Теперь я знаю, что вы на нас не настучите. Эта вилла – база для отправки беженцев морем. В бухту за ними приходят корабли.
– Куда их везут?
– Куда они хотят, ясное дело! Исламские страны, Америка, Азия, Австралия… Зависит от них. Особенно от их финансовых возможностей.
– Те, что отправляются сегодня ночью, куда едут?
– Можно мне опустить руки?
Стеф в знак согласия мотнула головой.
– Это усамы, – продолжал верзила, растирая плечо. – Они хотели попасть в Турцию, но денег у них не хватило, и их высадят в Албании. Там они попробуют найти другую базу для отправки в Турцию. Хотя можно было бы и не суетиться: они метеки, и среди других метеков сойдут за своих.
Он расхохотался, довольный своей шуткой.
– Сколько за Албанию? – спросила Стеф.
От изумления верзила вытаращил глаза и сморщил лоб.
– Что вы забыли в Албании? Там же давнее гнездо усамов. Настоящая навозная куча.
– Сколько?
– Ну, не знаю. Что-нибудь порядка трех тысяч евро. С человека, ясное дело.
Сумма ошеломила Пиба. Он не считал, сколько забрал из кассы магазина готового платья, но денег требовалось явно больше. И потом, их собеседник прав: на кой черт им соваться в это осиное гнездо, Албанию? Он смутно помнил, что Европа аннексировала эту исламскую страну как раз перед войной. В качестве оправдания выдвинули военную безопасность. Та же история с Боснией и другими мусульманскими регионами Европы. Жителей не стали обращать в христианскую веру: их попросту истребили, имущество и землю конфисковали. На уроках истории открыто говорили о пакте ХОЕТ, христианском освоении европейских территорий. Пиб и его приятели пускали девчонкам пыль в глаза, выдумывая шуточки типа маньяк – бошняк, аллахсранец – албанец.
– А если я дам пять тысяч за нас обоих?
Верзила сделал вид, будто напряженно размышляет, но вспыхнувшие глаза показали, что он почуял выгодную сделку.
– Ну… не знаю, хватит ли пищи и воды на всех на этом корабле. И потом, я тут не один решаю. Мне надо переговорить с ребятами. Идите за мной.
Он повернулся на каблуках и пошел к вилле, двигаясь с видимой непринужденностью. Но можно было догадаться, как перекатываются мускулы спины под его курткой. Пиб выждал, пока он не отошел на несколько метров, и обернулся к Стеф:
– Откуда ты пять тысяч евро возьмешь?
– Я прошлась по всем магазинам отравленного города с моими монгольскими друзьями. Настоящая охота за деньгами.
– Почему ты мне не сказала?
– Ты никогда меня не спрашивал.
– Зачем нам тащиться в Албанию?
Стеф задрала подол и сунула пистолет за резинку чулка. Даже беглого взгляда на ляжки и бедра хватило, чтобы Пиб ощутил острое желание, поднимавшееся из нижней части живота.
– Нам останется только пересечь Болгарию, чтобы добраться до Карпат. В качестве поощрительной премии – небольшой круиз по Средиземному морю.
– Я этому типу не доверяю.
– Я тоже. Но ни он, ни его дружки не устоят перед искушением прикарманить пять тысяч евро. Разве я не говорила тебе, что мы нашли решение проблемы?
Она рассмеялась и, в свою очередь, пошла по усыпанной белым гравием дорожке, которая вела к входным дверям виллы.
В группе усамов было девять мужчин и четыре женщины в возрасте от двадцати до сорока лет. Хотя они были родом из разных стран Европы, все отлично говорили по-французски. Некоторым пришлось проделать долгий путь из северных частей континента и неоднократно менять проводников, каждый раз выплачивая непомерные суммы. Они продали все и забрали все сбережения ради этого последнего шанса на спасение. К примеру, один из них, по имени Мурад, потратил более тридцати тысяч евро, прежде чем добрался из Копенгагена – откуда началось его путешествие – до средиземноморского побережья. Теперь он пылал ненавистью к сволочам, которые воспользовались ситуацией, чтобы удвоить и утроить тарифы. Они ограбили его, эти люди без чести и совести, эти собаки. Он намеревался вступить в армию Великой Нации, вернуться завоевателем на ту землю, где родился и откуда вынужден был бежать, словно преступник. Он расплатится за все перенесенные унижения, он будет безжалостно истреблять христиан, которые откажутся принять истинную веру, он заставит этих высокомерных европейцев смотреть на него со страхом и смирением. А если армиям Пророка не удастся прорвать Восточный фронт, он станет добровольцем-смертником, которые просачиваются на вражескую территорию и взрывают себя в людном месте. У него не было никаких известий о жене и детях, помещенных в лагерь, он лишился семьи, надежды, будущего, лишился всего – кроме свирепого стремления соединиться со своими братьями на Востоке и воевать под знаменами единственного Бога. Его темные глаза сверкали жестким алмазным блеском.
