Покойный был директором сайгонского филиала «Сато интернэшнл». Этим гигантским конгломератом совместно владели Нанги и Линнер.
— Полагаете, он придет? — спросил Николас.
— Друг моего друга сказал, что придет, — отрывистая речь Синдо глухо звучала во влажном воздухе.
Николас мысленно проанализировал деятельность покойного директора. Винсент Тинь использовал работу в «Сато интернэшнл» в качестве прикрытия для своего гнусного бизнеса — кражи и продажи патентованной технологии сверхсекретного проекта «Ти». Проект «Ти», которым руководил Николас, был посвящен созданию принципиально нового поколения компьютеров. Эти компьютеры являлись гигантским прорывом вперед по сравнению с любой моделью, выброшенной на рынок или находящейся в стадии разработки. Основываясь на технологии нейронной сети, ти-компьютер первого поколения обрабатывал данные тем же способом, что и человеческий мозг.
Подобно большинству преступников, даже самых гениальных, Тинь пал жертвой собственной алчности. Объединив кое-как все, что он смог украсть из технологии проекта «Ти», с элементами нового американского Хайв-компьютера (у которого тоже была архитектура нейронной сети), он создал здесь, в Сайгоне, некий ублюдочный гибрид и начал продавать его на огромном и в высшей степени прибыльном «сером рынке» Юго-Восточной Азии. Из-за преступной деятельности Тиня американцы обвинили «Сато» и Николаса в воровстве, незаконном производстве и шпионаже, граничащем с государственной изменой. Николас, который сам нанимал на работу Тиня, был лично и профессионально заинтересован в том, чтобы узнать, какой ущерб успел он нанести, прежде чем отправиться к праотцам.
Теперь, когда Николас выслушал Синдо, он пришел к выводу, что Тинь был не единственным, кто причинил непоправимый вред деловым связями репутации «Сато интернэшнл». Кто, например, сконструировал гибрид «ти-хайв»? — вот в чем вопрос. Тинь не обладал для этого ни знаниями, ни опытом. Не могли бы справиться с такой задачей и подавляющее большинство техников. Нет сомнения, что над созданием гибрида «ти-хайв» поработал какой-то исключительно талантливый ученый. Но кто же это мог быть? Николас не мог ответить на этот вопрос.
Нераскрытой тайной оставалась также и странная смерть Тиня. По словам Ханг Ван Кьета, старшего инспектора сайгонской полиции, Винсент Тинь был убит случайно при попытке попасть на охраняемую территорию. Территория эта представляла собой склад, расположенный в северном районе города. В нем хранились бочки с серной кислотой, соль, питьевая сода и марганцовокислый калий. Иными словами, это был склад фармацевтической фабрики. И Николас понял, что Ван Кьет лжет.
На прошлой неделе Синдо побеседовал со старшим инспектором. Ван Кьет, хитрый хрупкий вьетнамец с желтыми глазами и зубами пещерного хищника, упорно придерживался своей версии, утверждая, что смерть Тиня была случайной. Когда Синдо попытался на него надавить, он в отместку намекнул, что, поскольку Тинь нарушил право собственности, то было бы гораздо лучше не копаться дальше в этом деле, а закрыть его и сдать в архив.
Синдо, проявив мудрость, скрыл то обстоятельство, что друг его друга выкрал для него копию акта посмертного вскрытия, из которого следовало, что хотя Тинь был сожжен в бочке с серной кислотой, коронер извлек из его трупа 25 пуль, выпущенных из крупнокалиберного автомата. Синдо решил, что Ван Кьету лучше не знать, что он располагает такой информацией. Он быстро раскусил его. Синдо стало ясно, что старший инспектор сайгонской полиции знает гораздо больше о смерти Тиня, чем хочет показать, и предложил ему за информацию американские доллары. Услышав это, Ван Кьет замкнулся. Лицо его не выразило ровным счетом никаких чувств, он резко оборвал беседу, что было для вьетнамца странным проявлением крайней невоспитанности. Означать это могло только одно: старший инспектор проявил невежливость, подчиняясь предельно развитому инстинкту самосохранения. Все это крайне встревожило Синдо.
