тени своего предшественника, его окружали продажные царедворцы, и он считал нужным уничтожать не только открытых врагов, но и возможных. Он был помешан на единстве в духе Наполеона III, с которым все его сравнивали. И вот президент стал, к великому удивлению Камино, до той поры не боявшегося притеснений, всячески проявлять свое неудовольствие; то он задерживал нужные Камино финансовые операции под предлогом, что Национальный банк якобы ограничивает расчеты с его личными друзьями, то показывал другими, прямыми или скрытыми, способами, что губернатор утратил милость президента и престижем больше не пользуется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87