- Обнаружены интересные особенности в сигнализации разных видов дельфинов. Оказалось, что некоторые сигналы свойственны всем видам дельфинов, как бы интернациональны. Другими сигналами пользуются дельфины лишь определённого вида, скажем афалины, а гриндам они уже непонятны.
- Кажется, известно, что сигналы молодых дельфинов менее отчётливые, более многочисленные и этим чем-то напоминают детский лепет? - спросил Дэвид.
- Совершенно верно. Кроме того, было выяснено и другое интересное обстоятельство. В разговоре мы с вами используем довольно ограниченное число слов - сигналов. Так вот, если записать, скажем, десяти- или пятиминутный разговор нескольких людей, а потом подсчитать, какие слова сколько раз при этом употреблялись, то окажется, что одни слова употребляются очень часто, другие реже, третьи совсем редко. Дельфиньи сигналы также подчиняются этому правилу.
- Вы хотите сказать, что строй их речи сходен с нашим?
- Совсем нет, просто пока выяснено некое, может быть чисто внешнее, сходство в частоте употребления сигналов у дельфина и человека. И только. Каков строй их системы информации - неизвестно.
- Доктор Лос, поскольку пошли вопросы, то и я не могу удержаться, - подал голос гидролог. - Вряд ли можно отрицать обмен сложной информацией у животных. Применительно к дельфинам с их большим мозгом, сложной сигнализацией - кажется, известно уже несколько десятков звуков - хотелось бы знать, что известно о степени сложности передаваемых ими сообщений.
- У меня почти такой же вопрос, доктор Лос, - подал голос радист. - Можно ли хотя бы предположить, что за информацию они передают в море по своему телефону?
- Друзья! В этом-то вся загвоздка! Этого никто не знает! Система информации дельфинов выглядит не примитивно. Кроме того, известно, например, что среди дельфинов довольно быстро распространяются сведения о тех способах, которые используют для охоты на них. И белухи и касатки заочно обучаются избегать опасности. Несомненно, они как-то узнают об этом. Наконец, недавно был поставлен первый эксперимент докторам Бастианом. Он пытался выяснить, может ли один дельфин сообщить другому, что надо сделать, чтобы получить рыбу. В этом опыте дельфину подавали сигнал светом и он должен был нажать тот или иной рычаг. Другой дельфин был рядом, но отделен светонепроницаемой перегородкой, так что мог слышать первого, но ничего не видел. Так вот, если второй дельфин нажимал на тот же рычаг, что и первый, то он получал рыбу. Дельфины с этой задачей оправились.
- Значит, второй дельфин получал команды о том, на какой рычаг нажать, только от собрата?
- Совершенно верно. Правда, надо учитывать необычайно развитые способности дельфина к эхолокации. Поскольку между отсеками с дельфинами существовала акустическая связь, то, может быть, и без непосредственных команд от первого дельфина второй мог отчетливо представлять всю акустическую картину перемещений его в бассейне и просто её в совершенстве копировал,
- Жаль, что опыт поставлен недостаточно чисто, но всё равно он очень интересен. Это довольно высокий уровень координации действий, пожалуй, нечто подобное известно лишь для обезьян и слонов, - заметил Рей.
- Я уже как-то говорил, - ответил доктор Лос, - что в исследованиях дельфинов мы находимся в начале пути. Сейчас, пожалуй, больше вопросов, чем ответов. Но то, что мы знаем, довольно обнадеживающе, и я думаю, что усилия исследователей не пропадут даром.
Ещё долго после этого вечера в кают-компании зимовщики спорили о разуме дельфинов. А Гук в это время плыл всё дальше и дальше на север.
Часть третья
СНОВА С ДЕЛЬФИНАМИ
ПРОЩАЙ, АНТАРКТИКА!
Кончался март месяц. Планета Земля, голубая от огромного пространства воды, на три четверти покрывающей её поверхность, неслась в своём вечном движении вокруг Солнца, всё больше поворачиваясь к нему той стороной, на которой где-то далеко от холодных вод Антарктики плескалось Чёрное море. Лето уходило из Южного полушария, и весна приходила в Северное.
День за днём завывал ветер над ледяными полями и горами. Ветер срывал серую пену с крутых волн, разгонял их и с разгона бросал эти послушные свинцовые волны на бока ледяных гор, забрасывая пену на самые вершины айсбергов. Солнце, которое ещё два месяца назад почти не заходило за горизонт и этим так удивляло сначала Гука, впервые попавшего в высокие широты, выныривало на всё более короткий срок. Наступала тёмная, холодная полярная ночь. Ветер был холодный и колючий, но он разбивал волнами тонкую ледяную корку, которая затягивала поверхность океана сразу же, как только прекращалось волнение.
