Он готов был без конца сливаться с ее золотистой кожей, проникать в изгибы ее тела, впитывать ее слюну, пот, ее влагу. Теперь она говорила, что, пожалуй, выйдет за него замуж, как того требовали законы архангела Михаила. Правда, замечала с очаровательной гримаской, что ей бы не хотелось во что бы то ни стало производить на свет детишек и жить в «крысиной норе».
Его тоже не привлекали ни отцовские обязанности, ни нищета. Он вспоминал, как однажды зашел в двухкомнатную квартиру Джона Вейна, в эту самую настоящую «крысиную нору», столкнулся там с чем-то совершенно несуразным, что было женой его коллеги, и поклялся самому себе, что никогда, никогда в жизни не опустится так низко. По сути самоубийство его старого приятеля было не таким уж неожиданным. Великие принципы, если и открывали перед тем, кто их исповедовал, двери администрации, контролируемой неподкупными и кристально честными легионерами, тем не менее не способствовали росту банковских счетов и не тешили воображение.
Никто не пришел на похороны Джона Вейна. Церковь отказалась хоронить его по-христиански, как и любого самоубийцу. Возможно, его тело передали в крематорий, а прах где-то развеяли. В отделе ограничились лишь тем, что направили вдове письмо с соболезнованиями.
– Садитесь.
Он пытался понять, зачем Принцип его вызвал. Босс был человеком скорее элегантным, он тщательно зачесывал назад седеющие волосы, на нем был блестящий серый галстук, сшитый на заказ жемчужно-серый костюм из дорогой ткани. Все это никак не вязалось с его скромным должностным уровнем и зарплатой. Даже если допустить, что он получал в три раза больше, чем низший по чину помощник легионеров, этого все равно бы не хватило на одежду и обувь такого качества и тем более на сигары, которые он не вынимал изо рта и которыми провоняли все помещения в отделе. Господин начальник принципата тоже не брезговал дополнительными заработками.
– Мне сказали, что вы были одним из тех, кто много работал вместе с Гарро.
Гарро? Наверно, у него какой-то провал в памяти. При этом имени в сознании не всплыло ни чье-нибудь лицо, ни какое-нибудь воспоминание.
– Нам всем будет не хватать дорогого Джона Вейна.
Ах вон что, Джона Вейна на самом деле звали Гарро. Что ж, впервые слышу это имя, очень рад. Коротких рукопожатий, обрывочных фраз и нескольких телефонных звонков хватило, чтобы они с Джоном стали своего рода сообщниками. Старший мог бы служить образцом для подражания младшему, если бы тот верил в искупительную миссию легиона.
– Ему была поручена тонкая работа, и я подумал, что вы, его, так сказать, духовный сын, могли бы подхватить эстафету.
Он сдержался и не сказал, что духовный сын уже давным-давно убил своего отца.
– Тонкая работа, говорите?
– Кое-кто на самом верху недоволен поведением некоторых наших начальников.
– Кое кто?
Принцип пригладил ладонью напомаженные волосы. Все подчиненные знали, что этот жест выдавал раздражение босса.
– Это неважно. Им нужны показательные разоблачения, и я получил приказ. Следует сплести широкую сеть, в которую попадется большая, очень большая рыба.
Эге, да ведь все эти большие рыбы запросто могли быть опутаны паутиной его связей или знать кого-то, кто… И шансы, что так или иначе разразится скандал, были очень велики. Он не выносил скандалов, а уж Фелиси их тем более не стерпела бы. Она на триста процентов одобряла принятое в Европе решение расстреливать всех грабителей, потому что, говорила она с апломбом, они оскверняют наши города, размножаются как крысы (она явно не любила грызунов), они давали превратное представление о нашей Европе, они умаляли величие нашей христианской веры. Однажды телерепортеры отправились вместе с легионерами на спецакцию и засняли их сражение с «подонками». Вид изрешеченных пулями или сгоревших тел на экране вызвал странную реакцию у Фелиси: она не просто припала к телевизору – она брызгала слюной, едва сдерживала радость. Для нее изувеченные трупы были не неприятным последствием войны, а жертвенными агнцами, пролившими искупительную, очистительную кровь.
– У вас, наверно, есть более опытные, чем я, инсп… помощники, чтобы вести такого рода дела.
– Возможно. Но нет тех, кто был бы вхож в такие круги, как вы.
– Джон Вейн вовсе не был в них вхож. Что не помешало вам доверить ему эту работу.
Принцип оперся руками о стол и посмотрел на собеседника.