Другие усамы слушали его со смирением, смешанным с отчаянием. Время от времени они одобряли его речи кивком головы или невнятным бормотанием. Все пережили нечто подобное. По закону почвы они должны были пользоваться такими же правами, как их христианские соплеменники, но Европа отреклась от них, предала их, стала травить – следствие подрывной работы, предпринятой против мусульманского мира в десятилетие, последовавшее за терактами 11 сентября 2001 года. Последний крестовый поход христианства. Цель архангела Михаила – тут все сплюнули с гримасой презрения – открыть иудео-христианам дорогу на Иерусалим, к гробнице Христа, затем, с помощью израильского государства, своего давнего союзника, захватить Аравийский полуостров, разрушить Мекку и другие священные исламские города, стереть с лица земли религию Пророка. Но Аллах – да славится имя Его – такого никогда не допустит.
Сидя в стороне, на плиточном полу гостиной, четыре женщины молчали, не вступая в беседу. Они не носили платков и лица не закрывали. Одетые по-европейски, они ничем не показывали ни согласия, ни неодобрения, но Пиб видел по их глазам, по выражению их лиц, что они не разделяют мыслей своих единоверцев-мужчин, что они пустились в путь только ради спасения жизни, что они не ждут лучшей доли по другую сторону Восточного фронта. Они улыбались ему, когда встречались с ним глазами, и в нежных складках их губ таилось больше обещаний, чем в яростных речах мужчин. Он вновь увидел маму на кухне их дома, со склоненной головой, с полузакрытыми глазами, стой невыразимой грустью, которая ощущалась в каждом ее движении. И он понял, что несчастье исходит не от ислама или христианства – виной всему люди, превращающие религии в безжалостные военные машины, виной всему недуг, разъедающий человечество с зари времен. Истиной не обладали ни христиане, ни усамы, следует просто бросить в огонь все религии, сжечь завистливых богов, сорвать ореол святости с земли и сутану со священников, развязать тюрбаны имамов, крикнуть каждому мужчине и каждой женщине, что ничего не надо воспринимать трагически, нужно полностью отдаться этой великолепной игре, которая называется…
Черт, вот он уже и думает, как Стеф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Куда их везут?
– Куда они хотят, ясное дело! Исламские страны, Америка, Азия, Австралия… Зависит от них. Особенно от их финансовых возможностей.
– Те, что отправляются сегодня ночью, куда едут?
– Можно мне опустить руки?
Стеф в знак согласия мотнула головой.
– Это усамы, – продолжал верзила, растирая плечо. – Они хотели попасть в Турцию, но денег у них не хватило, и их высадят в Албании. Там они попробуют найти другую базу для отправки в Турцию. Хотя можно было бы и не суетиться: они метеки, и среди других метеков сойдут за своих.
Он расхохотался, довольный своей шуткой.
– Сколько за Албанию? – спросила Стеф.
От изумления верзила вытаращил глаза и сморщил лоб.
– Что вы забыли в Албании? Там же давнее гнездо усамов. Настоящая навозная куча.
– Сколько?
– Ну, не знаю. Что-нибудь порядка трех тысяч евро. С человека, ясное дело.
Сумма ошеломила Пиба. Он не считал, сколько забрал из кассы магазина готового платья, но денег требовалось явно больше. И потом, их собеседник прав: на кой черт им соваться в это осиное гнездо, Албанию? Он смутно помнил, что Европа аннексировала эту исламскую страну как раз перед войной. В качестве оправдания выдвинули военную безопасность. Та же история с Боснией и другими мусульманскими регионами Европы. Жителей не стали обращать в христианскую веру: их попросту истребили, имущество и землю конфисковали. На уроках истории открыто говорили о пакте ХОЕТ, христианском освоении европейских территорий. Пиб и его приятели пускали девчонкам пыль в глаза, выдумывая шуточки типа маньяк – бошняк, аллахсранец – албанец.
– А если я дам пять тысяч за нас обоих?
Верзила сделал вид, будто напряженно размышляет, но вспыхнувшие глаза показали, что он почуял выгодную сделку.
– Ну… не знаю, хватит ли пищи и воды на всех на этом корабле. И потом, я тут не один решаю. Мне надо переговорить с ребятами. Идите за мной.
Он повернулся на каблуках и пошел к вилле, двигаясь с видимой непринужденностью. Но можно было догадаться, как перекатываются мускулы спины под его курткой. Пиб выждал, пока он не отошел на несколько метров, и обернулся к Стеф:
– Откуда ты пять тысяч евро возьмешь?
