Самое важное – умение подать любое блюдо. Подлинный гурман отвернется от самых утонченных яств, поданных в тазу. И наоборот, положи на золотую тарелку обычную селедку, и тотчас у всех слюнки побегут. Что же касается Альберта, то за ним естественное преимущество – возможность чисто автоматически наследовать популярность своего знаменитого дядюшки. Самое главное, – ему суждено было попасть в руки Оливера Дэрти!
– Так же, как и мне, – чуть иронически бросил я в ответ.
– Тебе? – удивленно поднял брови Дэрти, но быстро опомнился: – Ну, конечно, документальный фильм, который ты снимаешь, очень важен для тебя. В нем все твое будущее…
– Насколько я понимаю, речь скорее идет о будущем Альберта Герштейна, – фыркнул я, но ответа не получил.
Дэрти решил использовать перерыв в репетиции, чтобы дать распоряжения звукорежиссеру.
– Скажите Альберту, чтобы он еще раз рванул «Третье пришествие». – Повернувшись ко мне, он объяснил: – Эту штуку Ральф сочинил специально для нашего альбома. Песня посвящена Александрии – городку, которому суждено вырваться из пучины забвения. Благодаря мне!
«Так же, как Иеремия Александер ждал у Синего озера третье пришествие Христа, так и я жду твое третье пришествие, твое четвертое, твое пятое. Озеро Синее давно уже потеряло свой цвет, но твои глаза останутся синими, пока я буду ждать твоего прихода. Если хочешь знать, что такое настоящее ожидание и настоящая любовь, приезжай в Александрию, где я родился, чтобы ждать тебя вечно…» – примерно так звучал довольно банальный текст этого шлягера. Музыка, правда, была достаточно выразительной – совместив современные ритмы и интонации пуританских церковных песнопений, Ральф Герштейн добился своеобразного эффекта.
– Представь себе городок, большинство населения которого составляют потомки этого религиозного чудака Иеремии Александера… Где один из этих придурковатых Александеров, став городским головой, уговорил сограждан перекрестить улицы и общественные сооружения, дав им странные греческие имена… Где фабрика, до недавнего времени выпускавшая абсолютно несъедобные консервы, называлась «Посейдон»…
Дэрти прервал рассказ, чтобы высморкаться. Должно быть, от волнения. Я заметил, что повествование об Александрии вызвало в этом тертом мошеннике отнюдь не присущую ему сентиментальность. Причина ее была мне ясна. Дэрти считал Александрию своей личной находкой, золотым самородком, который долгие годы валялся никем не замеченный где-то в мусоре.
– Банк называется «Палата Гермеса», у него четыре дорических колонны, совсем как у храма. Подумать только! И к тому же ветхозаветная провинция, нигде такой раньше не встречал. Город, в котором никогда ничего не происходит. По статистике преступлений чуть ли не последнее место…
– И единственная историческая заслуга которого в том, что здесь целых два Герштейна. Уже знаменитый Ральф, и Альберт, которого благодаря тебе, ждет такая же слава! – насмешливо закончил я тираду Дэрти. Но моя ирония осталась незамеченной.
– Браво! Ты понял сверхидею моего документального фильма! То есть, прости, твоего. В конце концов, ты режиссер, а я только делец, в искусстве ничего не смыслящий… Но, знаешь, – Дэрти как бы извинялся, – делать деньги, понятно, солидная цель, но и для души что-то надо… Угадай-ка, на чем я зарабатывал еще совсем недавно? На производстве нелегальных дисков, копируя лучшие записи других фирм. Затраты ничтожные, прибыль в процентах к капиталовложениям фантастическая… Ты скажешь, конечно, что это своего рода кража.
Но я молчал. Во-первых, Дэрти был моим работодателем, и не мне бросать в него те самые камни, о которых упоминается в Евангелии. К тому же точильный круг жизни весьма успешно подшлифовал мою совесть, придав ей плавный абрис, свидетельствующий о низком сопротивлении. Уже с первых моих шагов в индустрии массовой информации я осознал, что и здесь существует лишь один моральный эталон – прибыль.
У Дэрти, бог знает отчего, было исповедальное настроение. Когда мы вернулись в кабинет, где меня ожидали контракт и горячий кофе, он признался:
– Все это отнюдь не значит, что я отказался и от кражи в прямом смысле этого слова. Тебе, быть может, неизвестно, что несколько лет назад мне принадлежала небольшая парфюмерная фирма. Мускус и амбра, которые еще и сегодня составляют основу композиции чуть ли не каждого запаха, стоят больших денег. Одной зарубежной лаборатории удалось найти их синтетические заменители. Дальнейшее можешь представить себе сам. Патент обошелся бы мне в неизмеримо большую сумму, чем краденый рецепт.
