Похоже, он просто шел следом за мной.
Ему не надо было объяснять, что произошло. Единственное, что я его попросил сделать, - это уверить Эда, что никаких репрессий по отношению к нему не последует, если только он отпустит Красотку. Потребовав, чтобы его никто не сопровождал, прот двинулся к палате Эда. Я предполагал, что говорить они будут через решетчатое окно, но тут дверь распахнулась, и прот влетел в палату, с шумом захлопнув за собой дверь.
Пару минут спустя я нерешительно подошел к двери и заглянул в палату. Оба они стояли у дальней стены и тихо беседовали. О чем они говорили, слышать я не мог, но видел, как Эд нежно гладит Красотку. Он взглянул в мою сторону, и я отпрянул.
Наконец прот вышел из палаты, но котенка у него в руках не было. Как только я убедился, что охранник запер дверь в палату Эда, я повернулся к проту, озадаченный. Не дожидаясь моего вопроса, он сказал:
- Он ее не обидит.
- Откуда вам это известно?
- Он мне это пообещал.
- Хм. А что еще он вам сказал?
- Сказал, что хочет лететь со мной на КА-ПЭКС.
- А вы что?
- Сказал, что не могу взять его с собой.
- И как он на это реагировал?
- Он был разочарован, пока я не сказал ему, что еще вернусь и тогда заберу его.
- И это его устроило?
- Он сказал, что подождет, пусть только ему разрешат оставить у себя котенка.
- Но…
- Не волнуйтесь, он его не обидит. И вообще, он не причинит вам больше никаких неприятностей.
- Почему вы с такой уверенностью это утверждаете?
- Да потому, что он считает так: если он причинит котенку зло, я за ним не вернусь. На самом деле я бы все равно за ним вернулся, но он этого не знает.
- Вернулись бы? Но почему?
- Потому что я ему обещал. Между прочим, - добавил прот, вышагивая рядом со мной, - вам придется найти еще несколько пушистых существ для других отделений.
А вот каким было последнее задание Хауи. Без всякого предупреждения, мгновенно отозваться на просьбу прота и сделать все, что он ни попросит.
Дня два Хауи носился со скоростью тахиона из библиотеки в свою комнату и обратно в библиотеку - тот самый прежний Хауи. Он не спал сорок восемь часов. Читал Сервантеса, Шопенгауэра, Библию. Но вдруг, пролетая мимо окна комнаты отдыха, в которое он в свое время увидел «синюю птицу», Хауи замер и тут же уселся на тот самый памятный подоконник. И принялся сначала хмыкать, а потом гоготать. Вскоре уже смеялось все отделение, возможно, кроме Бэсс, а потом и вся больница, включая персонал. До всех дошла абсурдность задания прота - готовность ко всему, что только не случится.
- Какая нелепость пытаться подготовить себя ко всему в жизни, - сказал мне Хауи, когда позднее мы стояли вместе на лужайке. - Что случается, то случается, и с этим уже ничего не поделаешь.
Прот в это время стоял возле стены и внимательно изучал подсолнух. Интересно, подумал я, что он видит в нем такого, чего мы не видим?
- Так что же теперь будет с твоим заданием? - спросил я Хауи.
- Que sera, sera, - просвистел он и, откинув голову, подставил лицо теплым лучам солнца. - Пойду, пожалуй, подремлю.
Я предложил Хауи подумать о возможности его перевода в первое отделение.
- Подожду, пока Эрни будет готов.
Но проблема была в том, что Эрни не хотел никуда уходить. На последнем собрании персонала я предложил перевести Эрни в первое отделение. С момента «излечения» следы его разрушительной фобии совершенно исчезли: ни защитной маски, ни жалоб на еду, ни ночных связываний, ни спанья на полу. Он практически проводил все свое время с другими пациентами, особенно с Бэсс и Марией. Он уже научился распознавать всевозможные «я» последней, запоминал их имена и характеры и терпеливо ждал появления настоящей Марии, а когда та появлялась, прилагал все старания, чтобы она подольше не исчезала, ненавязчиво поддерживая ее увлечение шитьем и макраме. Стало совершенно очевидным, что у Эрни талант помогать другим, и я стал уговаривать его пойти получить профессию в сфере медицины или социальной помощи. На что он мне ответил: «Но ведь здесь еще столько всего надо сделать».
Примерно в это же время Чак организовал конкурс на лучшее эссе, победитель которого получал право лететь с протом семнадцатого августа. По плану все работы должны были быть представлены к десятому августа, за неделю до «отбытия» прота, - дата, приближавшаяся с неумолимой быстротой. Прот явно согласился прочесть все эссе к семнадцатому числу. Кое-кто из персонала заметил, что пациенты второго отделения в последние две недели совсем притихли, каждый из них отсаживался в сторонку, долго и напряженно о чем-то думал, а потом, склонясь над листом бумаги, что-то записывал. Единственные, кто не собирался лететь на КА-ПЭКС, были Эрни и Бэсс. Эрни - потому, что у него и здесь было полно работы, а Бэсс - потому, что считала себя недостойной бесплатного путешествия. И конечно, Рассел, назвавший этот конкурс «дьявольской затеей».