Правопорядок в нынешнем Сайгоне был пустым звуком. Долгие годы находясь в состоянии войны, этот город, да и вся страна, забыли, а может быть, никогда и не знали, что такое правопорядок. Повсеместно здесь царствовала анархия. Полиция имела меньше власти, чем армия, армия меньше власти, чем темные силы, которые окопались на задворках общества и диктовали стране свои законы. Это были люди, выросшие в безумном хаосе войны, которая велась веками то против ханов, то против камбоджийцев или французов, то против китайцев или американцев. Война изменила их психику, их генотип; жестокость и наркотики стали нормой для желторотых юнцов. С самых юных лет они привыкли к оружию, к смерти и до конца своих дней с упоением играли в страшные мужские игры. Коррупция давно разъела все слои общества, и любой чиновник во Вьетнаме с удовольствием брал взятки. Таков был образ жизни. Но Ван Кьет почему-то отказывался от долларов. Почему? Только страх мог победить его алчность, а это значит, что кто-то там, в самых верхних эшелонах власти, дергал за ниточки, заставляя плясать под свою дудку даже старшего инспектора сайгонской полиции. Необходимо было переводить, расследование в принципиально новую и опасную плоскость. И именно поэтому Николас оказался здесь, и именно поэтому Синдо смотрел на него так обеспокоенно.
Это был среднего роста, худощавый человек со старообразным лицом. Такое лицо, даже если долго приглядываться, совсем не запоминалось, оно не имело никаких особых примет, что было явным преимуществом для человека его профессии. Многим коллегам приходилось здорово потрудиться, чтобы стать неприметными.
Николас, лениво потягивая пиво, продолжал наблюдать за тараканом, который, в отличие от него, чувствовал себя в этой гробнице «третьего мира» как дома. Он добродушно разглядывал насекомое, считая его своего рода аборигеном, у которого можно было поучиться, как выжить в этих насыщенных испарениями джунглях, называемых городом. У Синдо тоже, наверное, надо было перенять много полезного, потому что он бывал в этом городе частенько, имел среди вьетнамцев большое количество друзей и осведомителей, Линнер же редко заглядывал в Сайгон.
Из соседнего номера доносились ритмичные удары, стоны и влажное чмоканье, было слышно, как сотрясается постель — за стеной неистово совокуплялись. Но Синдо, казалось, ничего этого не замечал, он спокойно вытащил пистолет из кобуры и, обращаясь к Николасу, сказал:
— Я купил вам пистолет американского производства, Он стоил мне целое состояние. Прекрасное оружие. Вы умеете стрелять?
— Умею. Но я никогда не пользуюсь оружием.
Синдо затушил каблуком окурок сигареты и закурил следующую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
— Полагаете, он придет? — спросил Николас.
— Друг моего друга сказал, что придет, — отрывистая речь Синдо глухо звучала во влажном воздухе.
Николас мысленно проанализировал деятельность покойного директора. Винсент Тинь использовал работу в «Сато интернэшнл» в качестве прикрытия для своего гнусного бизнеса — кражи и продажи патентованной технологии сверхсекретного проекта «Ти». Проект «Ти», которым руководил Николас, был посвящен созданию принципиально нового поколения компьютеров. Эти компьютеры являлись гигантским прорывом вперед по сравнению с любой моделью, выброшенной на рынок или находящейся в стадии разработки. Основываясь на технологии нейронной сети, ти-компьютер первого поколения обрабатывал данные тем же способом, что и человеческий мозг.
Подобно большинству преступников, даже самых гениальных, Тинь пал жертвой собственной алчности. Объединив кое-как все, что он смог украсть из технологии проекта «Ти», с элементами нового американского Хайв-компьютера (у которого тоже была архитектура нейронной сети), он создал здесь, в Сайгоне, некий ублюдочный гибрид и начал продавать его на огромном и в высшей степени прибыльном «сером рынке» Юго-Восточной Азии. Из-за преступной деятельности Тиня американцы обвинили «Сато» и Николаса в воровстве, незаконном производстве и шпионаже, граничащем с государственной изменой. Николас, который сам нанимал на работу Тиня, был лично и профессионально заинтересован в том, чтобы узнать, какой ущерб успел он нанести, прежде чем отправиться к праотцам.
Теперь, когда Николас выслушал Синдо, он пришел к выводу, что Тинь был не единственным, кто причинил непоправимый вред деловым связями репутации «Сато интернэшнл». Кто, например, сконструировал гибрид «ти-хайв»? — вот в чем вопрос. Тинь не обладал для этого ни знаниями, ни опытом. Не могли бы справиться с такой задачей и подавляющее большинство техников. Нет сомнения, что над созданием гибрида «ти-хайв» поработал какой-то исключительно талантливый ученый. Но кто же это мог быть? Николас не мог ответить на этот вопрос.
