Все экспонаты были снабжены подробными аннотациями. И переполненный чувствами дайдзин вспомнил хайку:
Ветер приносит достаточно опавших листьев, чтобы устроить пожар.
По залу музея прохаживался лишь один высокий, костлявый и очень худой человек. Услышав шаги Усибы, он обернулся, и на лице его расплылась широкая улыбка. Это был Тецуо Акинага, оябун клана Сикей и третий член тайного совета кайсё, в состав которого входили Акира Тёса и Тати Сидаре, преемник Томоо Кодзо. Все они тоже были оябунами и создавали Годайсю вместе с Микио Оками. С тех пор как кайсё исчез, Усиба вырос в должности; ранее он был всего лишь советником, теперь же стал полноправным членом тайного совета.
— Подходящее место для нашей встречи, не правда ли, дайдзин? — продолжая улыбаться, сказал Тецуо.
Акинага имел право называть Наохиро по имени, но оябун намеренно употреблял титулы, а не имена, тем самым подчеркивая, что в Годайсю входят весьма влиятельные особы. Человек этот носил несовременную прическу, у него были длинные седые волосы стального цвета, зачесанные назад в стиле старого самурая. Полные щеки и толстый, похожий на обрубок, нос придавали глубоко посаженным глазам еще более испуганное выражение. Как и Тёсе, ему было далеко за пятьдесят, но выглядел он старше. Годы и, как подозревал Усиба, власть, из-за которой часто приходилось идти на компромиссы, опустили уголки губ вниз, из-за чего лицо его приобрело недоверчивое, брюзгливое выражение.
— Здесь очень тихо, — проговорил Акинага, вздыхая, — такая тишина бывает только в деревне во время заката солнца, — Он рассмеялся. — Боюсь, на старости лет я становлюсь сентиментальным. — Он помолчал, потом продолжил: — Я очень уважаю вас, дайдзин. Шесть месяцев назад вы сообщили мне, что сможете остановить падение акций на рынке ценных бумаг. Для меня это большая радость, поскольку многие банки, которые я контролирую, вложили большие средства в акции Никкеи. По правде говоря, я тогда вам не поверил. Правительственные мероприятия — это хорошо, но то, что вам удалось сделать, это просто чудо. За этот период акции Никкеи поднялись на пять тысяч пунктов. Похоже, что мои учетно-банковские книги начинают приходить в норму. Из хаоса рождается порядок.
— Признаюсь, что это было нелегко, — ответил Усиба. — Правительство очень сильно рисковало, перелив так много денег, предназначенных на программу пенсионного обеспечения, в акции, чтобы повысить на них спрос и увеличить стоимость. Мы специально распространили слухи, что некоторые акционерные общества ненадежны, за последние шесть месяцев блокировали выпуск некоторых новых акций. Естественно, мы должны были сделать это: чем меньше акций «на плаву», тем больше на них спрос.
— И все это прекрасно сработало!
— Как и весь ажиотаж, который мы устроили вокруг недвижимости. Однако все это весьма ненадежно и может привести к непредсказуемым последствиям.
Акинага улыбнулся:
— Я убежден, рынок не утратит устойчивости. Уверен также, что мы миновали худший период и теперь твердо стоим на пути выхода из экономического спада. Время работает на нас... Я уже поднимал и еще буду поднимать в совете очень важный вопрос: можем ли мы доверять оябуну другой мафии? Американские гангстерские группировки переживают сейчас период упадка. Чувство чести и традиции утрачены, и с ними стало трудно работать.
Усиба согласно кивнул головой.
— Мне кажется, надо заняться Чезаре Леонфорте. Чезаре — горячая голова, он не обладает холодным расчетливым умом блистательного Доминико Гольдони. Но в этом-то и состоит наше преимущество. Мы пытались взять под контроль действия Гольдони, но нам это не удалось, похоже, как и представителям американского правительства, с которым, как предполагают, он сотрудничал. А вот Чезаре, даст Бог, под контроль возьмем.
Казалось, Акинага совершенно не проявил интереса к сказанному, потому что заговорил он о другом:
— Беспокоит меня не сам Леонфорте, а многие другие ненадежные и потому опасные личности, с которыми мы вынуждены иметь дело для того, чтобы сделать Годайсю работоспособной. Мафия, отдельные личности в американском правительстве и даже наши давние связи во Вьетнаме — все это заставляет меня нервничать, поскольку мы не разбираемся в этих вопросах, как разбирался Оками. Кроме того, оправдались мои самые худшие опасения: Тёса слишком близко сошелся с американцами, а их не волнуют те цели, которые мы преследуем, они думают только о деньгах Годайсю. Американцы — это просто торгаши, не имеющие ни чести, ни совести, ни принципов. Стоит нам ошибиться, они бросятся на нас, как бешеные собаки.