– У него были другие достоинства, например, опыт и выдержка. Но я сейчас, старина, не спрашиваю вашего мнения, я даю вам приказ. Гарро установил контакт с неким Жозефом, мелким содержателем притона. Этот тип поможет нам разнюхать побольше, будет наводчиком. На него можно рассчитывать: мы его держим за…
Принцип помолчал, стрельнул глазами по углам кабинета. Ни дать, ни взять – птички в клетке. Каждый раз, собираясь употребить крепкое словцо, он одинаково изображал замешательство, одинаково оглядывался.
– … яйца. Когда он точно скажет, какого числа состоится следующий… сеанс, мы устроим облаву.
– Следующий сеанс?
– Это такие закрытые вечеринки – только для посвященных, где приглашенные мучают, насилуют и приносят в жертву детей. Нет-нет, не европейцев, это дети-магрибинцы или африканцы, маленькие мусульмане, купленные в лагерях. Пока что у нас имеются лишь подозрения на сей счет, и нам поручено, а теперь – вам поручено – получить доказательства.
– Кое-кто наверху озабочен судьбой исламских выродков?
– Кое-кто старается хотя бы отчасти восстановить нравственность в Европе.
– А если я откажусь от вашего предложения?
Губы Принципа расплылись в тонкой, как лезвие ножа, улыбке.
– Мы с вами – члены легиона, а в легионе не отказываются от приказа старшего. Вы, конечно, вольны заметить, что приказ можно выполнить намеренно плохо, что равносильно самому настоящему неподчинению. На это я отвечу, что лучше не начинать эту игру. Я бы предпочел поговорить с вами о том, что называется последним шансом. Не вынуждайте нас извлекать на свет папки, в которых собраны данные о темных делишках, – коррупции, растрате общественных денег, лжесвидетельствах. За все эти обвинения если, конечно, они окажутся обоснованными, можно получить от двадцати до тридцати лет заключения. От двадцати до тридцати лет в одной клетке с дикими зверями.
Он старался не перемениться в лице, но внутри уже похолодел от ужаса. Босс был хорошо осведомлен о его махинациях, спекуляциях и связях, его он тоже держал за яйца, решив превратить в основную пешку, в эдакого троянского коня, заставить атаковать королев, ладей и слонов на их хорошо укрепленных полях. Возможно, что ему удастся съесть некоторых из них, но рано или поздно его самого тоже уберут из игры. Боссу было на это плевать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Его тоже не привлекали ни отцовские обязанности, ни нищета. Он вспоминал, как однажды зашел в двухкомнатную квартиру Джона Вейна, в эту самую настоящую «крысиную нору», столкнулся там с чем-то совершенно несуразным, что было женой его коллеги, и поклялся самому себе, что никогда, никогда в жизни не опустится так низко. По сути самоубийство его старого приятеля было не таким уж неожиданным. Великие принципы, если и открывали перед тем, кто их исповедовал, двери администрации, контролируемой неподкупными и кристально честными легионерами, тем не менее не способствовали росту банковских счетов и не тешили воображение.
Никто не пришел на похороны Джона Вейна. Церковь отказалась хоронить его по-христиански, как и любого самоубийцу. Возможно, его тело передали в крематорий, а прах где-то развеяли. В отделе ограничились лишь тем, что направили вдове письмо с соболезнованиями.
– Садитесь.
Он пытался понять, зачем Принцип его вызвал. Босс был человеком скорее элегантным, он тщательно зачесывал назад седеющие волосы, на нем был блестящий серый галстук, сшитый на заказ жемчужно-серый костюм из дорогой ткани. Все это никак не вязалось с его скромным должностным уровнем и зарплатой. Даже если допустить, что он получал в три раза больше, чем низший по чину помощник легионеров, этого все равно бы не хватило на одежду и обувь такого качества и тем более на сигары, которые он не вынимал изо рта и которыми провоняли все помещения в отделе. Господин начальник принципата тоже не брезговал дополнительными заработками.
– Мне сказали, что вы были одним из тех, кто много работал вместе с Гарро.
Гарро? Наверно, у него какой-то провал в памяти. При этом имени в сознании не всплыло ни чье-нибудь лицо, ни какое-нибудь воспоминание.
– Нам всем будет не хватать дорогого Джона Вейна.
Ах вон что, Джона Вейна на самом деле звали Гарро. Что ж, впервые слышу это имя, очень рад. Коротких рукопожатий, обрывочных фраз и нескольких телефонных звонков хватило, чтобы они с Джоном стали своего рода сообщниками. Старший мог бы служить образцом для подражания младшему, если бы тот верил в искупительную миссию легиона.
