К счастью, его сморила усталость, великая, милосердная, жизненно
необходимая усталость, которая переборола усилия системы жизнеобеспечения
и системы очистки плазмы, понемногу насытив жидкость продуктами распада.
Но прежде чем уснуть, обнаженный мозг развеселился. Как это ни было
жестоко, но он захохотал, обойдясь без сокращений диафрагмы, без гримас и
сопровождающих звуков. Он хохотал над собой, таким, каким увидел несколько
часов назад: большое земное животное ехидца, утыканное микрозондами и
дремлющее на дне стеклянной банки. А расходившееся воображение уже
подсунуло ему еще один образ: ехидца покрылась мелкими папильотками и
превратилась в человечью голову...
И когда он наконец уснул, чувство, что он против воли участвует в
каком-то жестоком и омерзительном фарсе, не покинуло его и не покидало всю
ночь.
2
Проснулся он с тем же дурацким ощущением, что завернут во влажные
простыни. И снова нахлынула безжалостная волна образов.
Эти образы были до безумия выразительны, до того выразительны, что их
можно было бы принять за продолжение кошмарного сна: между створками
неплотно прикрытых дверей пробивался тоненький лучик света и выхватывал из
темноты в проходе ряды стеклянных сосудов, наполненных человеческими
внутренностями - запасные детали для краденых тел...
Какие же все-таки невообразимые силы таятся в человеческом сознании!
От Мишеля остался только мозг, но ведь фактически это и был сам Мишель,
Мишель неукротимый и непримиримый, рвущийся в бой, в смертный бой!
Он все еще оставался грозным противником, но только теоретически: на
что же способен одинокий обнаженный мозг?!
Инстинкт кричал: "Любой ценой выбраться отсюда!". Впервые инстинкт
обманывался: он ведь до сих пор продолжал опираться на рефлексы тела.
Инстинкту казалось, что хозяин его заключен в тесную стеклянную клетку, и
он требовал ударить всем телом в стекло, столкнуть клетку с полки.
Стеклянное узилище упадет и разобьется о паркет, и тогда хозяин сможет
выползти на свободу, пусть даже и по осколкам стекла и лужицам плазмы!..
Ударить всем телом!.. Ползти!.. Какая чушь! А если банка упадет - это
мгновенная смерть: микрозонды и трубки, поддерживающие в нем жизнь, будут
вырваны. Своим существованием Мишель был обязан исключительно окружающей
его аппаратуре.
Он был обречен на смешное и раздражающее бессилие, он не мог даже
пошевелиться. Оптический прибор, - его "глаз", - был направлен на банку с
какими-то сизыми кишками на соседней полке. Можно было подумать, что он на
какой-то фабрике - не то на консервной, не то на производящей потроха...
Банку с кишками окружали другие сосуды со столь же аппетитным
содержимым, и Мишелю хочешь не хочешь приходилось их разглядывать. О том,
что наступил день, можно было только догадываться. Только сейчас Мишель
понял, как много информации несет нормально двигающийся в орбите глаз.
Объемное, панорамное зрение зависит в основном от движений глазного
яблока. Попробуйте сосредоточить взгляд на каком-нибудь отдельном слове -
и остальная часть страницы покажется вам белесым прямоугольником,
испещренным расплывающимися иероглифами. Пожелай вы прочесть следующее
слово - и вашему глазу придется шевельнуться а орбите, хотя бы слегка.
Потому-то, как и сам Мишель, в плену неподвижности оказалось и его
чувство, легкомысленно дарованное цеподом.
Правда, он мог концентрировать взгляд на точках, расположенных на
разном удалении, хоть и лишь на прямой линии от объектива "глаза".
Нетрудно было догадаться, что объектив этот автоматический.
Да, было ведь еще и "ухо"! Правда, в тот момент, когда цепод
демонстрировал молодому человеку его теперешний облик, Мишель "уха" не
заметил, поглощенный лицезрением собственного обнаженного мозга. Наверняка
это было что-нибудь вроде микрофона. Микрофон этот стоял где-нибудь
поблизости от банки и был подключен к слуховому нерву одним из множества
проводов. Во всяком случае, хоть это чувство не зависело от движения.
Пока что слух не нес никакой информации, если не считать
раздражающего тикания, похожего на стук античных часов или чего-то в этом
роде. Тикание доносилось из соседней комнаты.
Монотонный звук и вынужденная неподвижность искусственного органа
зрения действовали гипнотически. Чтобы не впасть в транс, Мишель изо всех
сил заставлял себя думать.
Он размышлял о своих возможностях в своем положении. Он мог смотреть
в одну точку, мог слышать почти нормально, и - мыслить, мыслить,
мыслить...
Бесполезный арсенал!
Послышались шаги. Щелчок - и все залил ослепительный свет. Вспышка
была болезненной: ведь у Мишеля не было ни век, чтобы прищуриться, ни даже
слезных желез, и мозг страдал от неожиданного светового раздражителя.
Конструкторы, видимо, все-таки предусмотрели возможность аккомодации:
через минуту-другую Мишель почувствовал себя лучше. В поле зрения,
несколько правее точки ясного ведения, появился смутный силуэт
человекоподобного существа (Мишель даже в мыслях не мог позволить себе
назвать это существо человеком). Существо передвигало с места на место
сосуды на полках.
Через некоторое время существо переместилось в сторону, и "глаз"
теперь смотрел почти в упор. В поле зрения появился белый халат, он
вздымался и опадал в такт дыханию. Потом появилась рука. Она вынула из
нагрудного кармана халата авторучку и убралась. Заскрипело перо по бумаге.
Мишель сообразил, что листок, на котором существо пишет, находятся где-то
поблизости от искусственного уха.
И вдруг Мишель понял, что уже видел это когда-то!
Нахлынули образы. Белый халат и скрип пера по бумаге заставили его
вспомнить другой халат и другое перо...
Это случилось во время курсовой стажировки в Отделе Земных Наук.
Белый халат был на профессоре физики, которому Мишель сдавал устный
экзамен. На два заданных профессором вопроса молодой человек ответил с
грехом пополам, и теперь все зависело от того, как он ответит на третий.
Чтобы сгладить далеко не лучшее впечатление от своих знаний, ответить
следовало с исчерпывающей полнотой.
И тогда Мишель мысленно пожелал, чтобы третий вопрос был на хорошо
известную ему тему: о растворах и кристаллизации. Он сосредоточил взгляд
на руках профессора и принялся сосредоточенно думать: "Растворы,
кристаллизация, растворы, кристаллизация..."
Профессор поднял голову и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37