Просто свернула в узенькую улочку, на поверку оказавшуюся тупиком, и канула в небытие.
Я осмотрела тупик и скептически хмыкнула. О том, что беглянка просто улетела или растворилась в воздухе, не могло быть и речи (я почувствовала бы остаточную магию), проваливаться же ей было просто некуда. Оставались двери.
Вдоль улочки стояли, плотно прижимаясь друг к другу, четыре длинных дома (по два с каждой стороны), да плюс пятый, перегораживающий дорогу. Это значит: пять дверей, не считая какого-нибудь неприметного черного входа-выхода, который я наверняка пропустила…
Я чертыхнулась.
- Ну что, Глазастый, поперлись назад? Может, кошелек еще никто не прихватизировал.
Конь разочарованно вздохнул и двинулся в обратном направлении.
- И чего это она так от нас драпанула? - продолжила рассуждать я. - Вроде не такая уж я и страшная, чтоб пугаться. Ну не мешало бы причесаться, конечно, да и просто в зеркало посмотреть, но уж чего нет - того нет.
Мысли о зеркале разом напомнили обстоятельства, при которых я последний раз в него смотрелась, и рука сама по себе потянулась ко лбу, щупать татуировку. Ничего интересного не нащупала, но поспешила закрыть знак рабства челкой. Эх, вот угораздило же меня! Интересно, а можно ли эту штуку как-нибудь удалить? С помощью магии, там, или просто срезать, хоть бы и вместе с кожей?
Глазастый вдруг замер, удивленно разглядывая что-то лежащее посреди дороги. Я проследила его взгляд и тихо взвизгнула от удивления и восторга. Прямо у копыт коня валялся кошелек. Тот самый, оброненный воришкой.
Я торопливо сползла на землю, схватила его и пересчитала содержимое. Три золотых монетки (все те же, с листиком и башней) и десяток медных. Еда!!!
- Живем, мальчик! - радостно возвестила я коню, в порыве беспредельного счастья целуя его в лоб. - Пошли питаться! Нет, слово «пошли» означает, что я пойду пешком. Я тебя, конечно, очень люблю, но снова ехать без седла… Да и в седле тоже… Родной, я уже отбила об тебя все, что только можно, да и то, что нельзя, тоже!
И мы бодро зашагали вдоль по улице в направлении неаппетитной вывески и вкусных ароматов. Честное слово, я чувствовала их даже отсюда!
А медальон, кстати, уже не дрожал.
Местный трактир оказался сравнительно чистым и уютным заведением. Смотря с чем сравнивать, конечно, но наша школьная столовая явно проиграла бы ему по всем параметрам. По всей площади огромного зала равномерно распределялись столы и лавки, на стенах красовались плетенки лука и чеснока (может, от нечисти, а может, просто для атмосферы), на второй этаж вела широкая деревянная лестница с резными перилами, а за стойкой клевал носом опрятный толстячок в безразмерном переднике.
Увидев меня, застывшую в дверях, он приветливо улыбнулся и почему-то подмигнул.
- Заходите, молодой человек, садитесь. Чего на пороге-то стоять? В ногах правды нету!
Так, понятно, меня опять приняли за мальчишку. Обычно я воспринимала это достаточно спокойно, но в этот раз почему-то захотела внести ясность с самого начала.
- Я девушка. И у меня там лошадь. - Я кивнула наружу, где нетерпеливо переминался с ноги на ногу Глазастый. - И он тоже хочет есть.
- Ну лошадь мы мигом накормим и напоим, а что девушка - так разве я сказал, что парень? Или вы молодым человеком быть не согласны, а изволите называть себя старым гномом? Так это мы завсегда, только намекните! - И, не дождавшись, пока я отвечу что-нибудь путное, толстяк заорал в приоткрытую дверь позади стойки:
- Ли-и-ито, где тебя черти носят?
На крик в зал выглянул рыжий паренек, безумно похожий на трактирщика, только раза в четыре поуже и лет на двадцать младше. Наверно, сын.
- Че еще? - непочтительно осведомился он.
- Лошадь накормить, напоить и спать уложить! Тьфу ты, в стойло загнать. Ну чего застыл?
- Да иду уже, - отмахнулся парень, перехватил у меня повод Глазастого и повел его через незаметную калиточку во внутренний двор дома. Я наконец-то зашла в помещение, прикрыла за собой дверь и плюхнулась на ближайшую лавку, только сейчас сообразив, что смертельно устала. А ведь вроде бы и выспалась…
- Что кушать будете, госпожа? - осведомился трактирщик, рассматривая меня с нескрываемым любопытством.
- А что у вас есть? - спросила в ответ я, очень смутно представляя себе, что здесь можно заказать.
- А все что захотите - то и будет. Курочка, теленочек, поросеночек. С картошечкой, рисом, гречкой. Салатики разные. Или еще можно…
- Куриную ножку с картошкой! - решительно перебила его я. - И попить чего-нибудь… только безалкогольного.