БЕСЕДА ТРИНАДЦАТАЯ
С тех пор как моя дочь Эбби в пятнадцать лет сбежала в Техас с гитаристом, она стала вегетарианкой. Эбби ни за что не станет носить меха и уже многие годы не признает использование животных в медицинских исследованиях. Много раз я пытался объяснить ей, какую пользу это приносит человечеству, но она и слышать меня не хочет. Ее стандартный ответ был всегда таков: «Объясни это мертвым собакам». Но в последние годы мы этой темы вообще не касаемся.
Как-то раз Эбби дала мне магнитофонную запись песни китов. В начале нашей тринадцатой беседы, пока прот вгрызался в арбуз, я запустил эту запись. Он вдруг замер и склонил голову набок - в точности как наша Ромашка, когда мы ей дали послушать эту пленку. К концу пленки прот улыбался шире, чем когда-либо. Изо рта его торчал кусок арбузной корки.
- Вы что-нибудь из этого поняли? - спросил я.
- Конечно.
- Что это было? Это их способ общения?
- А вы что думаете, это были кишечные газы?
- И вы можете мне сказать, о чем они говорили?
- Конечно.
- Ну?
- Они передавали друг другу различные сложные навигационные данные, сведения о температуре и солености воды, о типах морских существ, пригодных для питания, и их месторасположении, и много всякого другого, включая поэзию и искусство. И это было очень образно и эмоционально, а по-вашему, наверное, «сентиментально» и малозначительно.
- А вы могли бы мне все это перевести дословно?
- Мог бы, но не буду.
- Почему же?
- Потому что вы используете это против них.
Меня несколько рассердило, что на меня лично взвалили ответственность за истребление китов на земном шаре, но я не нашелся что на это ответить.
- И еще там было послание всем другим существам этой ПЛАНЕТЫ. - Прот умолк и, искоса взглянув на меня, откусил от фрукта очередной кусок.
- Ну? Так вы мне скажете, что это было за послание? Или будете и это держать в секрете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Ему не надо было объяснять, что произошло. Единственное, что я его попросил сделать, - это уверить Эда, что никаких репрессий по отношению к нему не последует, если только он отпустит Красотку. Потребовав, чтобы его никто не сопровождал, прот двинулся к палате Эда. Я предполагал, что говорить они будут через решетчатое окно, но тут дверь распахнулась, и прот влетел в палату, с шумом захлопнув за собой дверь.
Пару минут спустя я нерешительно подошел к двери и заглянул в палату. Оба они стояли у дальней стены и тихо беседовали. О чем они говорили, слышать я не мог, но видел, как Эд нежно гладит Красотку. Он взглянул в мою сторону, и я отпрянул.
Наконец прот вышел из палаты, но котенка у него в руках не было. Как только я убедился, что охранник запер дверь в палату Эда, я повернулся к проту, озадаченный. Не дожидаясь моего вопроса, он сказал:
- Он ее не обидит.
- Откуда вам это известно?
- Он мне это пообещал.
- Хм. А что еще он вам сказал?
- Сказал, что хочет лететь со мной на КА-ПЭКС.
- А вы что?
- Сказал, что не могу взять его с собой.
- И как он на это реагировал?
- Он был разочарован, пока я не сказал ему, что еще вернусь и тогда заберу его.
- И это его устроило?
- Он сказал, что подождет, пусть только ему разрешат оставить у себя котенка.
- Но…
- Не волнуйтесь, он его не обидит. И вообще, он не причинит вам больше никаких неприятностей.
- Почему вы с такой уверенностью это утверждаете?
- Да потому, что он считает так: если он причинит котенку зло, я за ним не вернусь. На самом деле я бы все равно за ним вернулся, но он этого не знает.
- Вернулись бы? Но почему?
- Потому что я ему обещал. Между прочим, - добавил прот, вышагивая рядом со мной, - вам придется найти еще несколько пушистых существ для других отделений.
А вот каким было последнее задание Хауи. Без всякого предупреждения, мгновенно отозваться на просьбу прота и сделать все, что он ни попросит.
