Первым его движением было нащупать пистолет под подушкой, вторым – удостовериться, что Стеф рядом. Она исчезла. Дверь кубрика была распахнута. Сквозь перегородку и потолок прорвались чьи-то вопли, звуки какой-то непонятной возни. Он одним духом взлетел по крошечной лестнице, ведущей на командный мостик, и выскочил на верхнюю палубу.
Глазам его предстало неподвижное, полураздетое тело Стеф. Она лежала возле лебедки на бухте канатов, перед ней стоял капитан, наставив штурмовую винтовку на окруживших его беженцев.
– Кто откажется прыгать, тому вышибу мозги!
Они продолжали стоять, не реагируя на угрозу. Четырех женщин среди них не было.
– Поблизости нет таможенников, ты просто хочешь избавиться от нас, – спокойно и веско произнес Мурад. – Я знал, что ты попытаешься изнасиловать ее. Каждый раз, когда ты на нее смотрел, у тебя глаза вылезали из орбит. Я за тобой следил. Отпусти девушку, брось оружие, высади нас на албанский берег, и все будет нормально.
Капитан навел дуло ружья на тело Стеф.
– Ты ее для себя хотел, черномазый? Вы, усамы, только и думаете о наших женщинах! Прыгайте в море, или я прикончу ее и вас.
– Это не женщина, – резко сказал Мурад, – а юная девушка, почти ребенок. Ты ее не тронешь, и никто не тронет. Двумя патронами ты всех не убьешь.
Капитан вновь вскинул винтовку к плечу.
– Я вам нужен. Без меня вы на этот сучий албанский берег не сумеете высадиться. Там есть опасные рифы.
Он переминался с ноги на ногу, и голос его дрожал. От былой уверенности не осталось и следа, он явно трусил.
– На кладбищах полно нужных людей, приятель, – отрезал Мурад.
Пиб крепко сжал рукоять пистолета и крадучись зашел за спину капитана. Он опасался за жизнь Стеф, но, вглядевшись пристальнее, увидел, что грудь ее равномерно вздымается. На лбу, у корней волос, расплылось красное пятно, склеившиеся от крови пряди сползли на брови. Ветер вздымал подол ее разорванного платья. Беженцы, видимо, появились в тот момент, когда насильник сорвал с нее трусы, торчавшие комком между ног.
В душе Пиба поднялась волна черного, страшного гнева. Он едва не нажал на курок в жажде разрядить обойму в спину капитана. Какой-то голос велел ему не стрелять в человека в состоянии ярости, взять эмоции под контроль, убить, если это необходимо, но убить хладнокровно, бесстрастно, с сознанием своей правоты.
– Я шутить не намерен! – взвизгнул капитан. – На счет три стреляю!
Усамы не шелохнулись, сохраняя внешнее спокойствие.
– Раз.
Пиб, чуть согнув колени, присел в трех метрах от капитана. Судно шло против волны, палуба плясала у него под ногами.
– Два.
Капитан целился в Мурада, который стоял ближе всех и явно верховодил в группе усамов.
– Брось винтовку! – крикнул Пиб.
Капитан вздрогнул всем телом. Медленно повернул голову. Его круглые, как у стервятника, глаза расширились от изумления. Наклонившись с подчеркнутой медлительностью, он опустил свою винтовку. Внезапно траулер нырнул между волнами. Пиб потерял равновесие, покатился по доскам палубы, натолкнулся на тело Стеф, сильно ударился ногой о лебедку. Пистолет выскочил у него из рук. Наполовину оглушенный, он старался разглядеть серое пятно своей пушки. Судно резко накренилось, от толчка капитан и усамы разлетелись в стороны, словно кегли. Палубу окатило мощной волной, и тело Стеф соскользнуло на палубу. Он заметил наконец свой пистолет, закатившийся под канаты. Он встряхнулся, чтобы прочистить голову, и потянулся к пистолету. Внезапный топот заставил его взглянуть через плечо. Капитан бежал к нему, как разъяренный бык. Ему удалось встать, не выпустив винтовки из рук. Пиб вскочил, но преследователь без труда сшиб его с ног и наставил на него винтовку.
– Ну что, мужиком себя возомнил, гаденыш?
Два черных пятна двустволки маячили у него перед глазами.
– Знаешь, что я сделаю? – пролаял капитан. – Начиню тебя пулями и брошу на корм рыбам. Вместе с черномазыми. Девку получишь чуть погодя, когда я с ней закончу.
Пиб должен был испугаться, но его охватило безразличие, смешанное с печалью. Смерть надлежало встретить без сожалений и упреков, без отчаянной надежды спастись любой ценой. Беженцы, запутавшиеся в канатах, бессильно копошились, не в состоянии подняться.