– Я прошлась по всем магазинам отравленного города с моими монгольскими друзьями. Настоящая охота за деньгами.
– Почему ты мне не сказала?
– Ты никогда меня не спрашивал.
– Зачем нам тащиться в Албанию?
Стеф задрала подол и сунула пистолет за резинку чулка. Даже беглого взгляда на ляжки и бедра хватило, чтобы Пиб ощутил острое желание, поднимавшееся из нижней части живота.
– Нам останется только пересечь Болгарию, чтобы добраться до Карпат. В качестве поощрительной премии – небольшой круиз по Средиземному морю.
– Я этому типу не доверяю.
– Я тоже. Но ни он, ни его дружки не устоят перед искушением прикарманить пять тысяч евро. Разве я не говорила тебе, что мы нашли решение проблемы?
Она рассмеялась и, в свою очередь, пошла по усыпанной белым гравием дорожке, которая вела к входным дверям виллы.
В группе усамов было девять мужчин и четыре женщины в возрасте от двадцати до сорока лет. Хотя они были родом из разных стран Европы, все отлично говорили по-французски. Некоторым пришлось проделать долгий путь из северных частей континента и неоднократно менять проводников, каждый раз выплачивая непомерные суммы. Они продали все и забрали все сбережения ради этого последнего шанса на спасение. К примеру, один из них, по имени Мурад, потратил более тридцати тысяч евро, прежде чем добрался из Копенгагена – откуда началось его путешествие – до средиземноморского побережья. Теперь он пылал ненавистью к сволочам, которые воспользовались ситуацией, чтобы удвоить и утроить тарифы. Они ограбили его, эти люди без чести и совести, эти собаки. Он намеревался вступить в армию Великой Нации, вернуться завоевателем на ту землю, где родился и откуда вынужден был бежать, словно преступник. Он расплатится за все перенесенные унижения, он будет безжалостно истреблять христиан, которые откажутся принять истинную веру, он заставит этих высокомерных европейцев смотреть на него со страхом и смирением. А если армиям Пророка не удастся прорвать Восточный фронт, он станет добровольцем-смертником, которые просачиваются на вражескую территорию и взрывают себя в людном месте. У него не было никаких известий о жене и детях, помещенных в лагерь, он лишился семьи, надежды, будущего, лишился всего – кроме свирепого стремления соединиться со своими братьями на Востоке и воевать под знаменами единственного Бога. Его темные глаза сверкали жестким алмазным блеском.
Другие усамы слушали его со смирением, смешанным с отчаянием. Время от времени они одобряли его речи кивком головы или невнятным бормотанием. Все пережили нечто подобное. По закону почвы они должны были пользоваться такими же правами, как их христианские соплеменники, но Европа отреклась от них, предала их, стала травить – следствие подрывной работы, предпринятой против мусульманского мира в десятилетие, последовавшее за терактами 11 сентября 2001 года. Последний крестовый поход христианства. Цель архангела Михаила – тут все сплюнули с гримасой презрения – открыть иудео-христианам дорогу на Иерусалим, к гробнице Христа, затем, с помощью израильского государства, своего давнего союзника, захватить Аравийский полуостров, разрушить Мекку и другие священные исламские города, стереть с лица земли религию Пророка. Но Аллах – да славится имя Его – такого никогда не допустит.
Сидя в стороне, на плиточном полу гостиной, четыре женщины молчали, не вступая в беседу. Они не носили платков и лица не закрывали. Одетые по-европейски, они ничем не показывали ни согласия, ни неодобрения, но Пиб видел по их глазам, по выражению их лиц, что они не разделяют мыслей своих единоверцев-мужчин, что они пустились в путь только ради спасения жизни, что они не ждут лучшей доли по другую сторону Восточного фронта. Они улыбались ему, когда встречались с ним глазами, и в нежных складках их губ таилось больше обещаний, чем в яростных речах мужчин. Он вновь увидел маму на кухне их дома, со склоненной головой, с полузакрытыми глазами, стой невыразимой грустью, которая ощущалась в каждом ее движении. И он понял, что несчастье исходит не от ислама или христианства – виной всему люди, превращающие религии в безжалостные военные машины, виной всему недуг, разъедающий человечество с зари времен. Истиной не обладали ни христиане, ни усамы, следует просто бросить в огонь все религии, сжечь завистливых богов, сорвать ореол святости с земли и сутану со священников, развязать тюрбаны имамов, крикнуть каждому мужчине и каждой женщине, что ничего не надо воспринимать трагически, нужно полностью отдаться этой великолепной игре, которая называется…
Черт, вот он уже и думает, как Стеф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106