— И учтите также, через что нам пришлось только что пройти, — сказал Усиба. — Произошло почти невероятное, когда Гольдони и Оками предали нас. Но, как вы сами убедились, мы приняли меры безопасности: Гольдони мертв, а Оками исчез. Нет никаких причин для беспокойства.
— Конечно, их нейтрализовали, — сказал Акинага резко. — Я позаботился об этом. Оками был слишком опасен: он владел корёку — силой озарения.
Усиба, совершенно ошеломленный тем, что сначала Тёса, а теперь и Акинага взяли на себя ответственность за организацию заговора, имевшего целью убийство кайсё, постарался взять себя в руки и сказал:
— Корёку? Я никогда об этом не слышал.
— Ничего удивительного. — Акинага заложил руки за спину, что придало ему несколько профессорский вид. — Я узнал об этом по чистой случайности, услышав однажды краем уха, как Оками говорил об этом. Я провел некоторые дальнейшие исследования; это представляет собой разновидность глубокой медитации, и даже превосходит ее, я бы сказал, что это нечто вроде второго видения, которое позволяет практикующему ее человеку синтезировать всю совокупность мотивов, намерений, смысла и интуиции, что открывает особые возможности.
Для столь честолюбивого и умного человека, каким был Оками, этот фактор становился краеугольным камнем его жизни. Я убежден, что именно корёку позволило Оками действовать вместе с мафией дона Гольдони на протяжении столь длительного времени, а мы об этом даже и не знали.
— Корёку может во многом пролить свет на ту власть, которой обладал Оками, и на его влияние. Ну, и потом, ему сейчас уже за девяносто.
Акинага сощурил глаза.
— Но чем намеревались заняться они с Гольдони? Чтобы ответить на этот вопрос, мы задействовали наших лучших агентов — и никакого результата.
Наконец-то Усиба обрел под собой почву: пока что эта встреча не давала желаемых результатов. Акинага был слишком увлечен обвинениями в адрес Тёсы, и он, Усиба, не нашел для него никаких веских оправданий.
— Может быть, они искали не там, где надо? Через некоторое время собеседники снова вернулись к Оками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Ветер приносит достаточно опавших листьев, чтобы устроить пожар.
По залу музея прохаживался лишь один высокий, костлявый и очень худой человек. Услышав шаги Усибы, он обернулся, и на лице его расплылась широкая улыбка. Это был Тецуо Акинага, оябун клана Сикей и третий член тайного совета кайсё, в состав которого входили Акира Тёса и Тати Сидаре, преемник Томоо Кодзо. Все они тоже были оябунами и создавали Годайсю вместе с Микио Оками. С тех пор как кайсё исчез, Усиба вырос в должности; ранее он был всего лишь советником, теперь же стал полноправным членом тайного совета.
— Подходящее место для нашей встречи, не правда ли, дайдзин? — продолжая улыбаться, сказал Тецуо.
Акинага имел право называть Наохиро по имени, но оябун намеренно употреблял титулы, а не имена, тем самым подчеркивая, что в Годайсю входят весьма влиятельные особы. Человек этот носил несовременную прическу, у него были длинные седые волосы стального цвета, зачесанные назад в стиле старого самурая. Полные щеки и толстый, похожий на обрубок, нос придавали глубоко посаженным глазам еще более испуганное выражение. Как и Тёсе, ему было далеко за пятьдесят, но выглядел он старше. Годы и, как подозревал Усиба, власть, из-за которой часто приходилось идти на компромиссы, опустили уголки губ вниз, из-за чего лицо его приобрело недоверчивое, брюзгливое выражение.
— Здесь очень тихо, — проговорил Акинага, вздыхая, — такая тишина бывает только в деревне во время заката солнца, — Он рассмеялся. — Боюсь, на старости лет я становлюсь сентиментальным. — Он помолчал, потом продолжил: — Я очень уважаю вас, дайдзин. Шесть месяцев назад вы сообщили мне, что сможете остановить падение акций на рынке ценных бумаг. Для меня это большая радость, поскольку многие банки, которые я контролирую, вложили большие средства в акции Никкеи. По правде говоря, я тогда вам не поверил. Правительственные мероприятия — это хорошо, но то, что вам удалось сделать, это просто чудо. За этот период акции Никкеи поднялись на пять тысяч пунктов. Похоже, что мои учетно-банковские книги начинают приходить в норму. Из хаоса рождается порядок.