– Никто и не вспомнит о тебе, о ней, о них. Вы все уже призраки, вы…
Злобные выкрики капитана вдруг перешли в бульканье. Он попытался все же нажать на курок. И не сумел этого сделать. Его вытаращенные глаза остекленели. Пошатнувшись, он хотел ухватиться за блок лебедки. Его пальцы лишь скользнули по металлу. Он упал на колени, изогнулся, чтобы вытащить свободной рукой нож, который вспарывал ему бок, разрывал легкие, входил все глубже, до самого сердца.
ДВА ножа, вонзенных по рукоятку. Торчащих, как бандерильи в спине быка. Две черные деревянные ручки, усеянные хромированными пятнышками. За спиной капитана возвышались четыре фигуры четырех женщин в широких платьях, с черными волосами, с горящими глазами. Капитан застонал, с неожиданной мягкостью вытянулся на палубе лицом вниз и без единой жалобы отошел в иной мир.
Они бросили тело в море, предварительно забрав деньги и документы из карманов его блузы. Усама по имени Мустафа заявил, что учился навигационному делу в Голландии и берется довести судно до албанских берегов. Быстро взглянув на радар, он удостоверился, что поблизости нет никаких других кораблей и капитан, как верно определил Мурад, просто выдумал это, чтобы избавиться от них.
Беженцы почти не пострадали: синяки, царапины, шишки, которыми занялись женщины. В одном из шкафов командирской рубки они нашли спирт, вату и бинты. Одна из них, до изгнания работавшая санитаркой, обработала рану Стеф. Не имея иглы с ниткой, она сбрила ей волосы над лбом и наложила плотную повязку, скрепленную двумя булавками.
Когда мужчины спросили, откуда у них ножи, они ответили, что любая беженка, предпринявшая долгое путешествие в одну из стран Великой Нации, должна раздобыть такое оружие. Они получили возможность защищаться от нападения или, в крайнем случае, вонзить клинок себе в сердце, чтобы избежать насилия и бесчестья. Они опасались христиан, этих лицемеров, которым исповедники спускали любую мерзость, но также и своих единоверцев-мужчин, поскольку те были не лучше и не хуже других. Впрочем, если бы кто-то из беженцев опозорил хоть одну из них, они бы зарезали его и лишили бы драгоценного мужского достоинства, чтобы он отправился в иной мир, имея тело евнуха. Мужчины, удивленные их решимостью и свирепой точностью, с какой они закололи капитана, бросали на них боязливые взгляды. Они думали, что в путь с ними отправились овечки, которые на самом деле оказались волчицами.
Стеф рассказала, что капитан зашел за ней в кубрик именно с целью обсудить, как вести себя с этими «исламистскими ведьмами».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Глазам его предстало неподвижное, полураздетое тело Стеф. Она лежала возле лебедки на бухте канатов, перед ней стоял капитан, наставив штурмовую винтовку на окруживших его беженцев.
– Кто откажется прыгать, тому вышибу мозги!
Они продолжали стоять, не реагируя на угрозу. Четырех женщин среди них не было.
– Поблизости нет таможенников, ты просто хочешь избавиться от нас, – спокойно и веско произнес Мурад. – Я знал, что ты попытаешься изнасиловать ее. Каждый раз, когда ты на нее смотрел, у тебя глаза вылезали из орбит. Я за тобой следил. Отпусти девушку, брось оружие, высади нас на албанский берег, и все будет нормально.
Капитан навел дуло ружья на тело Стеф.
– Ты ее для себя хотел, черномазый? Вы, усамы, только и думаете о наших женщинах! Прыгайте в море, или я прикончу ее и вас.
– Это не женщина, – резко сказал Мурад, – а юная девушка, почти ребенок. Ты ее не тронешь, и никто не тронет. Двумя патронами ты всех не убьешь.
Капитан вновь вскинул винтовку к плечу.
– Я вам нужен. Без меня вы на этот сучий албанский берег не сумеете высадиться. Там есть опасные рифы.
Он переминался с ноги на ногу, и голос его дрожал. От былой уверенности не осталось и следа, он явно трусил.
– На кладбищах полно нужных людей, приятель, – отрезал Мурад.
Пиб крепко сжал рукоять пистолета и крадучись зашел за спину капитана. Он опасался за жизнь Стеф, но, вглядевшись пристальнее, увидел, что грудь ее равномерно вздымается. На лбу, у корней волос, расплылось красное пятно, склеившиеся от крови пряди сползли на брови. Ветер вздымал подол ее разорванного платья. Беженцы, видимо, появились в тот момент, когда насильник сорвал с нее трусы, торчавшие комком между ног.
В душе Пиба поднялась волна черного, страшного гнева. Он едва не нажал на курок в жажде разрядить обойму в спину капитана. Какой-то голос велел ему не стрелять в человека в состоянии ярости, взять эмоции под контроль, убить, если это необходимо, но убить хладнокровно, бесстрастно, с сознанием своей правоты.