Дня два Хауи носился со скоростью тахиона из библиотеки в свою комнату и обратно в библиотеку - тот самый прежний Хауи. Он не спал сорок восемь часов. Читал Сервантеса, Шопенгауэра, Библию. Но вдруг, пролетая мимо окна комнаты отдыха, в которое он в свое время увидел «синюю птицу», Хауи замер и тут же уселся на тот самый памятный подоконник. И принялся сначала хмыкать, а потом гоготать. Вскоре уже смеялось все отделение, возможно, кроме Бэсс, а потом и вся больница, включая персонал. До всех дошла абсурдность задания прота - готовность ко всему, что только не случится.
- Какая нелепость пытаться подготовить себя ко всему в жизни, - сказал мне Хауи, когда позднее мы стояли вместе на лужайке. - Что случается, то случается, и с этим уже ничего не поделаешь.
Прот в это время стоял возле стены и внимательно изучал подсолнух. Интересно, подумал я, что он видит в нем такого, чего мы не видим?
- Так что же теперь будет с твоим заданием? - спросил я Хауи.
- Que sera, sera, - просвистел он и, откинув голову, подставил лицо теплым лучам солнца. - Пойду, пожалуй, подремлю.
Я предложил Хауи подумать о возможности его перевода в первое отделение.
- Подожду, пока Эрни будет готов.
Но проблема была в том, что Эрни не хотел никуда уходить. На последнем собрании персонала я предложил перевести Эрни в первое отделение. С момента «излечения» следы его разрушительной фобии совершенно исчезли: ни защитной маски, ни жалоб на еду, ни ночных связываний, ни спанья на полу. Он практически проводил все свое время с другими пациентами, особенно с Бэсс и Марией. Он уже научился распознавать всевозможные «я» последней, запоминал их имена и характеры и терпеливо ждал появления настоящей Марии, а когда та появлялась, прилагал все старания, чтобы она подольше не исчезала, ненавязчиво поддерживая ее увлечение шитьем и макраме. Стало совершенно очевидным, что у Эрни талант помогать другим, и я стал уговаривать его пойти получить профессию в сфере медицины или социальной помощи. На что он мне ответил: «Но ведь здесь еще столько всего надо сделать».
Примерно в это же время Чак организовал конкурс на лучшее эссе, победитель которого получал право лететь с протом семнадцатого августа. По плану все работы должны были быть представлены к десятому августа, за неделю до «отбытия» прота, - дата, приближавшаяся с неумолимой быстротой. Прот явно согласился прочесть все эссе к семнадцатому числу. Кое-кто из персонала заметил, что пациенты второго отделения в последние две недели совсем притихли, каждый из них отсаживался в сторонку, долго и напряженно о чем-то думал, а потом, склонясь над листом бумаги, что-то записывал. Единственные, кто не собирался лететь на КА-ПЭКС, были Эрни и Бэсс. Эрни - потому, что у него и здесь было полно работы, а Бэсс - потому, что считала себя недостойной бесплатного путешествия. И конечно, Рассел, назвавший этот конкурс «дьявольской затеей».
БЕСЕДА ТРИНАДЦАТАЯ
С тех пор как моя дочь Эбби в пятнадцать лет сбежала в Техас с гитаристом, она стала вегетарианкой. Эбби ни за что не станет носить меха и уже многие годы не признает использование животных в медицинских исследованиях. Много раз я пытался объяснить ей, какую пользу это приносит человечеству, но она и слышать меня не хочет. Ее стандартный ответ был всегда таков: «Объясни это мертвым собакам». Но в последние годы мы этой темы вообще не касаемся.
Как-то раз Эбби дала мне магнитофонную запись песни китов. В начале нашей тринадцатой беседы, пока прот вгрызался в арбуз, я запустил эту запись. Он вдруг замер и склонил голову набок - в точности как наша Ромашка, когда мы ей дали послушать эту пленку. К концу пленки прот улыбался шире, чем когда-либо. Изо рта его торчал кусок арбузной корки.
- Вы что-нибудь из этого поняли? - спросил я.
- Конечно.
- Что это было? Это их способ общения?
- А вы что думаете, это были кишечные газы?
- И вы можете мне сказать, о чем они говорили?
- Конечно.
- Ну?
- Они передавали друг другу различные сложные навигационные данные, сведения о температуре и солености воды, о типах морских существ, пригодных для питания, и их месторасположении, и много всякого другого, включая поэзию и искусство. И это было очень образно и эмоционально, а по-вашему, наверное, «сентиментально» и малозначительно.
- А вы могли бы мне все это перевести дословно?
- Мог бы, но не буду.
- Почему же?
- Потому что вы используете это против них.
Меня несколько рассердило, что на меня лично взвалили ответственность за истребление китов на земном шаре, но я не нашелся что на это ответить.
- И еще там было послание всем другим существам этой ПЛАНЕТЫ. - Прот умолк и, искоса взглянув на меня, откусил от фрукта очередной кусок.
- Ну? Так вы мне скажете, что это было за послание? Или будете и это держать в секрете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52