– Промышленный шпионаж стал неотъемлемой, составной частью современной жизни, – ответил я, цитируя какого-то известного социолога.
– Значит, ты меня не осуждаешь? – спросил Дэрти, словно мне подвластно отпущение грехов.
– Я? Думаю, что мы очень схожи. Только ты лучше ориентируешься в сложных лабиринтах нашего общества. В мире, где прямые дороги предназначены для таких неудачников, как я, ты умеешь выписывать кренделя. Вот и все.
– Да, надо уметь петлять, это ты метко заметил, – улыбнулся Дэрти. – Иначе нельзя, если хочешь чего-то добиться. Но если бы ты только знал, как это надоедает – вечно искать какую-то щель, обходной маневр. Когда я впервые вдохнул воздух Александрии, то понял, что успех может лежать и на прямой дороге. Документальный фильм, подобного которому еще не видела наша публика, покажет, словно в предметном стекле микроскопа, как доисторическое сливается с веком грома реактивных самолетов и пустопорожние международных конференций… Фильм о Гамлетах из Александрии, вооруженных зонтиками вместо мечей, о живущих в провинциальном местечке леди Макбет, которые вместо яда угощают гостей консервами фирмы «Посейдон»… И когда я познакомился с Альбертом Герштейном, когда узнал, что его знаменитый дядюшка родом из Александрии, то понял, каким путем идти!
– Прямым? – ухмыльнулся я.
– Прямым, как федеральное шоссе! Гора – туннель! Болото – насыпь! Ущелье – мост!.. Нет, шоссе все же для сравнения не годится. Там плоская горизонталь, а восхождение к славе – взлет в небо! Это скорее трехэтажная башня. Верхний – шлягеры Ральфа Герштейна, напетые Альбертом Герштейном. Посреди – гангстерский фильм, который будет снят в Александрии, с Альбертом в главной роли. Основа здания – наша документальная лента, в которой ты увековечишь процесс создания этого фильма и Александрию с ее неповторимым колоритом…
Что ты скажешь о таком монтаже? Альберт с зонтиком под мышкой выходит из дому. Мимо четырех дорических колонн банка он направляется в бар «Прекрасная Елена», где вот уже три года транжирит свой неповторимый голос, способствуя тому, чтобы тупые александрийцы с удовольствием поглощали крепкие напитки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Так же, как и мне, – чуть иронически бросил я в ответ.
– Тебе? – удивленно поднял брови Дэрти, но быстро опомнился: – Ну, конечно, документальный фильм, который ты снимаешь, очень важен для тебя. В нем все твое будущее…
– Насколько я понимаю, речь скорее идет о будущем Альберта Герштейна, – фыркнул я, но ответа не получил.
Дэрти решил использовать перерыв в репетиции, чтобы дать распоряжения звукорежиссеру.
– Скажите Альберту, чтобы он еще раз рванул «Третье пришествие». – Повернувшись ко мне, он объяснил: – Эту штуку Ральф сочинил специально для нашего альбома. Песня посвящена Александрии – городку, которому суждено вырваться из пучины забвения. Благодаря мне!
«Так же, как Иеремия Александер ждал у Синего озера третье пришествие Христа, так и я жду твое третье пришествие, твое четвертое, твое пятое. Озеро Синее давно уже потеряло свой цвет, но твои глаза останутся синими, пока я буду ждать твоего прихода. Если хочешь знать, что такое настоящее ожидание и настоящая любовь, приезжай в Александрию, где я родился, чтобы ждать тебя вечно…» – примерно так звучал довольно банальный текст этого шлягера. Музыка, правда, была достаточно выразительной – совместив современные ритмы и интонации пуританских церковных песнопений, Ральф Герштейн добился своеобразного эффекта.
– Представь себе городок, большинство населения которого составляют потомки этого религиозного чудака Иеремии Александера… Где один из этих придурковатых Александеров, став городским головой, уговорил сограждан перекрестить улицы и общественные сооружения, дав им странные греческие имена… Где фабрика, до недавнего времени выпускавшая абсолютно несъедобные консервы, называлась «Посейдон»…
Дэрти прервал рассказ, чтобы высморкаться. Должно быть, от волнения. Я заметил, что повествование об Александрии вызвало в этом тертом мошеннике отнюдь не присущую ему сентиментальность. Причина ее была мне ясна. Дэрти считал Александрию своей личной находкой, золотым самородком, который долгие годы валялся никем не замеченный где-то в мусоре.