- Ну молоко есть, сок яблочный… водичка обычная…
- Тогда пусть будет сок. И сколько это выйдет?
- Да серебрушки хватит, еще и на леденец останется. Хочешь? - И трактирщик вытащил откуда-то из-под стойки здоровенного карамельного петуха на палочке.
- Хочу, - созналась я, принимая угощение.
Серебряных монет у меня не было, и я, поколебавшись, выложила на стойку золотую. Толстяк принял ее не задумываясь (безо всяких там надкусываний, как в популярных фильмах) и отсчитал мне девять серебрушек сдачи. А потом снова обернулся к приоткрытой двери (я решила, что она ведет на кухню).
- Ли-и-итка, мать твою - жену мою! Куру и картошку сюда, живо!
- Ага, бегу и спотыкаюсь! - откликнулся ехидный голос из-за двери. - Щас все принесу, сырое и нечищеное!
- Вы уж извините, госпожа. - Трактирщик смущенно улыбнулся, - Утро раннее, вот еще ничего и не готово. Да вы не волнуйтесь, Литка - девчонка справная, она живо со всем разберется. Или вы куда-то торопитесь?
- Нет. - Я покачала головой, вгрызаясь в леденец.
Трактирщик некоторое время изучал меня из-за стойки, потом подошел и тяжело плюхнулся на лавочку, стоящую напротив моей.
- Ты не обиделась за то, что я тебя так обозвал? Ну молодым человеком? А то ходят тут тоже всякие, в мужской одежде да стриженые… Ты им: «Здравствуйте, девушка!» - а они в ответ: «Да как вы смеете, я - мужчина!» Вот взяли моду: из дому убегать да под парней косить. Кто от неугодного жениха, кто в солдаты, а кому просто шило в заднем месте спокойно жить не дает.
Я лениво кивнула, мысленно причислив себя к последним. Болтовню толстяка я слушала вполуха, леденец интересовал меня куда сильнее. И еще внезапно охватило жгучее чувство стыда перед Хозяином. Ну зачем я с ним поругалась? Ладно, он сам начал на меня орать. Ну поорал бы и перестал. Чего я-то, как последняя идиотка…
А вот за нагло присвоенный кошелек совесть не терзала ни капельки. Девчонка та - сама растыка, что карманника так близко подпустила. А потом еще и удрала неизвестно куда. Одно слово - дура.
- А есть еще другие, так те наоборот, - продолжал рассказывать о нравах современной молодежи трактирщик. - В железо закуются, да так специально подберут, чтоб всю женственность напоказ выставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Я осмотрела тупик и скептически хмыкнула. О том, что беглянка просто улетела или растворилась в воздухе, не могло быть и речи (я почувствовала бы остаточную магию), проваливаться же ей было просто некуда. Оставались двери.
Вдоль улочки стояли, плотно прижимаясь друг к другу, четыре длинных дома (по два с каждой стороны), да плюс пятый, перегораживающий дорогу. Это значит: пять дверей, не считая какого-нибудь неприметного черного входа-выхода, который я наверняка пропустила…
Я чертыхнулась.
- Ну что, Глазастый, поперлись назад? Может, кошелек еще никто не прихватизировал.
Конь разочарованно вздохнул и двинулся в обратном направлении.
- И чего это она так от нас драпанула? - продолжила рассуждать я. - Вроде не такая уж я и страшная, чтоб пугаться. Ну не мешало бы причесаться, конечно, да и просто в зеркало посмотреть, но уж чего нет - того нет.
Мысли о зеркале разом напомнили обстоятельства, при которых я последний раз в него смотрелась, и рука сама по себе потянулась ко лбу, щупать татуировку. Ничего интересного не нащупала, но поспешила закрыть знак рабства челкой. Эх, вот угораздило же меня! Интересно, а можно ли эту штуку как-нибудь удалить? С помощью магии, там, или просто срезать, хоть бы и вместе с кожей?
Глазастый вдруг замер, удивленно разглядывая что-то лежащее посреди дороги. Я проследила его взгляд и тихо взвизгнула от удивления и восторга. Прямо у копыт коня валялся кошелек. Тот самый, оброненный воришкой.
Я торопливо сползла на землю, схватила его и пересчитала содержимое. Три золотых монетки (все те же, с листиком и башней) и десяток медных. Еда!!!
- Живем, мальчик! - радостно возвестила я коню, в порыве беспредельного счастья целуя его в лоб. - Пошли питаться! Нет, слово «пошли» означает, что я пойду пешком. Я тебя, конечно, очень люблю, но снова ехать без седла… Да и в седле тоже… Родной, я уже отбила об тебя все, что только можно, да и то, что нельзя, тоже!
И мы бодро зашагали вдоль по улице в направлении неаппетитной вывески и вкусных ароматов. Честное слово, я чувствовала их даже отсюда!
А медальон, кстати, уже не дрожал.