– Я шутить не намерен! – взвизгнул капитан. – На счет три стреляю!
Усамы не шелохнулись, сохраняя внешнее спокойствие.
– Раз.
Пиб, чуть согнув колени, присел в трех метрах от капитана. Судно шло против волны, палуба плясала у него под ногами.
– Два.
Капитан целился в Мурада, который стоял ближе всех и явно верховодил в группе усамов.
– Брось винтовку! – крикнул Пиб.
Капитан вздрогнул всем телом. Медленно повернул голову. Его круглые, как у стервятника, глаза расширились от изумления. Наклонившись с подчеркнутой медлительностью, он опустил свою винтовку. Внезапно траулер нырнул между волнами. Пиб потерял равновесие, покатился по доскам палубы, натолкнулся на тело Стеф, сильно ударился ногой о лебедку. Пистолет выскочил у него из рук. Наполовину оглушенный, он старался разглядеть серое пятно своей пушки. Судно резко накренилось, от толчка капитан и усамы разлетелись в стороны, словно кегли. Палубу окатило мощной волной, и тело Стеф соскользнуло на палубу. Он заметил наконец свой пистолет, закатившийся под канаты. Он встряхнулся, чтобы прочистить голову, и потянулся к пистолету. Внезапный топот заставил его взглянуть через плечо. Капитан бежал к нему, как разъяренный бык. Ему удалось встать, не выпустив винтовки из рук. Пиб вскочил, но преследователь без труда сшиб его с ног и наставил на него винтовку.
– Ну что, мужиком себя возомнил, гаденыш?
Два черных пятна двустволки маячили у него перед глазами.
– Знаешь, что я сделаю? – пролаял капитан. – Начиню тебя пулями и брошу на корм рыбам. Вместе с черномазыми. Девку получишь чуть погодя, когда я с ней закончу.
Пиб должен был испугаться, но его охватило безразличие, смешанное с печалью. Смерть надлежало встретить без сожалений и упреков, без отчаянной надежды спастись любой ценой. Беженцы, запутавшиеся в канатах, бессильно копошились, не в состоянии подняться.
– Никто и не вспомнит о тебе, о ней, о них. Вы все уже призраки, вы…
Злобные выкрики капитана вдруг перешли в бульканье. Он попытался все же нажать на курок. И не сумел этого сделать. Его вытаращенные глаза остекленели. Пошатнувшись, он хотел ухватиться за блок лебедки. Его пальцы лишь скользнули по металлу. Он упал на колени, изогнулся, чтобы вытащить свободной рукой нож, который вспарывал ему бок, разрывал легкие, входил все глубже, до самого сердца.
ДВА ножа, вонзенных по рукоятку. Торчащих, как бандерильи в спине быка. Две черные деревянные ручки, усеянные хромированными пятнышками. За спиной капитана возвышались четыре фигуры четырех женщин в широких платьях, с черными волосами, с горящими глазами. Капитан застонал, с неожиданной мягкостью вытянулся на палубе лицом вниз и без единой жалобы отошел в иной мир.
Они бросили тело в море, предварительно забрав деньги и документы из карманов его блузы. Усама по имени Мустафа заявил, что учился навигационному делу в Голландии и берется довести судно до албанских берегов. Быстро взглянув на радар, он удостоверился, что поблизости нет никаких других кораблей и капитан, как верно определил Мурад, просто выдумал это, чтобы избавиться от них.
Беженцы почти не пострадали: синяки, царапины, шишки, которыми занялись женщины. В одном из шкафов командирской рубки они нашли спирт, вату и бинты. Одна из них, до изгнания работавшая санитаркой, обработала рану Стеф. Не имея иглы с ниткой, она сбрила ей волосы над лбом и наложила плотную повязку, скрепленную двумя булавками.
Когда мужчины спросили, откуда у них ножи, они ответили, что любая беженка, предпринявшая долгое путешествие в одну из стран Великой Нации, должна раздобыть такое оружие. Они получили возможность защищаться от нападения или, в крайнем случае, вонзить клинок себе в сердце, чтобы избежать насилия и бесчестья. Они опасались христиан, этих лицемеров, которым исповедники спускали любую мерзость, но также и своих единоверцев-мужчин, поскольку те были не лучше и не хуже других. Впрочем, если бы кто-то из беженцев опозорил хоть одну из них, они бы зарезали его и лишили бы драгоценного мужского достоинства, чтобы он отправился в иной мир, имея тело евнуха. Мужчины, удивленные их решимостью и свирепой точностью, с какой они закололи капитана, бросали на них боязливые взгляды. Они думали, что в путь с ними отправились овечки, которые на самом деле оказались волчицами.
Стеф рассказала, что капитан зашел за ней в кубрик именно с целью обсудить, как вести себя с этими «исламистскими ведьмами».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106