Прошло уже много времени, с тех пор как Гук расстался где-то в этом необъятном холодном океане с Моби Диком. Он много раз встречался здесь с кашалотами, но ни разу не встретил Моби Дика. С другими китами, кашалотами, и тем более с неповоротливыми собирателями планктона - усатыми китами, разговоров не получалось. Но в последнее время их здесь остаётся всё меньше. Только лёд, которого делается всё больше и больше в море, и темнота.
Ночь и лёд, лёд и ночь… Что-то знакомое почудилось Гуку в сочетании этих слов: «ночь и лёд». Где он слышал их вместе? И почему они так запомнились ему? Гук замедлил движение и пристроился у стенки медленно плывущего под напором ветра небольшого айсберга, стараясь вспомнить.
«…Долго здесь быть нельзя: придут ночь и лёд!» - как будто рядом знакомым могучим басом прозвучал в памяти голос Моби Дика. «Да-да, правильно, это говорил Моби Дик, и тогда я удивлялся, как могут прийти ночь и лёд!» - наконец вспомнил Гук.
«Неужели это Дик сказал всерьёз? Неужели будет ещё темнее и будет ещё больше льда? Я и так уже трачу на поиски рыб вдвое больше времени, чем раньше. Что же будет дальше? И зачем я здесь плаваю до сих пор? Скорее подальше отсюда, к теплу и солнцу!» - так рассуждал, вероятно, Гук, решительно беря курс на север.
Как он определял дорогу в океане? И по солнцу, которое уходило в море на западе, а появлялось на востоке, и по луне, сложные движения которой на небе хорошо были знакомы Гуку, и по звёздам, и по вкусу морской воды. Он хорошо запомнил вкус воды, когда они с Диком плыли на юг, а сейчас услужливая память развёртывала ему книгу вкуса в обратном порядке.
Почти неделя понадобилась Гуку, чтобы, плывя на север и северо-запад, покинуть море Уэделля и, пройдя через пролив Брансфилд, разделяющий Южные Шетландские острова, попасть сначала в бурный, но зато болеё тёплый пролив Дрейка и затем подойти к побережью Южной Америки в воды Огненной Земли.
Трудно сказать, что потянуло Гука повернуть именно на северо-запад и через пролив Дрейка проплыть в Тихий океан. Конечно, он не мог видеть навигационных морских карт, но, вероятно, в море есть много таких ориентиров, которые нам, чуть-чуть узнавшим лишь поверхность океана, даже и не приходят в голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
- Кажется, известно, что сигналы молодых дельфинов менее отчётливые, более многочисленные и этим чем-то напоминают детский лепет? - спросил Дэвид.
- Совершенно верно. Кроме того, было выяснено и другое интересное обстоятельство. В разговоре мы с вами используем довольно ограниченное число слов - сигналов. Так вот, если записать, скажем, десяти- или пятиминутный разговор нескольких людей, а потом подсчитать, какие слова сколько раз при этом употреблялись, то окажется, что одни слова употребляются очень часто, другие реже, третьи совсем редко. Дельфиньи сигналы также подчиняются этому правилу.
- Вы хотите сказать, что строй их речи сходен с нашим?
- Совсем нет, просто пока выяснено некое, может быть чисто внешнее, сходство в частоте употребления сигналов у дельфина и человека. И только. Каков строй их системы информации - неизвестно.
- Доктор Лос, поскольку пошли вопросы, то и я не могу удержаться, - подал голос гидролог. - Вряд ли можно отрицать обмен сложной информацией у животных. Применительно к дельфинам с их большим мозгом, сложной сигнализацией - кажется, известно уже несколько десятков звуков - хотелось бы знать, что известно о степени сложности передаваемых ими сообщений.
- У меня почти такой же вопрос, доктор Лос, - подал голос радист. - Можно ли хотя бы предположить, что за информацию они передают в море по своему телефону?
- Друзья! В этом-то вся загвоздка! Этого никто не знает! Система информации дельфинов выглядит не примитивно. Кроме того, известно, например, что среди дельфинов довольно быстро распространяются сведения о тех способах, которые используют для охоты на них. И белухи и касатки заочно обучаются избегать опасности. Несомненно, они как-то узнают об этом. Наконец, недавно был поставлен первый эксперимент докторам Бастианом. Он пытался выяснить, может ли один дельфин сообщить другому, что надо сделать, чтобы получить рыбу. В этом опыте дельфину подавали сигнал светом и он должен был нажать тот или иной рычаг. Другой дельфин был рядом, но отделен светонепроницаемой перегородкой, так что мог слышать первого, но ничего не видел. Так вот, если второй дельфин нажимал на тот же рычаг, что и первый, то он получал рыбу. Дельфины с этой задачей оправились.