Местный трактир оказался сравнительно чистым и уютным заведением. Смотря с чем сравнивать, конечно, но наша школьная столовая явно проиграла бы ему по всем параметрам. По всей площади огромного зала равномерно распределялись столы и лавки, на стенах красовались плетенки лука и чеснока (может, от нечисти, а может, просто для атмосферы), на второй этаж вела широкая деревянная лестница с резными перилами, а за стойкой клевал носом опрятный толстячок в безразмерном переднике.
Увидев меня, застывшую в дверях, он приветливо улыбнулся и почему-то подмигнул.
- Заходите, молодой человек, садитесь. Чего на пороге-то стоять? В ногах правды нету!
Так, понятно, меня опять приняли за мальчишку. Обычно я воспринимала это достаточно спокойно, но в этот раз почему-то захотела внести ясность с самого начала.
- Я девушка. И у меня там лошадь. - Я кивнула наружу, где нетерпеливо переминался с ноги на ногу Глазастый. - И он тоже хочет есть.
- Ну лошадь мы мигом накормим и напоим, а что девушка - так разве я сказал, что парень? Или вы молодым человеком быть не согласны, а изволите называть себя старым гномом? Так это мы завсегда, только намекните! - И, не дождавшись, пока я отвечу что-нибудь путное, толстяк заорал в приоткрытую дверь позади стойки:
- Ли-и-ито, где тебя черти носят?
На крик в зал выглянул рыжий паренек, безумно похожий на трактирщика, только раза в четыре поуже и лет на двадцать младше. Наверно, сын.
- Че еще? - непочтительно осведомился он.
- Лошадь накормить, напоить и спать уложить! Тьфу ты, в стойло загнать. Ну чего застыл?
- Да иду уже, - отмахнулся парень, перехватил у меня повод Глазастого и повел его через незаметную калиточку во внутренний двор дома. Я наконец-то зашла в помещение, прикрыла за собой дверь и плюхнулась на ближайшую лавку, только сейчас сообразив, что смертельно устала. А ведь вроде бы и выспалась…
- Что кушать будете, госпожа? - осведомился трактирщик, рассматривая меня с нескрываемым любопытством.
- А что у вас есть? - спросила в ответ я, очень смутно представляя себе, что здесь можно заказать.
- А все что захотите - то и будет. Курочка, теленочек, поросеночек. С картошечкой, рисом, гречкой. Салатики разные. Или еще можно…
- Куриную ножку с картошкой! - решительно перебила его я. - И попить чего-нибудь… только безалкогольного.
- Ну молоко есть, сок яблочный… водичка обычная…
- Тогда пусть будет сок. И сколько это выйдет?
- Да серебрушки хватит, еще и на леденец останется. Хочешь? - И трактирщик вытащил откуда-то из-под стойки здоровенного карамельного петуха на палочке.
- Хочу, - созналась я, принимая угощение.
Серебряных монет у меня не было, и я, поколебавшись, выложила на стойку золотую. Толстяк принял ее не задумываясь (безо всяких там надкусываний, как в популярных фильмах) и отсчитал мне девять серебрушек сдачи. А потом снова обернулся к приоткрытой двери (я решила, что она ведет на кухню).
- Ли-и-итка, мать твою - жену мою! Куру и картошку сюда, живо!
- Ага, бегу и спотыкаюсь! - откликнулся ехидный голос из-за двери. - Щас все принесу, сырое и нечищеное!
- Вы уж извините, госпожа. - Трактирщик смущенно улыбнулся, - Утро раннее, вот еще ничего и не готово. Да вы не волнуйтесь, Литка - девчонка справная, она живо со всем разберется. Или вы куда-то торопитесь?
- Нет. - Я покачала головой, вгрызаясь в леденец.
Трактирщик некоторое время изучал меня из-за стойки, потом подошел и тяжело плюхнулся на лавочку, стоящую напротив моей.
- Ты не обиделась за то, что я тебя так обозвал? Ну молодым человеком? А то ходят тут тоже всякие, в мужской одежде да стриженые… Ты им: «Здравствуйте, девушка!» - а они в ответ: «Да как вы смеете, я - мужчина!» Вот взяли моду: из дому убегать да под парней косить. Кто от неугодного жениха, кто в солдаты, а кому просто шило в заднем месте спокойно жить не дает.
Я лениво кивнула, мысленно причислив себя к последним. Болтовню толстяка я слушала вполуха, леденец интересовал меня куда сильнее. И еще внезапно охватило жгучее чувство стыда перед Хозяином. Ну зачем я с ним поругалась? Ладно, он сам начал на меня орать. Ну поорал бы и перестал. Чего я-то, как последняя идиотка…
А вот за нагло присвоенный кошелек совесть не терзала ни капельки. Девчонка та - сама растыка, что карманника так близко подпустила. А потом еще и удрала неизвестно куда. Одно слово - дура.
- А есть еще другие, так те наоборот, - продолжал рассказывать о нравах современной молодежи трактирщик. - В железо закуются, да так специально подберут, чтоб всю женственность напоказ выставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95