– Ему была поручена тонкая работа, и я подумал, что вы, его, так сказать, духовный сын, могли бы подхватить эстафету.
Он сдержался и не сказал, что духовный сын уже давным-давно убил своего отца.
– Тонкая работа, говорите?
– Кое-кто на самом верху недоволен поведением некоторых наших начальников.
– Кое кто?
Принцип пригладил ладонью напомаженные волосы. Все подчиненные знали, что этот жест выдавал раздражение босса.
– Это неважно. Им нужны показательные разоблачения, и я получил приказ. Следует сплести широкую сеть, в которую попадется большая, очень большая рыба.
Эге, да ведь все эти большие рыбы запросто могли быть опутаны паутиной его связей или знать кого-то, кто… И шансы, что так или иначе разразится скандал, были очень велики. Он не выносил скандалов, а уж Фелиси их тем более не стерпела бы. Она на триста процентов одобряла принятое в Европе решение расстреливать всех грабителей, потому что, говорила она с апломбом, они оскверняют наши города, размножаются как крысы (она явно не любила грызунов), они давали превратное представление о нашей Европе, они умаляли величие нашей христианской веры. Однажды телерепортеры отправились вместе с легионерами на спецакцию и засняли их сражение с «подонками». Вид изрешеченных пулями или сгоревших тел на экране вызвал странную реакцию у Фелиси: она не просто припала к телевизору – она брызгала слюной, едва сдерживала радость. Для нее изувеченные трупы были не неприятным последствием войны, а жертвенными агнцами, пролившими искупительную, очистительную кровь.
– У вас, наверно, есть более опытные, чем я, инсп… помощники, чтобы вести такого рода дела.
– Возможно. Но нет тех, кто был бы вхож в такие круги, как вы.
– Джон Вейн вовсе не был в них вхож. Что не помешало вам доверить ему эту работу.
Принцип оперся руками о стол и посмотрел на собеседника.
– У него были другие достоинства, например, опыт и выдержка. Но я сейчас, старина, не спрашиваю вашего мнения, я даю вам приказ. Гарро установил контакт с неким Жозефом, мелким содержателем притона. Этот тип поможет нам разнюхать побольше, будет наводчиком. На него можно рассчитывать: мы его держим за…
Принцип помолчал, стрельнул глазами по углам кабинета. Ни дать, ни взять – птички в клетке. Каждый раз, собираясь употребить крепкое словцо, он одинаково изображал замешательство, одинаково оглядывался.
– … яйца. Когда он точно скажет, какого числа состоится следующий… сеанс, мы устроим облаву.
– Следующий сеанс?
– Это такие закрытые вечеринки – только для посвященных, где приглашенные мучают, насилуют и приносят в жертву детей. Нет-нет, не европейцев, это дети-магрибинцы или африканцы, маленькие мусульмане, купленные в лагерях. Пока что у нас имеются лишь подозрения на сей счет, и нам поручено, а теперь – вам поручено – получить доказательства.
– Кое-кто наверху озабочен судьбой исламских выродков?
– Кое-кто старается хотя бы отчасти восстановить нравственность в Европе.
– А если я откажусь от вашего предложения?
Губы Принципа расплылись в тонкой, как лезвие ножа, улыбке.
– Мы с вами – члены легиона, а в легионе не отказываются от приказа старшего. Вы, конечно, вольны заметить, что приказ можно выполнить намеренно плохо, что равносильно самому настоящему неподчинению. На это я отвечу, что лучше не начинать эту игру. Я бы предпочел поговорить с вами о том, что называется последним шансом. Не вынуждайте нас извлекать на свет папки, в которых собраны данные о темных делишках, – коррупции, растрате общественных денег, лжесвидетельствах. За все эти обвинения если, конечно, они окажутся обоснованными, можно получить от двадцати до тридцати лет заключения. От двадцати до тридцати лет в одной клетке с дикими зверями.
Он старался не перемениться в лице, но внутри уже похолодел от ужаса. Босс был хорошо осведомлен о его махинациях, спекуляциях и связях, его он тоже держал за яйца, решив превратить в основную пешку, в эдакого троянского коня, заставить атаковать королев, ладей и слонов на их хорошо укрепленных полях. Возможно, что ему удастся съесть некоторых из них, но рано или поздно его самого тоже уберут из игры. Боссу было на это плевать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106