- Значит, второй дельфин получал команды о том, на какой рычаг нажать, только от собрата?
- Совершенно верно. Правда, надо учитывать необычайно развитые способности дельфина к эхолокации. Поскольку между отсеками с дельфинами существовала акустическая связь, то, может быть, и без непосредственных команд от первого дельфина второй мог отчетливо представлять всю акустическую картину перемещений его в бассейне и просто её в совершенстве копировал,
- Жаль, что опыт поставлен недостаточно чисто, но всё равно он очень интересен. Это довольно высокий уровень координации действий, пожалуй, нечто подобное известно лишь для обезьян и слонов, - заметил Рей.
- Я уже как-то говорил, - ответил доктор Лос, - что в исследованиях дельфинов мы находимся в начале пути. Сейчас, пожалуй, больше вопросов, чем ответов. Но то, что мы знаем, довольно обнадеживающе, и я думаю, что усилия исследователей не пропадут даром.
Ещё долго после этого вечера в кают-компании зимовщики спорили о разуме дельфинов. А Гук в это время плыл всё дальше и дальше на север.
Часть третья
СНОВА С ДЕЛЬФИНАМИ
ПРОЩАЙ, АНТАРКТИКА!
Кончался март месяц. Планета Земля, голубая от огромного пространства воды, на три четверти покрывающей её поверхность, неслась в своём вечном движении вокруг Солнца, всё больше поворачиваясь к нему той стороной, на которой где-то далеко от холодных вод Антарктики плескалось Чёрное море. Лето уходило из Южного полушария, и весна приходила в Северное.
День за днём завывал ветер над ледяными полями и горами. Ветер срывал серую пену с крутых волн, разгонял их и с разгона бросал эти послушные свинцовые волны на бока ледяных гор, забрасывая пену на самые вершины айсбергов. Солнце, которое ещё два месяца назад почти не заходило за горизонт и этим так удивляло сначала Гука, впервые попавшего в высокие широты, выныривало на всё более короткий срок. Наступала тёмная, холодная полярная ночь. Ветер был холодный и колючий, но он разбивал волнами тонкую ледяную корку, которая затягивала поверхность океана сразу же, как только прекращалось волнение.
Прошло уже много времени, с тех пор как Гук расстался где-то в этом необъятном холодном океане с Моби Диком. Он много раз встречался здесь с кашалотами, но ни разу не встретил Моби Дика. С другими китами, кашалотами, и тем более с неповоротливыми собирателями планктона - усатыми китами, разговоров не получалось. Но в последнее время их здесь остаётся всё меньше. Только лёд, которого делается всё больше и больше в море, и темнота.
Ночь и лёд, лёд и ночь… Что-то знакомое почудилось Гуку в сочетании этих слов: «ночь и лёд». Где он слышал их вместе? И почему они так запомнились ему? Гук замедлил движение и пристроился у стенки медленно плывущего под напором ветра небольшого айсберга, стараясь вспомнить.
«…Долго здесь быть нельзя: придут ночь и лёд!» - как будто рядом знакомым могучим басом прозвучал в памяти голос Моби Дика. «Да-да, правильно, это говорил Моби Дик, и тогда я удивлялся, как могут прийти ночь и лёд!» - наконец вспомнил Гук.
«Неужели это Дик сказал всерьёз? Неужели будет ещё темнее и будет ещё больше льда? Я и так уже трачу на поиски рыб вдвое больше времени, чем раньше. Что же будет дальше? И зачем я здесь плаваю до сих пор? Скорее подальше отсюда, к теплу и солнцу!» - так рассуждал, вероятно, Гук, решительно беря курс на север.
Как он определял дорогу в океане? И по солнцу, которое уходило в море на западе, а появлялось на востоке, и по луне, сложные движения которой на небе хорошо были знакомы Гуку, и по звёздам, и по вкусу морской воды. Он хорошо запомнил вкус воды, когда они с Диком плыли на юг, а сейчас услужливая память развёртывала ему книгу вкуса в обратном порядке.
Почти неделя понадобилась Гуку, чтобы, плывя на север и северо-запад, покинуть море Уэделля и, пройдя через пролив Брансфилд, разделяющий Южные Шетландские острова, попасть сначала в бурный, но зато болеё тёплый пролив Дрейка и затем подойти к побережью Южной Америки в воды Огненной Земли.
Трудно сказать, что потянуло Гука повернуть именно на северо-запад и через пролив Дрейка проплыть в Тихий океан. Конечно, он не мог видеть навигационных морских карт, но, вероятно, в море есть много таких ориентиров, которые нам, чуть-чуть узнавшим лишь поверхность океана, даже и не приходят в голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69