– Банк называется «Палата Гермеса», у него четыре дорических колонны, совсем как у храма. Подумать только! И к тому же ветхозаветная провинция, нигде такой раньше не встречал. Город, в котором никогда ничего не происходит. По статистике преступлений чуть ли не последнее место…
– И единственная историческая заслуга которого в том, что здесь целых два Герштейна. Уже знаменитый Ральф, и Альберт, которого благодаря тебе, ждет такая же слава! – насмешливо закончил я тираду Дэрти. Но моя ирония осталась незамеченной.
– Браво! Ты понял сверхидею моего документального фильма! То есть, прости, твоего. В конце концов, ты режиссер, а я только делец, в искусстве ничего не смыслящий… Но, знаешь, – Дэрти как бы извинялся, – делать деньги, понятно, солидная цель, но и для души что-то надо… Угадай-ка, на чем я зарабатывал еще совсем недавно? На производстве нелегальных дисков, копируя лучшие записи других фирм. Затраты ничтожные, прибыль в процентах к капиталовложениям фантастическая… Ты скажешь, конечно, что это своего рода кража.
Но я молчал. Во-первых, Дэрти был моим работодателем, и не мне бросать в него те самые камни, о которых упоминается в Евангелии. К тому же точильный круг жизни весьма успешно подшлифовал мою совесть, придав ей плавный абрис, свидетельствующий о низком сопротивлении. Уже с первых моих шагов в индустрии массовой информации я осознал, что и здесь существует лишь один моральный эталон – прибыль.
У Дэрти, бог знает отчего, было исповедальное настроение. Когда мы вернулись в кабинет, где меня ожидали контракт и горячий кофе, он признался:
– Все это отнюдь не значит, что я отказался и от кражи в прямом смысле этого слова. Тебе, быть может, неизвестно, что несколько лет назад мне принадлежала небольшая парфюмерная фирма. Мускус и амбра, которые еще и сегодня составляют основу композиции чуть ли не каждого запаха, стоят больших денег. Одной зарубежной лаборатории удалось найти их синтетические заменители. Дальнейшее можешь представить себе сам. Патент обошелся бы мне в неизмеримо большую сумму, чем краденый рецепт.
– Промышленный шпионаж стал неотъемлемой, составной частью современной жизни, – ответил я, цитируя какого-то известного социолога.
– Значит, ты меня не осуждаешь? – спросил Дэрти, словно мне подвластно отпущение грехов.
– Я? Думаю, что мы очень схожи. Только ты лучше ориентируешься в сложных лабиринтах нашего общества. В мире, где прямые дороги предназначены для таких неудачников, как я, ты умеешь выписывать кренделя. Вот и все.
– Да, надо уметь петлять, это ты метко заметил, – улыбнулся Дэрти. – Иначе нельзя, если хочешь чего-то добиться. Но если бы ты только знал, как это надоедает – вечно искать какую-то щель, обходной маневр. Когда я впервые вдохнул воздух Александрии, то понял, что успех может лежать и на прямой дороге. Документальный фильм, подобного которому еще не видела наша публика, покажет, словно в предметном стекле микроскопа, как доисторическое сливается с веком грома реактивных самолетов и пустопорожние международных конференций… Фильм о Гамлетах из Александрии, вооруженных зонтиками вместо мечей, о живущих в провинциальном местечке леди Макбет, которые вместо яда угощают гостей консервами фирмы «Посейдон»… И когда я познакомился с Альбертом Герштейном, когда узнал, что его знаменитый дядюшка родом из Александрии, то понял, каким путем идти!
– Прямым? – ухмыльнулся я.
– Прямым, как федеральное шоссе! Гора – туннель! Болото – насыпь! Ущелье – мост!.. Нет, шоссе все же для сравнения не годится. Там плоская горизонталь, а восхождение к славе – взлет в небо! Это скорее трехэтажная башня. Верхний – шлягеры Ральфа Герштейна, напетые Альбертом Герштейном. Посреди – гангстерский фильм, который будет снят в Александрии, с Альбертом в главной роли. Основа здания – наша документальная лента, в которой ты увековечишь процесс создания этого фильма и Александрию с ее неповторимым колоритом…
Что ты скажешь о таком монтаже? Альберт с зонтиком под мышкой выходит из дому. Мимо четырех дорических колонн банка он направляется в бар «Прекрасная Елена», где вот уже три года транжирит свой неповторимый голос, способствуя тому, чтобы тупые александрийцы с удовольствием поглощали крепкие напитки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79