Нераскрытой тайной оставалась также и странная смерть Тиня. По словам Ханг Ван Кьета, старшего инспектора сайгонской полиции, Винсент Тинь был убит случайно при попытке попасть на охраняемую территорию. Территория эта представляла собой склад, расположенный в северном районе города. В нем хранились бочки с серной кислотой, соль, питьевая сода и марганцовокислый калий. Иными словами, это был склад фармацевтической фабрики. И Николас понял, что Ван Кьет лжет.
На прошлой неделе Синдо побеседовал со старшим инспектором. Ван Кьет, хитрый хрупкий вьетнамец с желтыми глазами и зубами пещерного хищника, упорно придерживался своей версии, утверждая, что смерть Тиня была случайной. Когда Синдо попытался на него надавить, он в отместку намекнул, что, поскольку Тинь нарушил право собственности, то было бы гораздо лучше не копаться дальше в этом деле, а закрыть его и сдать в архив.
Синдо, проявив мудрость, скрыл то обстоятельство, что друг его друга выкрал для него копию акта посмертного вскрытия, из которого следовало, что хотя Тинь был сожжен в бочке с серной кислотой, коронер извлек из его трупа 25 пуль, выпущенных из крупнокалиберного автомата. Синдо решил, что Ван Кьету лучше не знать, что он располагает такой информацией. Он быстро раскусил его. Синдо стало ясно, что старший инспектор сайгонской полиции знает гораздо больше о смерти Тиня, чем хочет показать, и предложил ему за информацию американские доллары. Услышав это, Ван Кьет замкнулся. Лицо его не выразило ровным счетом никаких чувств, он резко оборвал беседу, что было для вьетнамца странным проявлением крайней невоспитанности. Означать это могло только одно: старший инспектор проявил невежливость, подчиняясь предельно развитому инстинкту самосохранения. Все это крайне встревожило Синдо.
Правопорядок в нынешнем Сайгоне был пустым звуком. Долгие годы находясь в состоянии войны, этот город, да и вся страна, забыли, а может быть, никогда и не знали, что такое правопорядок. Повсеместно здесь царствовала анархия. Полиция имела меньше власти, чем армия, армия меньше власти, чем темные силы, которые окопались на задворках общества и диктовали стране свои законы. Это были люди, выросшие в безумном хаосе войны, которая велась веками то против ханов, то против камбоджийцев или французов, то против китайцев или американцев. Война изменила их психику, их генотип; жестокость и наркотики стали нормой для желторотых юнцов. С самых юных лет они привыкли к оружию, к смерти и до конца своих дней с упоением играли в страшные мужские игры. Коррупция давно разъела все слои общества, и любой чиновник во Вьетнаме с удовольствием брал взятки. Таков был образ жизни. Но Ван Кьет почему-то отказывался от долларов. Почему? Только страх мог победить его алчность, а это значит, что кто-то там, в самых верхних эшелонах власти, дергал за ниточки, заставляя плясать под свою дудку даже старшего инспектора сайгонской полиции. Необходимо было переводить, расследование в принципиально новую и опасную плоскость. И именно поэтому Николас оказался здесь, и именно поэтому Синдо смотрел на него так обеспокоенно.
Это был среднего роста, худощавый человек со старообразным лицом. Такое лицо, даже если долго приглядываться, совсем не запоминалось, оно не имело никаких особых примет, что было явным преимуществом для человека его профессии. Многим коллегам приходилось здорово потрудиться, чтобы стать неприметными.
Николас, лениво потягивая пиво, продолжал наблюдать за тараканом, который, в отличие от него, чувствовал себя в этой гробнице «третьего мира» как дома. Он добродушно разглядывал насекомое, считая его своего рода аборигеном, у которого можно было поучиться, как выжить в этих насыщенных испарениями джунглях, называемых городом. У Синдо тоже, наверное, надо было перенять много полезного, потому что он бывал в этом городе частенько, имел среди вьетнамцев большое количество друзей и осведомителей, Линнер же редко заглядывал в Сайгон.
Из соседнего номера доносились ритмичные удары, стоны и влажное чмоканье, было слышно, как сотрясается постель — за стеной неистово совокуплялись. Но Синдо, казалось, ничего этого не замечал, он спокойно вытащил пистолет из кобуры и, обращаясь к Николасу, сказал:
— Я купил вам пистолет американского производства, Он стоил мне целое состояние. Прекрасное оружие. Вы умеете стрелять?
— Умею. Но я никогда не пользуюсь оружием.
Синдо затушил каблуком окурок сигареты и закурил следующую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120