— Признаюсь, что это было нелегко, — ответил Усиба. — Правительство очень сильно рисковало, перелив так много денег, предназначенных на программу пенсионного обеспечения, в акции, чтобы повысить на них спрос и увеличить стоимость. Мы специально распространили слухи, что некоторые акционерные общества ненадежны, за последние шесть месяцев блокировали выпуск некоторых новых акций. Естественно, мы должны были сделать это: чем меньше акций «на плаву», тем больше на них спрос.
— И все это прекрасно сработало!
— Как и весь ажиотаж, который мы устроили вокруг недвижимости. Однако все это весьма ненадежно и может привести к непредсказуемым последствиям.
Акинага улыбнулся:
— Я убежден, рынок не утратит устойчивости. Уверен также, что мы миновали худший период и теперь твердо стоим на пути выхода из экономического спада. Время работает на нас... Я уже поднимал и еще буду поднимать в совете очень важный вопрос: можем ли мы доверять оябуну другой мафии? Американские гангстерские группировки переживают сейчас период упадка. Чувство чести и традиции утрачены, и с ними стало трудно работать.
Усиба согласно кивнул головой.
— Мне кажется, надо заняться Чезаре Леонфорте. Чезаре — горячая голова, он не обладает холодным расчетливым умом блистательного Доминико Гольдони. Но в этом-то и состоит наше преимущество. Мы пытались взять под контроль действия Гольдони, но нам это не удалось, похоже, как и представителям американского правительства, с которым, как предполагают, он сотрудничал. А вот Чезаре, даст Бог, под контроль возьмем.
Казалось, Акинага совершенно не проявил интереса к сказанному, потому что заговорил он о другом:
— Беспокоит меня не сам Леонфорте, а многие другие ненадежные и потому опасные личности, с которыми мы вынуждены иметь дело для того, чтобы сделать Годайсю работоспособной. Мафия, отдельные личности в американском правительстве и даже наши давние связи во Вьетнаме — все это заставляет меня нервничать, поскольку мы не разбираемся в этих вопросах, как разбирался Оками. Кроме того, оправдались мои самые худшие опасения: Тёса слишком близко сошелся с американцами, а их не волнуют те цели, которые мы преследуем, они думают только о деньгах Годайсю. Американцы — это просто торгаши, не имеющие ни чести, ни совести, ни принципов. Стоит нам ошибиться, они бросятся на нас, как бешеные собаки.
— И учтите также, через что нам пришлось только что пройти, — сказал Усиба. — Произошло почти невероятное, когда Гольдони и Оками предали нас. Но, как вы сами убедились, мы приняли меры безопасности: Гольдони мертв, а Оками исчез. Нет никаких причин для беспокойства.
— Конечно, их нейтрализовали, — сказал Акинага резко. — Я позаботился об этом. Оками был слишком опасен: он владел корёку — силой озарения.
Усиба, совершенно ошеломленный тем, что сначала Тёса, а теперь и Акинага взяли на себя ответственность за организацию заговора, имевшего целью убийство кайсё, постарался взять себя в руки и сказал:
— Корёку? Я никогда об этом не слышал.
— Ничего удивительного. — Акинага заложил руки за спину, что придало ему несколько профессорский вид. — Я узнал об этом по чистой случайности, услышав однажды краем уха, как Оками говорил об этом. Я провел некоторые дальнейшие исследования; это представляет собой разновидность глубокой медитации, и даже превосходит ее, я бы сказал, что это нечто вроде второго видения, которое позволяет практикующему ее человеку синтезировать всю совокупность мотивов, намерений, смысла и интуиции, что открывает особые возможности.
Для столь честолюбивого и умного человека, каким был Оками, этот фактор становился краеугольным камнем его жизни. Я убежден, что именно корёку позволило Оками действовать вместе с мафией дона Гольдони на протяжении столь длительного времени, а мы об этом даже и не знали.
— Корёку может во многом пролить свет на ту власть, которой обладал Оками, и на его влияние. Ну, и потом, ему сейчас уже за девяносто.
Акинага сощурил глаза.
— Но чем намеревались заняться они с Гольдони? Чтобы ответить на этот вопрос, мы задействовали наших лучших агентов — и никакого результата.
Наконец-то Усиба обрел под собой почву: пока что эта встреча не давала желаемых результатов. Акинага был слишком увлечен обвинениями в адрес Тёсы, и он, Усиба, не нашел для него никаких веских оправданий.
— Может быть, они искали не там, где надо? Через некоторое время собеседники снова вернулись к Оками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120